Когда летом 1920 года французский генерал Анри Гуро вошел в захваченный Дамаск, он устроил обед в честь местных лидеров и сановников. Выбор места был не случаен — генерал пригласил их во дворец Аль-Мухаджирин — резиденцию бывшего короля Фейсала I. Жест был полон презрения и являлся насмешкой, поскольку большинство лиц, присутствовавших на встрече, занимали руководящие должности во время правления Фейсала, свергнутого и сосланного за пределы Сирии. Гуру посмотрел на них и спросил: «Это дворец, в котором когда-то жил король Фейсал?»
Тогдашний министр финансов Фарис аль-Хури, известный своим остроумием, ответил: «Да, Ваша милость, генерал. Он был построен османским правителем Назым-пашой, а во время Первой мировой войны его занял Джемаль-паша. В этом самом зале мы обедали с Назым-пашой, Джемаль-пашой, фельдмаршаллом Алленби, королем Фейсалом, а теперь и с вами. Каковы повороты судьбы! Все они ушли, а мы и дворец остались».
Государственные лидеры часто используют скрытые послания и символические жесты, чтобы отомстить своим оппонентам за те или иные исторические события, например, оккупацию или поражение в войне. Предлагаем вспомнить о подобных жестах Гуро, Макрона, Путина и Черчилля.
Гуро вчера, Макрон сегодня
Я вспомнил эту историю, когда неделю назад в Бейруте президент Франции Эммануэль Макрон встречался с лидерами Ливана в официальной резиденции французского посла — Сосновой резиденции (Pine Residence). Именно там 100 лет назад, а именно 1 сентября 1920 года, французы провозгласили создание Великого Ливана. Эта резиденция остается символом наследия франкоязычных стран на ливанской территории, несмотря на разрушения, которым он подвергся во время гражданской войны.
Французская Республика имеет большой опыт в области подобных символических жестов, всегда несущих в себе определенные политические послания. Ярким примером можно считать решение генерала Гуро 14 июля 1920 года, когда он послал свое знаменитое предупреждение королю Фейсалу с требованием роспуска монархии в Дамаске в годовщину Французской революции и падения монархии в Париже. Когда Гуро привел французскую армию в Дамаск и объявил об установлении мандата, он предпочел сделать это на балконе здания, где пятью месяцами ранее проходила коронация Фейсала, а не в большом дворце правительства.
Разумеется, ни Макрон сегодня, ни Гуро в прошлом не придумали эти умные жесты сами. Они пользуются помощью советников и экспертов, хорошо знакомых с историей и способных связать прошлые события с современностью.
Лидеры мстят
Возьмем, к примеру, заявление премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. По его словам, лояльные Гитлеру французские силы потерпели поражение на Ближнем Востоке 14 июля 1941 года. Он намеренно указал эту дату, учитывая ее историческую значимость для французского народа. Он мог бы выбрать другую дату, например, 13 или 15 июля, но настоял на 14 июля, поскольку являлся не только государственным деятелем, но и историком.
Еще один пример — это настоятельное требование немецкого лидера Адольфа Гитлера, чтобы Франция подписала соглашение о капитуляции во время Второй мировой войны (22 июня 1940 года) там же, где о своей капитуляции объявила Германия в конце Первой Мировой войны (11 октября 1918 года). Местом для мести должен был стать Компьенский вагон, уничтоженный в конце войны.
Список лидеров, предпочитающих подобные жесты, можно продолжить. Если для некоторых они были успешными, то другие потерпели неудачу. Возможно, самым ярким примером является президент Сирии Хусни аз-Заим, решивший положиться на свою смекалку, а не мнение советников, когда послал дамасский меч своему французскому коллеге Жюлю Винсенту Ориолю, утверждая, что это меч Саладина. В ответ президент Франции послал ему в подарок старую винтовку, которая, по его словам, принадлежала Наполеону Бонапарту. Хусни аз-Заим посмотрел на подарок из Парижа и заметил: «Эта винтовка не выглядит старой, и, возможно, она не принадлежала Наполеону».
Французы ответили: «Она имеет такое же отношение к Наполеону, как ваш меч — к Саладину».