Мария Шарапова вспоминает то время, когда она поняла, что в себя стоит инвестировать. Она была тогда еще ребенком и училась в Теннисной академии Ника Боллеттьери (Nick Bollettieri Tennis Academy) в Брейдентоне, штат Флорида.
Четырьмя годами ранее она уехала из России в Соединенные Штаты со своим отцом Юрием Шараповым, сделав ставку на перспективу стать новой суперзвездой тенниса. С деньгами было настолько туго, что понадобилось еще целых два года работы, чтобы накопить на авиабилет для ее матери, Елены, и она присоединилась к ним в академии, которая прославилась такими звездами тенниса, как Андре Агасси (Andre Agassi) и Моника Селеш (Monica Seles).
Однажды вечером, находясь в своей комнате в общежитии, Шарапова услышала стук в дверь. На пороге стоял ее тренер, он вызывал ее на тренировку на корте. Там Шарапова узнала, что именно ее выбрали как кандидатку для следующей истории успеха академии.
Находясь в своем доме в Лос-Анджелесе, она дает первое интервью британской газете после сделанного в феврале заявления об уходе из спорта и описывает то, что повлияло на последующие два десятилетия ее карьеры.
Она рассказывает эту историю в красках, эти воспоминания все еще свежи в ее памяти. «Тренер постучался ко мне и сказал: „Ты сможешь выйти на центральный корт и сыграть?", — вспоминает 33-летняя спортсменка. — Играть в теннис в семь часов вечера в академии было чем-то за гранью, ведь в это время на корты никого не допускали. Но я пришла: там уже собрались все эти мужчины в костюмах, а мне было 11 или 12 лет, и я тогда впервые поняла, что это бизнес».
Стоя на корте под лучами прожекторов и отбивая свои — теперь фирменные — жесткие, четкие удары с отскока, юная Шарапова впервые прочувствовала, как бизнес питает профессиональный спорт. И это было приятное ощущение. «В тот момент у меня не было никакого понятия, что такое инвестор, но я помню, как уходила с мыслью: „Ничего себе, меня вызвали", — рассказывает Шарапова, и в ее голосе все еще явно слышится гордость. — Я хочу сказать, что для меня это было подобно вечернему матчу на US Open, я уходила и думала: „О, а мне нравится это ощущение, когда тебя вызывают на центральный корт, когда ты та, в кого кто-то потенциально хочет инвестировать". Мне понравилось это напряжение».
Прошло шесть лет — и Шарапова взлетела на самый верх — победив Серену Уильямс (Serena Williams) и выиграв Уимблдон всего-то в свои 17 лет в одном из наиболее памятных финалов. Впоследствии она одержит победу еще в четырех турнирах Большого шлема и 36 турнирах в одиночном разряде.
Она также стала самой востребованной женщиной в спорте. По оценке журнала «Форбс» (Forbes), она феноменальным образом в течение 11 лет была спортсменкой с самыми высокими заработками в мире, получив за свою карьеру 325 миллионов долларов. Украшая обложки модных журналов, она попутно работала над расширением бизнес-империи.
Как известно, Гарвардская школа бизнеса использовала ее карьеру в качестве наглядного примера «реализации чемпиона на рынке».
Помимо ее спортивных достижений, излюбленной темой большинства сюжетов в СМИ был вопрос о том, приятный ли она человек. Ее бывший тренер, Боллеттьери, говорил: «Она весьма эгоистична, ни перед чем не остановится. Это качества, необходимые для того, чтобы быть прекрасным бойцом или заниматься бизнесом. Она не проявляет никакой подлости к другим… но это Мария Шарапова». Ей было всего 14 лет. Ее удивительное поведение на корте подтверждало эту характеристику, и она не скрывала того факта, что она не заинтересована в том, чтобы заводить друзей. Ее часто характеризовали как «непреклонную» или «неприветливую».
Во время беседы с нашим изданием ничто не подтверждает этих характеристик. Она приветлива, даже харизматична. Считала ли она, что такая оценка была несправедливой?
«Как сказать, я никогда не считала это созданием „бренда Марии Шараповой" — я всегда занималась своим горячо любимым делом, — рассказывает она о своих бизнес-интересах. — Суть состоит в том, что люди судят, кто вы и что вы, по тому, что они читают и видят. Когда я просыпалась каждое утро, главным для меня было стать чемпионкой в моем виде спорта».
Считает ли она, что к ней было приковано больше внимания, чем к спортсменам-мужчинам, которые тоже создавали успешные бренды за пределами корта? Она отвергает эту идею, но реклама компании «Найк» (Nike) после ее ухода из спорта продемонстрировала множество стереотипов, с которыми Шараповой пришлось бороться: «Они хотели, чтобы ты чаще улыбалась… Но вместо того чтобы стать игроком, удобным в спорте, ты стала игроком, который ему необходим».
Самым лучшим подтверждением последнего пункта можно считать мнение защитницы идеи равенства и звезды тенниса Билли Джин Кинг (Billie Jean King), сказавшей о Шараповой: «Она действительно очень много сделала для спорта, потому что привлекла к нему массу внимания: она была не только великой теннисисткой, она была великолепна и за пределами корта».
Шарапова никогда открыто не боролась за равную оплату труда. Однако тот факт, что девятью из десяти самых высокооплачиваемых спортсменок в этом году стали теннисистки, что Наоми Осака (Naomi Osaka) заработала рекордные 34 миллиона долларов на спонсорских контрактах за один год, несомненно, является ключевой составляющей ее наследия, как и ее давней соперницы — Уильямс. Бизнес-траектория Шараповой сознательно выстраивалась так, чтобы использовать простой в карьере, извлекая выгоду из периода, когда она была на вершине успеха.
«Я понимала, что не смогу вечно заниматься теннисом», — говорит она теперь.
Ее кондитерский бизнес, «Шугарпова» (Sugarpova — название строится на игре английского слова sugar «сахар» и фамилии теннисистки — прим. перев.), был основан, когда она получила травму. Она также выучила французский, получила школьный аттестат и воплотила свой интерес в архитектуре — совсем недавно она уже применила свои навыки на практике, создав проект своего собственного дома. Во время пресловутого отстранения от турниров на 15 месяцев, наложенного на нее Всемирным антидопинговым агентством за «неумышленный» допинг, она продолжала работать, посещая Гарвардскую школу бизнеса и стажируясь в рекламном агентстве, компании «Найк» и Национальной баскетбольной ассоциации.
В области бизнеса скандал, оказавшийся в заголовках СМИ по всему миру, не сыграл катастрофической роли, стоив ей лишь одного спонсорского контракта. Однако реакция ее коллег была менее толерантной; бывшая топовая теннисистка Эжени Бушар (Eugenie Bouchard) заявила, что Шараповой вовсе не должны позволять возвращаться в спорт. Рассматривала ли она тогда вариант ухода из спорта?
«Когда вы выигрываете турнир Большого шлема, когда становитесь первой ракеткой мира, это феноменальное ощущение — и не нужно ничего доказывать, — говорит она, решительно парируя. — Мне не свойственно сдаваться, я преодолела столько преград за всю свою карьеру: путь из Сибири до центрального корта(Уимблдона) был долгим. Я хотела выступать ради себя самой».
Ее возвращение, тем не менее, принесло ей мало радости на корте, и плечо болело невыносимо. Демонстрируя способность работать и вне спорта, Шарапова спустя месяц заявила о своем уходе из спорта, написав открытое письмо, опубликованное на страницах модных журналов «Вог» (Vogue) и «Вэнити Фэр» (Vanity Fair), и рассказав редактору американского «Вог» Анне Уинтур (Anna Wintour) о планах подвести черту под своей карьерой. «До свидания», — написала она по-русски, напомнив о своих русских корнях.
Далее последовал относительно плавный переход к посттеннисной жизни, с чем не каждому спортсмену везет. Она смеется, вспоминая день после своего заявления: она миновала простой, сразу же окунувшись в деловую среду. После 28 лет тенниса замедленный темп жизни в условиях карантина в последующие месяцы стал настоящим благословением: она проводила время со своими родителями и партнером, британским бизнесменом Александром Гилксом (Alexander Gilkes).
Ее бизнес-инстинкт, однако, не ослаб. Совсем недавно она вложила деньги в компанию «Терабоди» (Therabody), бренд в области здоровья и косметологии, представляющий целый спектр спортивных массажных устройств, где Шарапова планирует играть активную роль. Этот союз вполне уместен, учитывая, что последние годы в теннисе она провела, пытаясь справиться с травмой плеча, которая донимает ее более десяти лет, чтобы иметь возможность играть, невзирая на хроническую боль.
Когда на следующей неделе стартует первый турнир Большого шлема, US Open, она будет смотреть его в роли поклонницы. Шарапова считает, что 16-летняя Коко Гауфф (Coco Gauff) может повторить ее собственный успех, став чемпионкой в подростковом возрасте. Активная поддержка Гауфф движения «Жизни черных имеют значение» (Black Lives Matter) также впечатляет Шарапову.
«Я помню, когда мне было 13 лет, ко мне впервые подошла Билли Джин Кинг, — вспоминает она. — Она сказала: „Что бы ты ни делала, это не просто формирует твой путь, это формирует путь следующего поколения". В то время эти слова не нашли во мне отклика. Но, я думаю, Коко совершает невероятное: она использует свою политическую позицию, чтобы изменить положение вещей. Она вызывает у меня большое восхищение».
Это наблюдение звучит еще более удивительно, если учитывать, что социальная проблематика никогда не казалась приоритетом в собственной карьере Шараповой.
И тем не менее, когда мы оглядываемся назад, мы видим, как Шарапова помогла сформировать идею, что спортсменка может демонстрировать превосходные результаты как на корте, так и за его пределами. Своим примером она вдохновила целое поколение женщин-спортсменок, которые знают теперь себе цену. Ее новая жизнь, смягчившая уход из спорта и сфокусированная на предпринимательстве, стала тому свидетельством, воздавая должное девочке, столько лет назад отбивавшей мощные удары под светом прожекторов центрального корта в Брейдентоне.