Ещё один конфликт в Европе. В истории человечества возбуждение, подстёгиваемое насилием, часто приводило к подобному. Множатся Мертвые топи в запоздалой тени скалистого Эмин Муил, расцветающего из нашего общего эгоцентризма. И вот мы оплакиваем мириады жертв различных войн. История, «изобретение» европейцев, говорит нам, что этих войн быть не должно. Где-то там глубоко в душе все мы согласны со строками из Талмуда: кто спасает одну жизнь, спасает весь мир, убить человека — проголосовать за погибель. Эти слова уже не раз цитировались без какого-либо вдохновения.
Я не говорю о тех киберсражениях, которые время от времени демонстрируют уязвимость наших институтов и вкладываемой в них веры. Эта слабость удручает, но не настолько сильно, как попытки насадить новые идеи. Все мы прекрасно знаем, что маленькие ростки, пробивающиеся из вечных деревьев истинного знания и подлинной жизни, всегда более крепкие. Эти деревья, хотя и подвержены темному влиянию гордости, несут людям свет, ведь корни их уходят в твердь онтологической истины. Когда мы отрицаем их, среди нас появляется множество шарлатанов Сарумана, очаровывающих своими мелодичными голосами. Они якобы хотят раскрыть то, о чем никто не говорит, но в то же время считают, что их размышления слишком витиеваты для разъяснения.
Я даже не упоминаю о многочисленных противостояниях каждый раз всё менее «холодной» холодной войны. Эти войны, к сожалению, часто происходят в различных областях, где тектонические плиты культуры трутся друг о друга. Они — частичное последствие не всегда односторонних отказов от диалога. С величайшей грустью я говорю сейчас о кровавом военном конфликте на земле и в небе. Земля и Небеса разорваны. Их рассекли слезы стенаний и просьб о помощи, вместе взывающие к трудам великого Григория Нарекского. Нельзя забывать, эта война — плод деяний одного из тех, кто несет ответственность за предыдущую холодную войну: сауроноподобного «садовника счастья человеческого».
Об этом конфликте мало говорили. Звучали разве что одиночные голоса, признающие, что риторика смирения не может далеко уйти от герменевтики реального, она всегда в пределах досягаемости тех, кто верен своим убеждениям. Я не уверен, что смог понять причину этой подавленной пустой немоты. Я озабочен этой немотой, напоминающей о Дэнеторе, и этим конфликтом. Он делает тишину невыносимой. Возможно, это молчание навсегда останется в памяти людей, пострадавших непосредственно от него и его последствий.
Эти две реальности также меня волнуют, ведь они связаны с одной из областей в моей любимой Европе. Это не географический центр и даже не геополитический, но это центр самого ее существа. Именно там христианство впервые в мире стало религией всего народа, превратив его в первенца великой Цивилизации, сформировавшей человечество. И человечество благодаря достижениям Цивилизации может презирать, порочить и опустошать эту землю. Уже не для кого не секрет, что я говорю об Армении и трагической судьбе Нагорного Карабаха.
Армения — библейская земля. Именно там, в стране без границ, что так беспокоит нас сейчас, находятся четыре реки из теологических и философских мифических рассказов о сотворении мира. Именно оттуда, согласно древнему мифу, пошла «вторая волна» человечества после смертоносного потопа. Без Армении у Европы могут быть органы и даже тело, но не более. Я знаю, что это косвенные доводы, но некоторые из них нельзя игнорировать. Только подумайте: у нас два глаза для зрения и, что более важно, один мозг для мышления, что покоится между ушами, данными нам для слуха, и позади рта, данного для общения.
Мы все как народ — должники армян, но то, что происходит сегодня, проходит мимо нас. Удивляться тут нечему: наш народ не склонен к благодарности. Это ещё один сигнал, что распространение христианства в нашем обществе постоянно терпит неудачу. Не является ли это безразличие ещё одним показателем нашего равнодушия к геноциду армян, произошедшему чуть более сотни лет назад? Печальна участь, о которой мы говорим. Мы воспеваем эту реальность не громче, чем иные молчат, и в отношении описываемого мной конфликта она имеет только продолжение — трагическое.
Почему мы не произносим слово «геноцид»? Нам некомфортно? Нам мешают какие-то необоснованные сомнения? Мы говорим «преднамеренная массовая этническая чистка». Вот что произошло. Но нельзя обманывать себя. Нельзя позволить себя обмануть. Давайте говорить о том, что произойдет, если на средний или долгий период свобода выражения мнения превратится в выражение без свободы. В действительности это хуже, чем следить за своими словами. Так мы все уподобимся Гриме.
Я знаю, что Нагорный Карабах — это не Мория и не райский Лориэн, усиливающий желание совершить гуманистский «прыжок», который приблизит нас к славе. Эта слава настолько очаровывает нас, что мы готовы ради нее на всё. Я говорю «всё», имея ввиду также смерть — и в особенности смерть духовную. Именно она лежит в основе всех проявлений жуткого и печального зла, вызывающих сегодня столько опасений: загрязнение окружающей среды, безработица, неконтролируемый капитализм, кумовство, торговля оружием, падение ценности женщины, аборты, расизм, торговля людьми, ксенофобия, обезличивающая коллективизация, эвтаназия, социальная несправедливость, коррупция и так далее.
Нагорный Карабах не давал повода для отступлений, которые в другом контексте были бы справедливы и удивительны, например, о «психологии мира», «экономике войны», «поэзии боли», «нозологии выживания», «географии культурного расточительства», «экологии европейских гетто», «гетерологии жертвы». Нет. Ничего подобного. Кажется, что неутомимые вестники других бед утратили способность проявляться, как будто их постигла та же участь, что и тех трёх персонажей в Тролличьем нагорье. Как в этом случае сказал о журналистах нападающий Кантона, если чайки летят за траулером, так это лишь потому, что они ждут, когда там начнут выбрасывать в море сардины.
Нагорный Карабах также не породил плакатов и слоганов вроде «Все мы в одной лодке», «Солидарность не знает границ», «Без них меня нет», «Уважение взаимно и распространяется на всех», «Я — это все иностранцы». Также я не признаю крупных международных событий и межконфессиональных размышлений о том, как залечить эту огромную рану в «сердце» Европы, даже если они нужны для сбора средств, чтобы облегчить страдания тех, кто находится там. Ничего похожего на совет Элронда. Христианство и христиане — прямо перед глазами, ужасная близорукость.
Несколько лет назад в национальной газете кто-то перечислил имена известных жертв акта обороны. Меня поразила эта инициатива. В то время меня совершенно не беспокоили неточности в раскрытии этих имен, поступивших, без сомнения, по каналам связи с террористической группировкой. Людей могло быть больше или меньше. У них могли быть эти или иные имена, но они были людьми. Как я. Они заслужили, чтобы их оплакивали, чтобы их помнили.
Получается, видимо, что Нагорный Карабах находится по иную сторону сострадания. Похоже, что он не с другой стороны попыток вести умиротворяющий диалог с всё более исламизированной и исламистской Турцией. Я не знаю, может быть, сейчас всё это напоминает попытки поймать каплю ртути зубочисткой. Но я точно уверен, что на древней армянской земле, оккупированной сейчас тюркскими народами, систематически разрушают множество Святых Софий.
Есть ещё кое-что, что уже не раз обсуждали. Турция отправила джихадистов с севера Сирии в Азербайджан, и архиепископ албанский Анастасий с недоступной мне точностью уже назвал это «культурным джихадом». Церкви были опустошены в результате стратегии обесценивания всех свидетельств доисламской эпохи. Эльдар продолжают унижать.
С дислексией или без нее, я мало что могу сделать, чтобы рассказать, с чем столкнулся Нагорный Карабах. Но своими словами я могу попытаться побудить других обнять этих людей. И так, в объятиях, возможно, замолкнут орудия. Оттуда всего один шаг до огромного братства, стремящегося к божественной близости, которая, как уже много раз говорилось, находится в фокусе пасторской деятельности уважаемого папы Франциска.
Именно поэтому Г. К. Честертон (G.K. Chesterton) говорит, что единственная война, которую можно выиграть невоенными методами, — война оборонительная. В такой войне все знают, что самый быстрый способ завершить битву — проиграть её. Мы жертвуем собой ради мира, который не собирается оставаться холодным. Как говорил тот же английский писатель, крест, ведущий к щедрости любви, остаётся до самого конца, это и есть «икс» из уравнения истинного человечества. В этом и заключается христианство — религия, которая права в том, в чем мы, раненое человечество, заблуждаемся.