Так, друзья — сегодня будет очень интересный пост, который позволит взглянуть с необычного ракурса на советский строй — точнее, еще раз увидеть то бесправие, при котором в СССР жили люди. Это бесправие наглядно видно по самому советскому языку, отдельные слова и фразы из которого дошли до наших дней. Немецкий философ Людвиг Витгенштейн прославился своей фразой «границы моего мира — это границы моего языка», и вот этот советский новояз как нельзя более точно показывает границы совкового мира, — пишет белорусский блогер Максим Мирович на своей странице в Facebook.
Даже сейчас, в XXI веке люди пользуются советским новоязом — например, ругательством «придурок лагерный» — не задумываясь о том, что это прямое наследие ГУЛАГа (в сталинских концлагерях «придурками» называли тех зэков, кто занимался обслуживанием других заключенных). Или пользуются словом «лимита»- презрительно именуя этим именем приезжих из других городов в столицу и совершенно не задумываясь о том, что это слово — прямое наследие совкового бесправия. Вот в сегодняшнем посте о слове «лимита» мы и поговорим.
Крепостное право в победившем социализме
Давайте посмотрим, на каком фоне вообще возникло слово «лимита». Для начала пару слов о том, как общественная жизнь и трудовая миграция внутри страны была устроена в странах Запада — в этих странах люди были реальными свободными гражданами, которые имели собственные настоящие профсоюзы (защищающие их права) и могли самостоятельно выбирать свое место работы.
Если человеку (например, рабочему) платили мало — он подыскивал себе место получше и уезжал работать туда — никто был не вправе запретить ему это делать. Работодатели (владельцы заводов) знали о такой возможности и старались создать на своем предприятии хорошие условия — что в целом создавало в стране климат здоровой конкуренции.
А теперь о том, как все происходило в «совке». Практически сразу после прихода к власти большевики ввели прописку и паспортный режим — за нарушение которого по УК СССР полагалась уголовная ответственность. Если вдуматься — то вся страна напоминала большой концлагерь, разделенный на мелкие локальные зоны. Колхозники не могли свободно выехать из своего колхоза (до 1974 года у них даже не было паспортов), а рабочие были привязаны к своим заводам — уволиться было большой проблемой. По сути, в СССР был возрожден некий аналог крепостного права, идущий вразрез с принятой в 1948 году Всеобщей декларацией прав человека.
Уровень жизни в столице СССР (да и просто в крупных городах) на порядки отличался от жизни в нищей и голой провинции, но людей из провинции туда пускали только по искусственно созданному «лимиту» — чудовищному изобретению советской системы.
Лимит прописки
Теперь немного конкретнее о том, как все это работало. В 1950-е годы по большей части был расформирован ГУЛАГ, ликвидирована преступная организация «Дальстрой», и в стране возник резкий дефицит рабочих кадров — бесплатных рабочих рук концлагерных заключенных стало в разы меньше. Нужно было перестраиваться со сталинской (целиком рабской) системы экономики как-то искать вольнонаемных рабочих.
Советский кинематограф тут же стал снимать фильмы, которые пропагандируют работы в тяжелых условиях — в пятидесятые годы фильмы вроде «Девчата», «Высота», «Карьера Димы Горина» выходили десятками. Для столичных московских предприятий кадров тоже стало не хватать, и тут был придуман так называемый «лимит прописки» — предприятия подавали запрос на то или иное количество рабочих мест и количество людей, которым советские баре милостиво разрешали приехать в Москву.
Разумеется, лимитчики были ограничены в правах — они имели право работать только на одном предприятии и чаще всего только на заранее определенных низовых должностях с минимальной зарплатой — эти вакансии не пользовались спросом у москвичей. Жили лимитчики в заводских общежитиях с покоечным заселением — но даже такая собачья жизнь считалась «столичной» и престижной — за лимитные вакансии буквально дрались. Можете себе представить, какой тлен, безысходность и нищета были в провинции…
В стране всеобщей ненависти
В этом посте нельзя не сказать о социально-психологических аспектах вопроса. В книгах и пропагандистских кинофильмах СССР был «страной всеобщей дружбы» — но на деле «совок» был страной тотальной зависти и ненависти. Кстати, это было понятно даже по самим темам пропагандистских фильмов — приукрашивали как раз те сферы, в которых были огромные проблемы.
Приехавших в Москву по лимиту коренные москвичи пренебрежительно именовали «лимитой». В глазах московской публики «лимитчики» считались людьми второго сорта — хотя они были такими же гражданами, как и сами москвичи — просто им меньше повезло с местом рождения. Существовало множество расхожих стереотипов о «лимите» — якобы они и неотесанные, и ленивые, и неряшливые, и все сплошь алкаши, а молодые женщины-«лимитчицы» — все сплошь хищницы, которые только и думают, как бы заполучить московского женишка с квартирой. Хотя по большей части это были обычные рабочие, бежавшие из умирающей провинции и честно трудящиеся на тяжелых работах.
Надо сказать, что советская система и власти сама поддерживала такое чванливо-пренебрежительное отношение к приезжим. По советским законам — без постоянной и временной прописки нельзя было оставаться в Москве свыше 7 дней, а советская милиция периодически устраивала проверки — отлавливала на улицах людей провинциального вида и просматривала их паспорт и проездные документы.
Так и вижу, как многие коренные москвичи смотрели на эти сцены проверки документов — опять проверяют этих, но я-то могу чувствовать себя в безопасности, я-то не такой! Наверное, чувство принадлежности к отдельной касте наполняло многих москвичей той эпохи определенной гордостью…
Вместо послесловия
Если бы вы спросили рядового советского человека (который по утрам читает газету «Правда» а по вечерам слушает Брежнева) — что он думает о бесправии?— то в ответ услышали бы рассказы о тяжкой жизни негров в Америке под гнетом капитализма и еще что-нибудь о несчастных детях Африки — но ни слова про сам СССР.
В «совке» никто даже не задумывался о том, в насколько бесправной системе живет вся страна. «Лимит прописки» ничем не отличался от крепостного права, а отношение к «лимите» мало отличалось от отношения к чернокожим в Америке конца XIX века, но любители СССР предпочитают не замечать бревно в своем глазу — так, видимо, проще жить на свете.