Европа и США являются относительно обобщенным регионом китайских антропологических полевых исследований за рубежом. За последние десять лет китайская антропология накопила более 20 результатов исследований конкретных сообществ в европейских странах и США и стала авангардом глобальных социальных исследований в общественных науках Китая. С другой стороны, европейские и американские антропологические исследования включают в себя совместное наблюдение за китайским обществом. В настоящее время мы также начинаем формировать инновационную команду для углубленного проникновения в европейское и американское общества для реализации наблюдения. Мы перешли от «пристального наблюдения» на европейскую и американскую антропологию к «пристальному наблюдению» субъектов с противоположной стороны, тем самым установив новые отношения производства знания. Сделав Европу и Соединенные Штаты объектами исследования, мы, безусловно, стремились понять европейские и американские общество и культуру, но в этом процессе мы также можем понять самих себя, переосмыслить свое прошлое и заглянуть в будущее. Это тоже имеет важное значение. В 2019 году Институт региональных и национальных исследований Пекинского университета запустил рабочую мастерскую по гуманитарным наукам на тему «Полевые антропологические исследования в обществе и культуре Европы и Америки», пригласив восемь экспертов, которые участвовали в социальных полевых исследованиях в странах Европы и Америки, чтобы поделиться своими наблюдениями и идеями. Участники сделали для читателей выдержки из своих выступлений.
Ма Цян, младший научный сотрудник Института России, Восточной Европы и Центральной Азии Китайской академии социальных наук, считает, что спустя почти 30 лет после распада Советского Союза социальные преобразования в русской деревне все еще продолжаются. В разные эпохи и в различных социальных системах церкви и дворцы культуры по отдельности являются носителями культурного пространства, ритуального пространства и идеологии в сельской местности. Взлеты и падения этих двух носителей стали воплощением трансформации и реконструкции российского сельского общества за последние 100 лет. Эти два пространства также символизируют продолжающиеся социальные изменения в российских селах.
Согласно его словам, его полевые исследования проводились в поселке Шишовка в глубинке центральных черноземных территорий России, которые всегда были относительно развитым земледельческим районом. Самое высокое здание села — церковь Николая Чудотворца. Церковь находится в центре Шишовки, а остальные общественные здания построены вокруг нее. Перед церковью находится площадь, а на северной стороне площади располагаются школа, деревенская почта и поликлиника. На северо-западе находится государственный деревенский снабженческо-сбытовой кооператив. К восточной стене церкви тесно примыкает парк Шишовки, а дальше на восток находятся деревенский комитет, полицейский участок и сберегательная касса. Но большую часть ХХ века эта церковь была заброшена, а центром деревни был колхозный исполком, расположенный в западной части поселка. Перед тем, как Ма Цян приехал в поселок Шишовка в 2009 году, здесь произошли два важных события: первое — это реконструкция деревенской церкви в 2008 году, а второе — закрытие дворца культуры годом позже. В советское время все было наоборот: дворец культуры процветал, а церковь была заброшена. Два общественных пространства церкви и дворца культуры представляют собой знамения двух эпох, но в действительности за ними стоит ряд изменений в культурной системе, которые объединяют верования, идеологии, местные ритуалы, праздники и ряд социально-культурных практик повседневной жизни. За изменением публичного пространства стоит трансформация этих культурных систем и социальных практик.
Общественная жизнь в поселке Шишовка вращалась вокруг церкви. В дореволюционной России почти все сельчане были набожными православными христианами. Все важнейшие ритуалы их жизни, такие как крещение, свадьба и похороны, проводились в церкви, а священник благословлял или отпевал их. Православный календарь объединен с политеистическими праздничными обычаями древнерусской эпохи и тесно связан с сельскохозяйственным процессом. Периоды полевых работ объединяются с православным календарем и искусно соответствуют ритму сельскохозяйственного производства и жизни крестьян. В каждом крестьянском доме был красный угол, расположенный в самой светлой части избы. Там стояли иконы Христа, Богородицы и других святых, охраняющих членов семьи, а под иконами — место для святынь и чтения молитв всей семьей. Красный угол — самое священное место в доме, и по русским обычаям в нем под бдительным взором Бога должны проводиться все крупные семейные мероприятия.
Всеобщая советская коллективизация в 1930-е годы принесла колоссальные изменения в русскую деревню, и судьба церкви в Шишовке круто изменилась. В рамках движения коллективизации, чтобы создать новых «просвещенных» людей и внедрить социалистическую идеологию, советская власть начала движение за искоренение неграмотности, пропаганду атеизма и подавление религиозных обрядов. Религиозные убеждения стали считаться невежественными и «отсталыми». Коллективизация земли и движение атеизма шли рука об руку. Разрушение церкви было знаменательным событием движения просвещения атеизма. Как раз в этот период и была разрушена церковь в поселке Шишовка. Вслед за уничтожением церкви последовало основание дворца культуры, который стал центром общественной культуры и просвещения, а также общественным пространством для воспитания «новых социалистических людей». Создание дворца культуры в Шишовке в основном было предназначено для обогащения культурной и духовной жизни колхоза, здесь часто проходили агитационные митинги, собрания и танцевальные вечера. Хотя дворец культуры стал новым культурным пространством, он не мог взять на себя прежние обязанности церкви. В нем также были библиотека и кинотеатр с расчетом на то, что чтение и просмотр фильмов заставят людей отказаться от своих первоначальных религиозных убеждений и повернуться к новой духовной жизни, но, очевидно, эта цель не была достигнута. Местная православная церковь быстро перешла в статус тайного проповедования.
В начале 1990-х колхозы были распущены, и сельчане, с младенчества привыкшие к коллективистской жизни, потеряли ориентир, исчезла и концепция коллективизма — «все несут ответственность за всех». На пороге социальных изменений люди повсеместно чувствовали недостаток морали, цель жизни превратилась в обогащение и удовлетворение эгоистических желаний, недоставало общественной осведомленности и гражданского духа, а также сельской автономии и общественной жизни в деревне. Российские государственные органы надеялись использовать православную веру для объединения и мобилизации людей, а простые люди хотели с помощью православия найти духовное утешение. Возрождение православной церкви и восстановление церквей стало тенденцией, распространившейся по всей стране. Но восстановление церкви оказалось не равнозначно возрождению веры. В условиях секуляризации новое поколение россиян не так набожно, как дореволюционные русские. Они рассматривают православную церковь как своего рода культурный идентификатор или даже как символ национальной идентичности. В то же время управление дворцами культуры после расформирования колхозом было затруднено, и многие из них пришлось закрыть.
Ма Цян отметил, что на примере поселка Шишовка мы можем лучше понять социальные преобразования в России.
Во-первых, русская деревня претерпела две социальные трансформации: коллективизацию и приватизацию, обе из которых являются реформами, основанными на опыте западных стран, и в конечном итоге они не достигли своих целей. Пренебрежение культурными различиями разработчиками реформ и экспериментаторами — одна из важных причин неудачи.
Во-вторых, направление обсуждаемых сегодня стран Европы и Америки — это развитые страны Запада, но Россия на деле не принадлежит к Западу. В последние годы Россия также широко рассматривалась как евразийская страна, но с точки зрения всего российского исторического процесса Запад является для нее лишь одним из ориентиров, но не конечным направлением.
В-третьих, известный современный философ Сергей Хоружий однажды сказал, что русские обладают даром общения и даром создания, а русская культура может формировать свою собственную культурную логику, терпеливо относясь к другим. Исследования России всегда подразделялись на два типа: первый — использовать существующую теоретическую модель для анализа российского опыта, второй — признать, что умом Россию не понять, и следовать своего рода агностицизму. В какой-то степени обе эти модели создают ошибочное понимание России. Исследователи должны изучать русскую действительность с помощью русской культурной логики, которая требует понимания русской мысли и серьезных полевых исследований.