На протяжении столетий внешняя политика Москвы двигалась от левой к правой части идеологического спектра, а на арабском направлении — от поддержки прогрессивных режимов (большинство из них, разумеется, являлись диктаторскими, утратив прогрессивный характер к 1970-м, да и сам Советский Союз был диктатурой) к помощи реакционным правительствам (большинство из них всегда были авторитарны). Сегодня одним из опаснейших последствий этого перехода в арабском мире можно считать альянс трех реакционных держав — России, Объединенных Арабских Эмиратов и Египта.
Данный альянс — главный результат российского вмешательства в непрекращающуюся войну в Сирии, которая, в свою очередь, представляет собой продукт пассивной политики администрации Барака Обамы на сирийской арене. Когда Путин понял, что прямое вмешательство Ирана не спровоцировало даже минимально эффективные действия со стороны Вашингтона и, судя по всему, американцы даже были довольны, что он тоже решил принять участие в противостоянии. Это было пять лет назад, когда администрация Обамы была озабочена борьбой с «Исламским государством» (организация запрещена в РФ — прим. ред.), а Европа — притоком сирийских беженцев. Через призму истории позже станет ясно, как вмешательство иранского государства в спасение сирийского режима сыграло важную роль в сдерживании революционной волны, начавшейся в Тунисе 10 лет назад. В результате последней, как известно, власть в Египте захватил Абдель Фаттах ас-Сиси, а Ливия и Йемен превратились в поля для сражений.
Когда Обама решил идти в ногу с революционной волной, получившей название «арабской весны», и тем самым попытался ее сдержать, он начал сотрудничество с «Братьями-мусульманами» (организация запрещена в РФ — прим. ред.), которые воспользовались региональным восстанием, и решил поддержать мятеж в Ливии в надежде его контролировать. В тот момент Путин, напротив, занял противоположную позицию и поддержал существующие контрреволюционные режимы. Краеугольным камнем данной реакционной политики были усилия по упрочению политических и военных позиций сирийского режима, хотя его силы не участвовали в конфликте напрямую, пока он не убедился, что вероятность американской реакции очень ограничена.
Вслед за этим российский лидер приветствовал переворот Ас-Сиси, в то время как администрация Обамы сделала оговорки по этому вопросу. На этом фоне для Москвы было естественным заключить союз и с Абу-Даби, основанный на общих знаменателях — неприятии революционных изменений в регионе, а также враждебности к «Братьям-мусульманам» и тем, кто их поддерживает.
После того, как Дональд Трамп сменил Барака Обаму на посту президента Соединенных Штатов, проявив солидарность с Путиным и враждебность к «Братьям-мусульманам», что, как следствие, повлияло на позицию Саудовской Аравии, Абу-Даби решил двигаться вперед в своих отношениях с Москвой. Этот прогресс закрепил договор, заключенный наследным принцем Эмиратов Мухаммедом бен Заидом и Владимиром Путиным в Москве в июне 2018 года. Это был седьмой по счету визит Мухаммеда бен Заида в российскую столицу после того, как обстановка в арабском регионе начала меняться в пользу реакционных сил (в 2013 году). Тогда и был создан региональный альянс реакционных государств — России, ОАЭ и Египта. Что касается отношений союза с Саудовской Аравией, то они колеблются между сотрудничеством и конкуренцией.
О сближении трех государств говорит активизация арабских, особенно эмиратских, закупок российского оружия и их сотрудничество на различных региональных аренах. В Сирии Абу-Даби и Каир оказывают поддержку Москве как одной из главных шахматных фигур на сирийской арене. В Йемене позиция Москвы на стороне хуситов изменилась так, чтобы содействовать местных эмиратским маневрам. В Ливии Абу-Даби финансирует операции полуофициальных российских «наемников» и сил Халифы Хафтара, получающих поддержку также от Каира. В Палестине альянс развивает сотрудничество с сионистским правительством, ставшее более активным с переходом ОАЭ к открытым отношениям с Израилем.Как известно, Мухаммед Дахлан, советник Мухаммада бен Заида (имеет палестинское происхождение), играет важную роль в этом и других направлениях, включая сирийское.
Ни для кого не секрет, что тройственный альянс борется с турецким влиянием на всех вышеупомянутых аренах, а также в других регионах, например, на Кавказе. В то же время президенты России и Турции продолжают демонстрировать дружеские отношения, обнимаясь на публике и нанося друг другу удары в спину за кулисами.
Также очевидно, что Абу-Даби ускорил процесс нормализации отношений между Суданом и сионистским государством и облегчил предоставление Хартумом военных объектов Москве в ожидании ухода Трампа — друга бен Заида, Путина и ас-Сиси — с поста президента США, а вместе с ним и архитектора его внешней политики Майка Помпео. Как известно, последствий крайне враждебно настроен по отношению к турецкому руководству. Таким образом, новый альянс поставил Вашингтон перед свершившимся фактом огромного стратегического значения, в то время как его члены делают ставку на то, что администрация Джо Байдена последует примеру Обамы и не будет противодействовать их усилиям.