Далеко за Полярным кругом в Северо-Восточной Сибири, на берегу реки Колыма стоит ржавеющий гусеничный тягач советских времен. Здесь он не выглядит неуместным. Если уж на то пошло, чуть ниже по реке валяется корпус полузатонувшего корабля и остатки фюзеляжа самолета «Аэрофлота», судьба которых закончилась плачевно.
Гусеничный тягач сейчас бездействует, поскольку трудно найти запчасти. Но до недавнего времени на нем ездил бородатый русский в берете и с неизменной сигаретой в зубах, который получал какое-то жуткое удовольствие от того, что ломал на своем пути деревья и корежил гусеницами землю.
Это Сергей Зимов, который вместе со своим сыном Никитой проводит эксперимент на этом участке арктической тундры, поросшем кустарником. Они хотят восстановить доисторическую экосистему «мамонтовой степи» и посмотреть, удастся ли подтвердить их гипотезу, согласно которой пастбище, на котором пасутся крупные травоядные, оказывает влияние на процесс таяния вечной мерзлоты — замедляет его или даже останавливает.
В настоящее время местный ландшафт представляет собой в основном лиственничный лес, не отличающийся особым биологическим разнообразием. Здесь нет никаких животных, кроме необычных для этих мест лосей и миллионов комаров. При этом арктические температуры растут в два раза быстрее, чем на остальной территории планеты, а вечная мерзлота, покрывающая 65% территории России, тает. И тает быстро. Многие здания в поселке Черском, в районе которого Зимовы проводят свой эксперимент, покрыты глубокими трещинами (некоторые обрушились совсем), дороги ухабистые, а земля неровная.
Ключ к тому, что считается вечной мерзлотой, кроется в ее названии — это постоянно замерзшая земля. Если температура слишком повысится, она (как и все, что заморожено) может растаять. Именно это и происходит сегодня во всей Арктике.
Вечная мерзлота трудно поддается определению. Он занимает почти четверть Северного полушария и поглощает вдвое больше углерода, чем сегодня содержится в атмосфере. В замороженном состоянии микробы, питающиеся органической массой, которая содержится в вечной мерзлоте, «спят». Когда вечная мерзлота оттаивает, микробы просыпаются, и в результате анаэробного дыхания высвобождаются парниковые газы.
Официально это почва, которая была в замерзшем состоянии в течение двух лет или более, с «активным слоем», который оттаивает каждый сезон. Но из-за глобального потепления происходит все более активное таяние вечной мерзлоты, что приводит к всевозможным разрушительным последствиям. В процессе образования так называемых «термокарстовых провалов» по всей тундре появляются огромные дыры, и в них все чаще находят останки мамонтов, плоть которых разлагается под полярным солнцем. Пробуждаются странные существа. Рассказывают, что пару лет назад группа российских ученых обнаружила в вечной мерзлоте червей, возраст которых составляет 30 тысяч лет и которые после медленного осторожного нагревания в московской лаборатории начали шевелиться и извиваться.
Почти по иронии судьбы именно мамонты, обнаруженные в результате таяния вечной мерзлоты, натолкнули Сергея Зимова на мысль о том, что для поддержания целостности вечной мерзлоты необходимы крупные травоядные животные. Зимовы используют свой гусеничный тягач, чтобы имитировать передвижение и разрушительное воздействие шерстистого мамонта на огороженной территории площадью 144 квадратных километров, которую они называют «парком плейстоцена».
Подобную роль выполняют обитающие в парке животные. Якутские лошади и северные олени были приобретены у местных скотоводов, представителей коренного населения. А других животных, которых в этом регионе уже давно нет (яки, овцы, калмыцкие коровы, овцебыки, зубры) завезли сюда из гораздо более отдаленных мест. Всего здесь около 120 животных, хотя они регулярно рождаются и умирают. Прошлым летом Никита Зимов совершил опасную поездку на грузовике в Данию и привез оттуда 12 детенышей зубров. В основном на территории Северной Сибири дороги ужасные, и к тому же их почти не осталось. Добраться в эти края можно только на барже по реке Колыме.
За несколько сезонов до этого экспедиция на остров Врангеля в Северном Ледовитом океане, целью которой был поиск овцебыков, едва не закончилась катастрофой после того, как катер Зимовых попал в шторм. Особенно неприятным оказалось то, что после возвращения домой они обнаружили, что привезли одних самцов. Животные в парке свободно бродят, где хотят, что способствует их размножению и позволяет вволю кормиться, поэтому их поведение оказывает влияние на вечную мерзлоту — они вытаптывают замерзшую почву, трамбуя ее, и она не оттаивает, а трава на пастбищах отражают солнечный свет.
Хотя гусеничный тягач по-прежнему неисправен и бездействует, Зимовы надеются, что скоро он им вообще не понадобится. Они надеются, что когда-нибудь в Арктике снова появятся мамонты.
Воскрешение мертвых
Где-то в начале 2000-х годов в научном сообществе начались разговоры о новой форме сохранения фауны и флоры, которая потенциально могла бы решить эту растущую проблему. Что, если вместо того, чтобы вести, казалось, все более бесперспективную борьбу с вымиранием животных, «воскрешать» вымершие виды с помощью методов клонирования?
Еще не придя в себя от появления овечки Долли в 1997 году, группа ученых из испанского города Сарагоса в 2003 году успешно создала клон вымершего пиренейского козерога, предварительно собрав генетический материал от последней оставшейся особи этого вида. Хотя клонированный козленок прожил всего 10 минут, джинн был выпущен из бутылки — проблему вымирания теперь можно будет решить.
Благодаря прогрессу в области генетических технологий появилась система CRISPR — универсальный инструмент генной инженерии, позволяющий быстро и без особых затрат осуществлять сплайсинг, соединение геномов. Теперь отсутствие жизнеспособной клетки для клонирования не является проблемой — можно просто создать полный геном в лаборатории. Именно это произошло с мамонтом, геном которого был секвенирован в 2015 году. Он стал первым вымершим животным, которое было занесено в каталог.
Хотя сохранившиеся туши мамонтов находят в Сибири довольно часто, и благодаря вечной мерзлоте ткани не разлагаются, живые клетки начинают разрушаться в момент смерти, поэтому некоторое разрушение клеток неизбежно. Однако с помощью системы CRISPR ученый может соединить геном, скажем, азиатского слона с генами, которые определяют физические характеристики мамонта (холодоадаптированная кровь, густая шерсть, маленькие уши). Теоретически, если этот геном имплантировать в яйцеклетку, и затем оплодотворить эту клетку, самка азиатского слона, о котором идет речь, родит мамонта, хотя с генетической точки зрения будет гибридом.
«Воскрешение» вымершего мамонта в будущем возможно, но тогда неизбежно возникает следующий вопрос: что делать с таким существом? Войдите в этот «Парк плейстоцена». Бескрайние просторы тундры и холодные температуры (не говоря уже об имеющемся сходстве с аналогичным «проектом воскрешения» вымерших видов, «Парком юрского периода») — все это означает, что это место, несомненно, является естественной средой для любого «воскрешенного» (а точнее, появившегося в результате гибридизации) мамонта.
Все эти разговоры о восстановлении, возрождении и воскресении вызывают дальнейшие вопросы — один из них касается этических последствий этих действий человека, «представляющего себя Богом». Но другой, более важный вопрос касается роли человечества на планете. Сейчас мы неофициально живем в антропоцене — новой геологической эпохе, в которой людям отведена роль главной действующей силы на планете в качестве существ, оставивших свой след (в виде наскальных рисунков) и влияющих почти на каждый процесс, происходящий на Земле. В основном наша деятельность имеет разрушительный характер, о чем свидетельствует дальнейшее ухудшение состояния окружающей среды, глобальное потепление и стремительное исчезновение видов животных и растений с лица земли в результате нашей деятельности.
Будет ли воскрешение мамонта средством, которое позволит людям исправить прежние ошибки, или оно будет означать расширением сферы нашей власти и контроля над опустошенной планетой?
«Мы как боги»
Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, летом 2018 года я приехала в «Парк плейстоцена». Для Зимовых мамонты — тема довольно непростая. Да, Сергей Зимов расхаживает по тундре в футболке со стилизованной карикатурой на этого огромного покрытого шерстью слона, но его сын быстро ставит меня «на место», когда я спрашиваю, какова их роль в работе по «воскрешению» этих животных.
«Многие люди верят в Бога, — говорит он. — И им не нравится эта идея возвращения мамонта. Поэтому я стараюсь использовать ее, чтобы привлечь внимание к парку, но я не хочу никакой критики!». Однако трудно не учитывать связь между учеными, участвующими в «воскрешении» вымерших животных, и парком. Через несколько недель после того, как я уехала из парка, к Зимовым приехал генетик Джордж Черч (George Church), наверное, самый убежденный сторонник идеи возрождения мамонтов. А также Стюарт Брэнд (Stewart Brand), который всю жизнь занимается проблемами защиты окружающей среды, а теперь является сторонником идеи так называемого «хорошего антропоцена» (согласно которой люди должны использовать свой потенциал, чтобы добросовестно и бережно управлять планетой). «Мы как боги», — в шутку заметил Брэнд. — И нам надо научиться делать это хорошо«.
Я скептически отношусь к этой точке зрения. Концепция антропоцена всех уравнивает — согласно этой концепции, все люди одинаковы, они никак не связаны с природой и посеяли хаос на безжизненной земле. Она направлена не против самых злостных виновников загрязнения планеты, а делит вину поровну на всех людей. В этой концепции не учтено значение неравномерного и продолжающегося влияния глобального потепления на различные части земного шара. Управление планетой — каким бы добросовестным и бережным оно ни было — подкрепляет эту недооцененную идею. И указывает на то, что явления можно и нужно контролировать.
Но особых признаков этого контроля во время моего пребывания в парке я не заметила. В первый же день, когда меня туда привезли (это 30 минут на лодке от научной станции, где живут люди, приезжающие в парк), Никита Зимов получил сообщение от своих егерей, что стадо мускусных быков не видели уже несколько дней, и пошел искать животных в кустарнике. Я осталась одна в окружении затопленных равнин, на которых не было видно никаких животных, кроме слепого яка.
Через несколько дней затопило тоннель, вырытый в замерзшем грунте. Этот туннель (представляющий собой своего рода подземную лабораторию, вырытую для хранения образцов вечномерзлого грунта, научного оборудования и замороженной рыбы) был выкопан вроде бы на достаточно высоком уровне, чтобы вход не затопляли паводковые воды Колымы. Но затопление все-таки произошло. Мы целый день откачивали воду и отдирали от потолка примерзшие предметы. Чуть ниже по течению реки под водой оказалось дорогостоящее научное оборудование, принадлежащее хорошо финансируемой группе немецких ученых, изучающих вечную мерзлоту.
Зимовы ходили злые из-за 12 детенышей бизонов, которых они купили у аляскинского пастуха. Телята все еще находились в загоне, и вывезти их не получалось, поскольку Зимовы не могли найти летчика, который согласился бы переправить телят на найденном ими дряхлом «Дугласе DC-4». Все, что могло пойти не так, действительно пошло не так. В «парке плейстоцена» наблюдаются обнадеживающие признаки того, что он превращается в пастбищную экосистему, и, судя по первоначальным анализам, таяние вечной мерзлоты в границах парка происходит не так интенсивно.
Но в день летнего солнцестояния (изнурительно жаркий июньский день в Арктике) мы взяли бур и несколько зондов для измерения глубины оттаивания грунта и отправились за периметр парка делать некоторые замеры. Оказалось, что прогноз для вечной мерзлоты не совсем благоприятный. «Мы боремся с глобальным потеплением, — сказал Никита Зимов. — Но глобальное потепление сопротивляется».
В поисках бивней
Тема вечной мерзлоты попадает в центр внимания общественности только тогда, когда происходит что-нибудь плохое. В начале июня из-за таяния вечной мерзлоты произошла разгерметизация топливного бака на ТЭЦ «Норникеля» в Сибири, и в реку вылилось 17,5 тонн дизельного топлива. В России в условиях вечной мерзлоты живут и работают многие люди, в советские времена в рамках программы «освоения Севера» тысячи людей заманили в Арктику обещаниями обеспечить высокооплачиваемой работой и дешевым жильем. Советского Союза уже давно нет, как и всех дополнительных льгот, и из-за таяния вечной мерзлоты жить в Арктике становится очень трудно.
Есть и еще одна проблема. Для многих коренных народов Сибири мамонт является священным животным, и его нельзя беспокоить, поскольку это может означать смерть. Охотникам за бивнями зачастую приходится принимать очень непростое решение — пойти против своих верований или прокормить свою семью.
Когда в 2018 году я побывала в Музее мамонта в Якутске, где я провела зиму, я узнала о непростых отношениях между искателями бивней и учеными. Якутск — самый холодный и самый большой город в мире, построенный на вечной мерзлоте, и в нем нет дорог. Летом люди добираются в город и из города на самолетах, а зимой дорогами служат замерзшие реки, а доставку продуктов и необходимых товаров в северные города обеспечивает стремительно развивающаяся система грузоперевозок.
Музей мамонта и Институт вечной мерзлоты имени Мельникова — это учреждения, занимающиеся изучением вечной мерзлоты, а также флоры и фауны тундры. К предметам их изучения относятся и мамонты. После распада СССР финансирование этих учреждений практически прекратилось. Ученые Института вечной мерзлоты могут лишь ждать появления зарубежных ученых с их большими грантами.
Музей установил партнерские отношения с южно-корейской биотехнологической компанией «Суам Байотек» (Sooam Biotech) из Сеула. Эта компания знаменита тем, что занимается клонированием домашних животных (самое известное из нах — собака Барбары Стрейзанд), и не скрывает своего желания клонировать мамонта. В Музей мамонта сообщают обо всех находках охотников за бивнями, и компании «Суам Байотек» предоставили преимущественное право на сбор генетического материала из имеющихся образцов. В обмен компания «Суам Байотек» уже выделила средства на современную лабораторию и оборудование для музея.
При этом власти Якутии недавно приняли закон об охране вечной мерзлоты, закрепляющий право якутов жить в условиях сохранения твердой постоянно замерзшей почвы. Этот закон в основном носит символический характер. Таяние вечной мерзлоты является результатом глобального потепления, но основные последствия испытывает на себе арктическая Сибирь.
Это незначительные и бессистемные попытки взаимодействия свидетельствуют о чем-то важном. «Парк плейстоцена» Зимовых и проекты ученых, желающих воскресить мамонта, в значительной степени соответствуют глобальному видению проблемы. В рекламной статье о парке говорится о «лучшей в мире программе действий» и о «спасении мира». Подобно тому, как концепция антропоцена уравнивает человечество, концепция, согласно которой Земля представлена исключительно в глобальном масштабе, порождает идею потенциальной будущей катастрофы, которая еще не произошла. Вспомните любой голливудский фильм-катастрофу — мы должны что-то сделать, чтобы предотвратить ее.
Такое особое восприятие апокалипсиса означает, что к более локальным катастрофическим событиям люди начинают относиться не как к настоящим катастрофам, а как к предвестникам грядущей угрозы. Вечная мерзлота попадает в центр внимания в качестве «бомбы замедленного действия», которая взорвется, если мы ничего не предпримем. Но для людей, живущих на Крайнем Севере, особенно представителей коренных народов и уязвимых жителей населенных пунктов наподобие поселка Черский, апокалипсис уже произошел и уже какое-то время продолжается.
Непредсказуемость вечной мерзлоты, которая сейчас совсем не вечная, является серьезной проблемой для тех сторонников концепции «хорошего антропоцена», которые верят, что мы можем контролировать планету.
Заморозить жизнь — отложить ее до лучших времен
Замерзать, быть замороженным, оставаться замороженным — все эти понятия означают состояние остановки или приостановки. Вечная мерзлота сама по себе означает вечность, но теперь уже нельзя сказать, что она вечная. Что же делать, если планета нагревается, а Арктика нагревается еще быстрее? Строить морозильные установки, вот что.
В качестве ответа на стремительный рост числа вымирающих видов в последнее десятилетие появились — как правило, при музеях — криобанки. Они позволяют «заморозить жизнь» и держать ее «в целости и сохранности» до тех пор, пока не появится возможность что-нибудь сделать — будь то разводить в неволе или «воскрешать». Многие из этих проектов имеют эсхатологический подтекст — проект «Лазарь» (Lazarus Project), «Замороженный Ковчег» (The Frozen Ark) — и предполагают, что контроль над процессом вымирания можно как-то восстановить путем снижения температуры.
Лошадь, которой 42 тысячи лет и которая лежит в Музее мамонтов в Якутске, мертва. Я чувствую это по запаху. Ее туловище было найдено несколькими месяцами ранее в вечной мерзлоте и с тех пор находится в замороженном состоянии в морозильной камере музея. Лошадь так хорошо сохранилась, что, кажется, будто она просто спит. В Якутске находилась делегация компании «Суам Байотек», занимающейся клонированием домашних животных, которая приехала, чтобы взять образцы. Меня пригласили посмотреть, как будет проходить вскрытие.
Главой делегации и генеральным директором компании является Хван У Сук (Hwang Woo-Suk) — некогда попавший в опалу южнокорейский ученый-ветеринар, который в 2005 году вызвал сенсацию, заявив, что клонировал человеческие клетки. Никаких человеческих клеток он не клонировал, и когда он заявил, что его обманул бывший коллега, он сразу же превратился из человека, который был гордостью Южной Кореи, в посмешище. Через несколько лет он стал появляться в Якутске в поисках мамонтов и других доисторических существ. Благодаря своей компании, клонирующей домашних животных, он богат, но клонирование мамонта позволит ему вновь обрести мировую славу.
Может, антропоцен и является эпохой господства человека, но на самом деле это время конкретных людей или конкретных действий. Действия имеют последствия. Повышение температуры в Арктике и таяние вечной мерзлоты — это лишь одно из таких последствий. Реакция на это, попытка восстановить контроль над происходящими на планете процессами, будь то через воскрешение мамонта или восстановление его среды обитания, свидетельствует о приверженности идее «хорошего антропоцена», целью которого является дальнейшее господство человека на Земле.
Пожив там, где царит вечная мерзлота, почувствовав, как ноги утопают в кашеобразной растаявшей земле и скатав пальцами из нее шарик, словно это замазка, я по-прежнему сомневаюсь, что все это получится. То влияние, которое «Парк плейстоцена» может оказать на окружающую его вечную мерзлоту, сводится на нет с появлением за тысячи километров от него очередного карстового провала или с очередным арктическим лесным пожаром. Хотя Никита Зимов относится к этому философски и говорит, что «лучше идти, чем сидеть и ждать смерти», трудно представить, что этот парк когда-нибудь сможет сдержать таяние вечной мерзлоты во всем мире. Несомненно, мамонт, если его когда-нибудь воскресят, будет существовать не как успешно размножающийся вид, а как диковинка, памятник гордыне человека, возомнившего себя Богом.
Те, кто отстаивают идею «хорошего антропоцена», делают это из лучших побуждений, но необходимы гораздо более глубокие изменения ситуации. Из-за таяния слой вечной мерзлоты в арктической Сибири больше не является постоянным и сплошным, и появляются признаки прерывистости и изменений. Думая, что и нам следует прерваться. Если есть хоть какая-то надежда на улучшение в будущем, нам надо остановиться и отказаться от постоянной деструктивной деятельности, которая была основой жизни в прошлом веке и не только в прошлом.
Непостоянство и изменение — это не только состояние бытия, это также состояние ума. Действительно, потепление в Арктике и таяние вечной мерзлоты — это серьезнейшие проблемы, но попытки силой взять под контроль ситуацию, все более выходящую из-под контроля, вполне могут породить злых богов, а не добрых. Воскрешение мамонтов — изображение из себя Бога — свидетельствует о преувеличении человеком своей власти и господства по сравнению с тем, что подразумевает понятие «антропоцен».
Способность же остановиться и изменить свое отношение, напротив, позволяет творчески мыслить о будущем, отказываясь от деструктивного господства человека. Возможно, «Парк плейстоцена» является одним из вариантов такого будущего, а может, и нет. Суть в том, что, прерываясь и меняясь, мы настраиваемся на абсолютную открытость, которая позволяет нам иначе, по-новому — с позиций этики, коллективно, прогрессивно — задумываться о нашей роли (как людей) на Земле. На Земле, которая неоднородна, непостоянна и изменчива.