Недавно я начал работать в области психиатрии. Во время вводного курса мы, 25 неподготовленных санитаров психиатрических отделений, на куклах в спортзале отрабатывали приемы сердечно-легочной реанимации.
Делая непрямой массаж сердца, нужно с силой надавливать на грудную клетку с частотой два раза в секунду — получается 120 ударов в минуту, как в бодром рейве. Я обычно, чтобы не сбиваться с ритма, пою про себя Staying alive («Остаемся в живых») группы Bee Gees.
Из-за коронавируса искусственное дыхание — два классических выдоха в рот пострадавшему на каждое тринадцатое нажатие — нам отрабатывать не дали. Инструктора, однако, это совсем не расстроило: она сказала, что Швеция — последняя страна в мире, где обывателей по-прежнему этому учат. А также дают абсурдную рекомендацию нащупать пульс у потерявшего сознание человека, что в принципе невозможно в стрессовой ситуации.
Ведь из-за компрессии легкие все равно втягивают воздух, и делать паузы в этом процессе вредно. В больницах такую задачу выполняют несколько человек. Если ты младший медицинский сотрудник психиатрического отделения или вообще не медик, во всем остальном мире тебе посоветуют ограничиться массажем грудной клетки.
Услышав об этом, я начал размышлять о шведском менталитете. Три-четыре поколения назад 90% населения нашей страны занимались сельским хозяйством. Швеция не нация культуры, мы возделываем землю, а не идеи. Мы инженеры и предприниматели, а не интеллигенты и ученые.
Любимой писательницей нашего прошлого главы правительства была Лэкберг (Camilla Läckberg, современная шведская писательница, в основном пишет детективные романы, — прим. перев.). Нынешний считает, что Астрид Линдгрен должна получить Нобелевскую премию. Билл Гейтс любит фактуализм клана Рослингов (шведский врач Ханс Рослинг — один из основателей Врачей без границ в Швеции, прим. перев.), позитивистский оптимизм без научных обоснований, но делает так, чтобы средний класс почувствовал себя лучше, экспериментируя со статистикой и PowerPoint.
Многие доверяют Швеции и считают эту страну гуманитарной и моральной сверхдержавой, несмотря на ее небольшие размеры. Проблема лишь в том, что как раз философией морали, критическим изучением источников, теорией политики или радикальным гуманизмом шведы и не занимаются. Напротив.
Ведь швед уже и так прав. Нет смысла особенно напрягать голову.
В последние десятилетия Совет Европы и ООН резко критиковали Швецию за то, что она так надолго держит под арестом подозреваемых в преступлениях. Соседние скандинавские страны реформировали системы правосудия еще 20 лет назад, и с тех пор их больше не ругают за пытки.
В том, что касается полицейского насилия, Швеция находится вверху мирового рейтинга. Но из 2 тысяч полицейских, которых за последние пять лет заподозрили в нарушении правил, осудили лишь 13. Если бы Джорджа Флойда убили шведские полицейские, сомневаюсь, что их бы отстранили от службы и осудили. Когда прекрасная, демократическая и просвещенная Швеция успела стать хуже, чем трамповские США?
Эти пытки арестами, жестокость полицейских и представителей других правоохранительных органов однозначно свидетельствуют о крестьянском менталитете нашей европейской периферии, для которого характерны упрямство и нетерпимость при отсутствии интеллектуального подхода, свойственного югу Европы и Ближнему Востоку. Помимо работ Карла Линнея, самый значительный вклад нашей страны в историю идей заключается в том, что королева Кристина умертвила Рене Декарта. Кстати, именно эта икона феминизма еще и положила начало шведской работорговле.
Шведский менталитет не успевал в развитии за богатством страны. Мы крестьяне — как в плохом, так и в хорошем смысле. Поэтому если мы с коллегами по району Вэстманланд и не стали вдувать воздух в кукол, лежащих на полу спортзала, то это только из-за катастрофы с короновирусом, а не потому, что страна захотела пересмотреть инструкции по спасению жизни, предназначенные для непрофессионалов.
Но шведское государство занимается не только пытками: мировое сообщество также давно критикует его убийственные методы обращения с людьми, страдающими от каких-то зависимостей. Швеция беззаботно продолжает разрушительную «войну против наркотиков», которую, проиграв войну во Вьетнаме, начал Ричард Никсон, а завершил Барак Обама.
В 1988 году парламент принял закон, объявляющий преступлением индивидуальное употребление человеком наркотиков — то есть всех субстанций, которые нельзя купить в Systembolaget (шведская алкогольная монополия — прим. перев.) или в аптеке по рецепту. Теперь запрещено не только продавать и хранить такие вещества, но даже иметь следы их употребления в организме. Этот закон дал полиции экстраординарные полномочия нарушать неприкосновенность личности гражданина: по малейшему подозрению кого угодно могут заставить раздеться, пописать перед полицейскими и почувствовать палец в заднем проходе (если вообще не полицейскую дубинку, как произошло недавно).
За 1988 год от болезней и передозировок умерли 175 шведских наркоманов — ничего выдающегося по сравнению с другими странами. Но через 30 лет действия закона эта цифра выросла до 959 смертей ежегодно — в пять раз.
Из всех европейских стран лишь у Эстонии еще более тревожные показатели смертности среди с людей с зависимостями. По информации управления общественного здоровья, этот трагичный скандал в 2020 году вынудил правительство начать расследование, чтобы разобраться с такой катастрофической ситуацией. Но одновременно с этим министр социальных дел Лена Халленгрен (Lena Hallengren) чертовски четко дала понять: в ходе расследования никто не будет руководствоваться научно обоснованной рекомендацией управления общественного здоровья и изучать последствия закона 1988 года. Тема декриминализации подниматься не должна, считает министр. К черту науку, если она задает неправильные вопросы.
Халленгрен дала понять, что следователям даже и мечтать не стоит о том, что мы пойдем по пути Норвегии или начнем следовать рекомендациям Всемирной организации здравоохранения в том, что касается декриминализации. Будучи шведским министром, Халленгрен всегда заведомо права.
Ее заявление — чистейший пример того, как политики пытаются управлять научными исследованиями, — вызвало крик отчаяния у ученых. Но почему они кричат? Шведские политики даже не знают, что такое наука. Критический анализ источников? Гипотетико-дедуктивный метод? Статистические вероятности? Потенциальная фальсификация? У многих ли шведских политиков есть докторская степень или связанное с наукой образование? Не была ли Оса Ромсон (Åsa Romson) последней из таких?
Пару лет назад кембриджский ученый Джей Леви (Jay Levy) выпустил в уважаемом издательстве Routledge исследование под названием «Война против людей, употребляющих наркотики». Леви сильно критиковали — у его работы действительно есть слабые места. Однако все равно очень интересно ознакомиться с его отношением к шведскому крестьянскому разуму. К тому, как он не принимает никаких отклонений, как жестко подавляет тех, кто занимается проституцией, геев, любителей попутешествовать и наркоманов. К его инструментам: стигматизации, принудительной стерилизации, изоляции.
И как же восприняли эту пощечину шведской самооценке от Леви? Да никак, не считая пары упоминаний в одном издании. Чем это вообще могло заинтересовать шведские власти? Они ж всегда правы. Да и мало кто из них понял бы все эти сложные слова.
Множество людей, страдающих от социальной неустроенности, психического нездоровья и зависимостей, слишком часто оказываются затертыми до смерти между колоссами психиатрии, правоохранительных органов и социальных служб. Они умирают слишком молодыми и без всякой нужды.
В то время как общество все больше утрачивает уважение к естественным и гуманитарным наукам, антисоциальные сети все плотнее заполняются разными ругательствами, из-за которых мы глупеем и становимся истеричными, особенно во времена коронакризиса, когда так трудно контролировать панику. Нацист! Гомосек! Политкорректный экстремист! Еврей! Расист! Феминист!
Некоторые, правда, предпочитают выйти на улицы и стать политическими активистами. Например, прибегнув к классическому методу и атакуя памятники. Но почему они набрасываются на Златана и Линнея? Самая подходящая для этого скульптура стоит на мосту Шеппсбрун неподалеку от королевского дворца.
Густав III. Этот король ограничил относительную свободу, установившейся в XVIII веке после смерти «короля-героя» и любимца нацистов Карла XII, когда Швеция стала первой современной страной, которая на несколько десятилетий фактически дала женщинам право голоса (да, глаза вам не изменяют, в Википедии даже есть об этом хорошая статья!)
Этот царственный любитель оперы также положил начало шведской работорговле, в 1784 году устроив на острове Святого Варфоломея в Карибском море своего рода перевалочный пункт для перевозящих рабов кораблей. Об этом рассказывается, например, в прекрасном романе «1794» Никласа Натт-о-Дага (Niklas Natt och Dag). Столица острова называлась Густавия. Чудовищная торговля продолжалась вплоть до 1847 года — еще много лет после того, как ее запретила Англия. Этот момент остается зловонной язвой на теле нашей истории.
Но точно так же, как это часто делают те, кто совершил что-то постыдное, шведы предпочли продолжать и дальше давать волю своей хитрости и жадности, лишь бы этого не было видно, во всяком случае не дома в безопасной белой Скандинавии. Производственные цеха H&M, где рабочие трудятся в чудовищных условиях, находятся в Юго-Восточной Азии. Большая часть мебели ИКЕА создается пленниками, надежно скрытыми за высокими стенами. А какой швед захочет увидеть, как детям отрывают ноги снаряды имеющего огромный успех на международном рынке гранатомета «Карл Густав»?
Кроме того, Густав III основал Шведскую академию — эту высмеянную международным сообществом организацию, которая уже давно не ассоциируется с поговоркой «разум и вкус», а больше напоминает кучку деревенских умников, которые заслужили международный престиж, выдавая огромные суммы денег какому-нибудь избранному ими писателю.
Так что если вам так уж хочется завалить какой-нибудь памятник, выберите памятник Густаву III.
Швеция — антигуманистическая и антиинтеллектуальная страна. Сами представьте, что может думать интеллигентный, образованный шофер-иранец о вопящих на заднем сиденье шведах?
Шведы просто-напросто остаются крестьянами, вот только теперь у них много денег, заработанных на работорговле, экспорте железа в нацистскую Германию, продажах смертельного оружия, а также дешевой одежды и мебели, производимой низкооплачиваемыми работниками в ужасных условиях.
Может, в этом и нет ничего странного, ведь в мире полно антигуманистических государств. Коробит только, что шведы бьют себя в грудь, похваляясь своим моральным превосходством.
Ведь никакой морали в Швеции нет. В нашей истории нет интеллектуальных и этических дискуссий, все они как в хорошем, так и в плохом сводились к вопросам, характерным для крестьянского менталитета — к упрямым попыткам обеспечить равенство и справедливость, приправленным при этом отвращением ко всему чужому и непривычному.
Когда мы с коллегами изо всех сил пытаемся заработать на квартплату и одновременно учимся спасать жизни, в поте лица массируя грудь кукол под ритм Staying alive, мы воплощаем собой шведский парадокс: крестьянина, который ничего толком не знает, но при этом все равно считает, что разбирается во всем лучше всех.
И не важно, полезно искусственное дыхание или вредно.