«Единственное, чем я могу объяснить позицию Прибалтики, так это тем, что распад Советского Союза до сих пор не закончился: через 28 лет после большого взрыва взрывная волна продолжает уносить их все дальше и дальше от России, — сказал мне в неформальной беседе один высокопоставленный российский дипломат в те доковидные времена, когда нам еще можно было встречаться и разговаривать. — Когда вы остановитесь и успокоитесь, мы сможем разговаривать. Но пока это невозможно».
По российским меркам, это вполне сочувственная интерпретация позиции стран Балтии. Гораздо чаще в Москве балтийский подход к России объясняют политическим оппортунизмом местных элит. Критику России списывают на желание привлечь внимание Вашингтона и Брюсселя или мобилизовать избирателей, используя образ русских как «конституирующего Другого» для построения национальной идентичности. В свою очередь, Вашингтон и Брюссель долго считали балтийскую настороженность по отношению к России исторической травмой, пока в 2014 году не решили, что такой подход не был лишен прозорливости.
На самом деле в формировании балтийского взгляда на Россию сыграли свою роль и история, и лучшее понимание каких-то нюансов, и погоня за политическими выгодами, но этим дело не исчерпывается. Истоки позиции стран Балтии по отношению к России намного сложнее, и их часто неверно толкуют и в России, и на Западе. А сами балтийские государства редко задумываются над тем, насколько перспективен их подход.
Балтийский максимализм
Государства склонны придерживаться тех стратегий, которые помогли им преуспеть в прошлом. Финляндия, например, предпочитает мягкий тон в отношениях с Россией, потому что финская политическая элита убеждена, что именно мягкость и сдержанность позволили стране сохранить независимость в годы холодной войны. По той же причине Германия верит в диалог — потому что диалог и сотрудничество между двумя частями разделенной страны, а также между Западной Германией и СССР облегчили внутригерманские контакты и в конечном счете помогли объединить страны.
А для стран Балтии в прошлом сработала жесткая критика. Для балтийских политических элит, сформировавшихся в годы перестройки и гласности, публичное порицание стало первым шагом на пути к исправлению ошибок. Ведь суть гласности заключалась в том, чтобы раз за разом называть белое белым и черное черным. Это повторяли до тех пор, пока все в этом не убедились и не устали от такой риторики — но подход сработал. В отличие от России в странах Балтии за постановкой диагноза последовали существенные изменения, а во многих случаях и полное исцеление. Этот опыт по-прежнему предопределяет образ мыслей и действий. С социальной точки зрения многие балтийские политики остаются детьми перестройки: даже если они сами ее не застали, они сформировались в этой традиции.
Есть в перестроечном опыте и толика горького разочарования, а то и ощущение, что Россия обманула балтийские ожидания. Похожую горечь испытали российские либералы 90-х годов в отношении балтийских элит. «Мы были прекрасными союзниками в борьбе с коммунизмом, но вы просто ушли и оставили нас один на один со всей этой заварухой», — многие из них говорили или имели в виду нечто подобное, когда давали интервью балтийским журналистам в те годы.
В странах Балтии считается, что это Россия свернула с верного пути: вместо того чтобы стать демократией, она стала угрозой для нее. Часто забывают, что перестройка, гласность и движение к демократии начались в 1985 году в Москве и начались там куда раньше, чем добрались до Будапешта, Праги или Восточного Берлина. И опять же затем именно Москва от всего этого отказалась. Для стран Балтии эта перемена в России была чем-то вроде падения Константинополя для православных на Руси — если бы, конечно, прибалты рассуждали в таких возвышенных категориях, чего они, к счастью, не делают.
Поэтому балтийские страны говорят о России так резко и временами недипломатично, раздражая Москву: с фанатизмом новообращенного они надеются, возможно, на бессознательном уровне, что тем самым смогут вернуть Россию на верный путь, с которого она сбилась. А для этого они используют самый эффективный из известных им методов — жесткую, саркастическую критику в перестроечном стиле.
Наверное, стоит упомянуть, что для прибалтов демократия важна не только и не столько как инструмент для присоединения к западным институтам — опираясь на собственный исторический опыт, они связывают ее с сохранением независимости и безопасностью. В балтийских странах — пусть и в основном в кругах интеллигенции — распространено убеждение, что несовершенная довоенная демократия не позволила обществу в должной мере обсудить тот выбор, с которым эти страны столкнулись в 1939-1940 годах, что в итоге привело к потере суверенитета. В результате демократия рассматривается как ключевое условие для сохранения независимости.
Другое такое условие — это западные институты. В 1990-е годы бросалась в глаза разница в подходах между некоторыми странами Центральной Европы, стремившимися в ЕС ради повышения уровня жизни, и государствами Балтии, где главными ценностями оставались независимость и суверенитет. Армия НАТО в этой перспективе была лишь средством их обеспечить, а аграрные субсидии ЕС — не более чем побочным эффектом.
Со временем этот подход несколько изменился, ведь, в конце концов, субсидии — это приятно. И тем не менее этот обратный порядок приоритетов объясняет, почему в балтийских странах не найти того раздражения, которое, по мнению Ивана Крастева и Стивена Холмса, испытывают страны Центральной Европы по отношению к своим бывшим объектам для подражания на Западе. И ровно по той же причине балтийские страны глухи к доводам, которые часто приводятся в России — что для успешной демократизации странам необходим стимул в виде перспективы присоединения к западным институтам.
Балтийская проницательность
Нужно кое-что сказать и о том, почему прибалты могут в чем-то лучше понимать российский ход мысли. На Западе, да и в самих странах Балтии довольно популярно представление, что эти государства — тонкие знатоки России по той простой причине, что когда-то входили в состав СССР. Это не совсем так. Знание советских реалий может помочь понять менталитет части современной российской элиты — например, Владимира Путина, которого, по его собственному признанию, «можно считать успешным результатом патриотического воспитания советского человека». Но не более того.
Если балтийские страны и умеют понимать какие-то моменты в российском мышлении, которые ускользают от Запада, то растет это понимание не из общего советского прошлого, а из их опыта взаимодействия с постсоветской Россией. По разным причинам прибалты раньше, чем другие страны Запада, столкнулись с некоторыми особенностями современной российской политики и мышления, что превратило их во что-то вроде системы раннего предупреждения о России на Западе. Они настолько освоились в этой роли, что продолжают выполнять ее и теперь, когда потребность в ней давно отпала.
Взять, например, печально известную тему российского вмешательства, о котором на Западе заговорили в 2016 году в связи с американскими выборами и с российской дезинформационной операцией в Германии, ставшей известной как «дело Лизы». Страны Балтии столкнулись с более неуклюжими действиями подобного рода десятью годами ранее.
В 2005 году в администрации президента РФ было создано новое Управление по межрегиональным и культурным связям с зарубежными странами, которое возглавил медиаменеджер Модест Колеров. Через это управление, в сфере ответственности которого оказался бывший СССР, в том числе и страны Балтии, Россия стала пытаться влиять на общественный дискурс за рубежом. Сегодня управления уже нет, и трудно сказать, принесла ли его деятельность какую-либо выгоду России. Однако сам факт его существования, безусловно, усилил подозрительность балтийских стран, которые стали предупреждать других об опасности российского вмешательства.
Другой пример касается российского толкования некоторых базовых международных понятий вроде суверенитета, легитимности, интересов и так далее. В 2014 году Европа вдруг обнаружила, что западное и, в частности, европейское понимание этих терминов сильно отличается от российского. Это означало, что противоречия между Россией и Европой уходят корнями куда глубже, чем простое расхождение интересов или отличия в трактовках тех или иных событий. Они растут из совершенно разного представления о международной политике, о том, чем руководствуются и чем должны руководствоваться страны во внешней политике, и о том, на какую свободу действий имеют право большие и малые государства.
Балтийские страны столкнулись с этими различиями намного раньше. В начале 1990-х годов им пришлось выстраивать отношения с Россией почти с нуля. У стран бывшего Варшавского договора были давние отношения с Москвой, которые просто нужно было адаптировать к новым реалиям, но у государств Балтии не было никаких предварительных соглашений с Россией, на которые можно было бы опереться. В процессе строительства этих отношений и всплыла описанная выше фундаментальная разница в подходах, которая тогда была незаметна в отношениях России и Запада.
Чтобы урегулировать многочисленные вопросы, возникшие после распада СССР, обе стороны нуждались в единой концептуальной основе. Но довольно скоро балтийские страны обнаружили, что их подходы никак не вписывались в российское мировоззрение. Один эстонский дипломат так описал первые годы переговоров о демаркации границы: «Россия рассматривала переговоры как форму легализации отделения от нее балтийских стран, что должно давать ей как "метрополии" право навязывать отделяющимся свои условия. Эстонская сторона придерживалась ровно противоположной позиции: мы были независимой страной с 1918 года, а вы с тех пор устроили тут бардак, поэтому сейчас будьте добры навести порядок, и поскорее!»
О перспективах
Опыт — собственный или воспринятый от других — сильно влияет на формирование политики. Чтобы усомниться в нем или заняться поиском новых подходов, нужно серьезное изменение обстоятельств. Однако отношения между Россией и балтийскими странами, возможно, движутся к той точке, где инерция последних 35 лет исчерпается, позволив обеим сторонам успокоиться и начать разговаривать, как советовал упомянутый выше российский дипломат.
Пока готовность пересмотреть старые схемы больше заметна в России. Уже почти три десятилетия российскую внешнюю политику определяет разочарование в Западе. Однако сейчас в экспертной среде идут интересные дискуссии, участники которых, несмотря на расхождения в других вопросах, сходятся в одном: Россия должна перестать жить обидами прошлого и воспринимать окружающий мир как данность. Быть может, этот интеллектуальный процесс затронет и подход России к балтийским странам — пока трудно предсказать, как именно, но наблюдать за этим интересно.
Что касается самих государств Балтии, им тоже пора перестать вести вчерашние сражения — например, те, которые касаются восприятия России в ЕС и на Западе. Когда-то, до 2011 года, в ЕС действительно не было единого мнения, куда движется Россия: одни надеялись, что там идет постепенная демократизация, пусть и с отступлениями и перерывами, тогда как другие, в том числе и страны Балтии, утверждали, что там укрепляется авторитарный режим. Возвращение Путина на пост президента, о котором было объявлено в сентябре 2011 года, поставило точку в этих спорах. Вера европейцев в демократический путь России, который, как надеялись немцы, должен был привести ее к европейским ценностям и нормам, улетучилась. А уж после Крыма представление о России как о сопернике, а то и угрозе для ЕС стало доминирующим.
Можно сказать, что до 2011 года страны Балтии показали себя более прозорливыми. Случайно или нет, но они оказались правы в своей оценке России и после 2014 года заслуженно гордятся этим. Но с тех пор они ведут вчерашнюю войну. Их подход к России слишком часто оказывается описательным и сводится к тому, чтобы показать, в чем Россия не права. Но в этом больше нет необходимости — на Западе это и так все знают, и отношение к России там однозначное. Теперь стоит другой вопрос — что со всем этим делать? И здесь балтийские страны могли бы активнее, чем сейчас, участвовать в поиске ответов.
В ЕС такой запрос есть. Один бывший постпред ЕС из одной прибалтийской страны так описывал свой диалог с коллегой из Южной Европы: «Он отвел меня в сторону и сказал: "Слушай, европейская политика в отношении России — это теперь ваше поле. Вы этого всегда хотели. Скажи, куда она нас приведет и как?" Но у меня не нашлось готового ответа». Иными словами, сегодня задача для балтийских стран заключается в том, чтобы перейти от морализаторства к выработке политики, которая будет выгодна и им, и ЕС в целом. А для этого имеет смысл поинтересоваться реальным положением дел в России и наладить там реальные контакты, а не просто заявлять о своей приверженности высоким нравственным принципам.
Странам Балтии следует смириться с тем, что Россия никогда не вернется на путь демократизации по западному образцу. Тот путь, по которому страны Балтии идут до сих пор, а Россия свернула еще в 90-е годы. Этой возможности больше нет. Россия может демократизироваться, но источники и природа ее демократии будут иными. Она вырастет не из желания подражать западной модели, а из осознания, что для того, чтобы нормально функционировать, стране необходимо хоть немного правового государства, разделения властей и легитимности на международной арене.
Осуществлять эту демократизацию будут не столько представители либеральной интеллигенции, сколько различные профессионалы, которые придут к выводу, что им нужны некие правила, чтобы успешно выполнять свою работу: их число постоянно растет, хотя в современной России их голос еще не очень весом. Такая демократическая (или, возможно, полудемократическая) Россия совсем не обязательно будет прозападной: свои отношения с другими странами она будет рассматривать критически и хладнокровно. Но вполне вероятно, она будет придерживаться прагматичного сотрудничества с Западом там, где интересы обеих сторон будут совпадать.
Это означает, что крестовый поход, в рамках которого прибалтийские страны критикуют Россию во имя ее демократизации, пора свернуть. Сегодня Запад находится не в том положении, чтобы навязывать России нравственные нормы. С другой стороны, вопреки надеждам некоторых представителей Кремля маловероятно, что Запад перестанет быть сообществом ценностей и просто распадется на отдельные национальные государства, которые будут преследовать свои эгоистические интересы.
Форму, которую примут отношения России с Западом, ЕС и странами Балтии, определит будущий миропорядок и ценности, которые лягут в его основу. Сегодня их трудно предугадать, поэтому отношения между Западом и Россией находятся в тупике. Но уже понятно, что максималистским представлениям обеих сторон о друг друге не суждено сбыться: Запад и страны Балтии не смогут изменить Россию так, как считают нужным, но и Россия не сумеет достичь своих максималистских целей — в чем бы они ни заключались — в отношении Запада и балтийских государств.
Здесь открывается возможность для сближения, пусть и ускользающая. Разочарование в максимализме, вероятно, заставит всех придерживаться более прагматичных взглядов. Балтийские страны, возможно, начнут воспринимать Россию такой, какая она есть, а не какой они хотят ее видеть. А Россия в один прекрасный день тоже начнет считать страны Балтии просто соседями, а не бывшей частью СССР или марионеткой Вашингтона. Это может послужить началом для разговора.
Философские разногласия преодолеть не удастся, но само их наличие подталкивает стороны к общению, потому что разногласия нужно как-то регулировать. Если российский истребитель терпит крушение в Литве или над Эстонией пропадает натовская ракета — и то и другое реальные факты, — заинтересованным сторонам было бы удобнее обмениваться информацией напрямую, а не только через каналы связи между верховным главнокомандующим Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе и начальником Генерального штаба ВС РФ. Не говоря уже о более прозаических темах в отношениях между соседями от цивилизованного разделения электросетей и вопросов транспорта до борьбы с пандемией и поисков русского медведя Проши, который заблудился в Эстонии, но был найден и возвращен на родину.
При благоприятном развитии событий отношения между Россией и балтийскими странами в ближайшие годы могут перейти от максимализма к спокойной «соседскости». Не самая эффектная перспектива, но зато надежная — возможно, именно это нам сейчас нужно.
Статья подготовлена в рамках проекта «Проблемы безопасности в регионе Балтийского моря», реализуемого при поддержке посольства Дании в Москве