Москва — Давным-давно, много месяцев назад по России шагала эпидемия, и все было закрыто. Сейчас никто точно не знает, закончилась ли она, однако локдауна уже нет. На самом деле, кое-что они все-таки знают. Конечно же, знают, и именно поэтому московские музеи в настоящее время закрыты.
Но театры, торговые центры, кафе и рестораны открыты. Почему они открыты? Потому что нельзя оставлять Большой театр — всемирно известный русский театр — закрытым. Потому что невозможно отказаться от вкусных русских блюд. В конце концов, одни из самых вкусных блюд на планете подают именно в Москве.
Будничное и зачастую даже фаталистическое отношение к covid-19 в Москве резко контрастирует с тем, как к этому заболеванию относятся на Западе, где люди очень боятся, что они могут умереть — сегодня, завтра или на следующей неделе. Я не знаю, лучше или хуже подход россиян, но характер повседневной жизни в России может внушить вам мысль о том, что пандемии вообще нет. Хоть и ненадолго.
Лично я люблю ужинать в ресторане. «Если вам это нравится, — сказал мне один россиянин, когда я предложил ему встретиться за ужином, — вам стоит надеть какую-нибудь специальную одежду».
— Какую одежду?
— Что-нибудь из плотной ткани».
— Почему?
— Потому что посреди ужина вы вполне можете оказаться лежащей на полу.
— Что?
— Рестораны в Москве должны закрываться в 11 вечера. Пару дней назад спустя несколько минут после 11 в ресторан ворвалась полиция с оружием, и всем приказали лечь на пол. И, пока люди лежали на грязном полу, полицейские выписывали им штрафы…
Я не уверен, что такое действительно было, но это довольно милая и впечатляющая история из российской жизни. Я приехал в Россию из Германии, и могу сказать, что это два совершенно разных мира! Прежде чем сюда приехать, я купил дизайнерскую маску — бестселлер в очень модном магазине в Гамбурге. Это маска «Pali» — сокращенное от «палестинский», — и она напоминает палестинский головной убор. Многие богатые немцы симпатизируют палестинцам, потому что те против евреев, и им нравится носить маски «Pali». Я купил эту маску, потому что, как и большинство евреев за пределами Израиля, я хочу легко вписываться в сообщество нееврейского большинства. И я привез эту маску с собой в Россию, однако никто здесь вообще не заметил мою «Pali». Здесь — в отличие от всех тех стран Евросоюза, в которых я был, — людям нет никакого дела до Палестины.
И им нет никакого дела до масок. При входе на станции московского метро дежурят полицейские, которые заставляют всех надевать маски. Но примерно половина людей снимает маски, не успев зайти в вагон. А те, кто не снимает маски, как мне кажется, просто слишком ленивы, чтобы это сделать. С другой стороны, московские таксисты носят маски. То есть делают вид. Если вы, пассажир, надеваете маску, они тоже ее наденут. В противном случае — кому какое дело? Это Россия.
Это совершенно другой мир, не такой, к которому я привыкла. Россия — это не Запад, и даже логика здесь другая. Какая здесь логика? Мне трудно точно ответить. Порой мне кажется, что нужно быть гением, чтобы ее понять. К примеру, 6 января, я хотел посетить службу в Храме Христа Спасителя — огромном соборе, который прославился почти 10 лет назад, когда активистки из группы Pussy Riot устроили в его стенах свой перформанс. Но, когда я шел к этому собору, повсюду была полиция — даже на мосту, который к нему ведет, — мешая людям подойти ближе. Мне сказали, что, когда в одном месте с одно время собирается слишком много людей, это слишком опасно. Между тем в торговом центре ГУМ — прямо напротив Кремля — каждый день полно людей. Почему полиция не останавливает тех, кто хочет зайти в ГУМ, но останавливает только тех, кто идет к Спасителю? Бог знает.
И речь не о том, что в России борются с влиянием церквей. Многие россияне очень любят свои церкви. Если бы каждый раз, когда я видел человека, останавливающегося напротив церкви, чтобы осенить себя крестным знамением и прошептать молитву, мне давали доллар, я уже стал бы богаче Джо Байдена и его сына, вместе взятых. К счастью, никто не останавливает меня, когда я хочу войти в синагогу в Марьиной роще — в центр хасидов, — когда я хожу туда по пятницам. Это довольно интересное место.
Половина людей там покрывают лица — или подбородки — масками, а другая половина этого не делает. Они достаточно громко молятся и поют, как будто нет никакого риска передачи коронавируса. В Нью-Йорке многие ортодоксы не поют, но Москва — это не Нью-Йорк. «В какой-то момент, — объясняет мне один представитель конгрегации, — все заразятся. Какой смысл прятаться от болезни? Зачем волноваться? Мы в России».
Я попросил Елену — кинематографиста — объяснить мне, что значит «быть русскими». «Нам нравится сильное правительство, но правительству мы не доверяем, — объяснил мне она. — Если наше правительство говорит нам носить маски, мы не хотим носить маски. А на следующих выборах мы снова проголосуем за то же самое правительство. Вот что значит быть русскими, мы такие».
Но, как я быстро выяснила, не только это определяет русского человека. «Русские женщины — самые красивые в мире», — сказал мне Катя, студентка технического вуза, с которой мы ехали в одном купе в Санкт-Петербург — город, который мне многие советовали посетить.
На Кате не было маски. Разве она не боится заболеть covid-19? «Мои дедушка, бабушка, папа, мама, дядя и двоюродный брат переболели им, — объяснила она мне. — И я не боюсь им заболеть, потому что я молодая, мне всего 21 год. Но мне не хотелось бы им заболеть, потому что я не хочу никого заразить. Несколько месяцев назад мой отец попал в реанимацию, потому что ему нужен был кислород. Сейчас он уже дома, но временами ему тяжело дышать».
Выйдя утром из поезда, я вижу огромную вывеску — «Ленинград — город-герой», и я отправляюсь знакомиться с местными жителями. Первое, что они мне рассказывают, — это совершенно ужасающая история о блокаде Ленинграда в период Второй мировой войны. Эта блокада продлилась почти 900 дней, и в ней медленно и мучительно умирали родственники этих людей. Та война закончилась в 1945 году, но о ней помнят по сей день. «Наши дедушки и бабушки пережили ту блокаду, поэтому мы переживем любую эпидемию».
Театральный продюсер по имени Наталия рассказывает мне о настоящем. «90% сотрудников нашего театра, — сказал она, — переболели covid-19, но театр продолжает работать, актеры выходят на сцену, и зрители есть. Я тоже переболела covid-19, и было очень тяжело. Но мы не собираемся опускать занавес».
Когда я гулял по городу, мне на глаза попалось множество вывесок «Аренда» — вероятно, это следствие длительного локдауна, который был введен из-за коронавируса весной. Удручающее зрелище. Каждый закрывшийся магазин, каждое разорившееся деловое предприятие безмолвно рассказывает историю своих потерь. Между тем поход в ресторан, где всегда много людей, а также поездка в общественном транспорте — в переполненных автобусах и трамваях — рассказывают другую историю — историю живущих людей, упрямых русских, которые решительно настроены не сдаваться до последнего вздоха.
Из тех, с кем я познакомилась в России, мало кто верит официальной статистике властей по covid-19, но практически все они либо уже сделали себе инъекцию вакцины «Спутник V», либо планируют сделать. Дело не в том, что они верят заверениям властей об эффективности этой вакцины. Они просто надеются, что она хорошая. Спустя некоторое время я поняла, что быть русским — значит жить надеждой и чувствами, а не логикой и холодными фактами. Русские — люди, а не компьютеры, и в этом их сила.
Прежде чем приехать в Россию, я не думала, что мне понравится Россия или русские люди. Мне просто хотелось сделать паузу в непрекращающемся потоке предупреждений правительства и прессы о covid-19 и в бесконечных сообщениях о Дональде Трампе. Но я уже влюбляюсь в эту страну и в этих людей. Русские — добрые, дружелюбные и гостеприимные люди, и у них отличное чувство юмора. Охотно признаюсь, что больше всего мне понравилась Москва. Там можно многим заняться и многое увидеть даже в такие непростые времена. Множество театров, масса искусства на улицах, масса культуры повсюду и, как я уже писал выше, отличная кухня.
Там, где я живу, на Верхнем Ист-Сайде Манхеттена, каждый вечер в 7 часов проходили — и, возможно, до сих пор проходят — пикеты активистов Black Lives Matter, в ходе которых молодые и обеспеченные белые кричали: «Скажи его имя! Джордж Флойд!» Если я проходил мимо и не поднимал руку так, как это делали они, меня сразу же обвиняли в расизме. Но сегодня вечером здесь, в Москве, я собираюсь пойти на балет в Большой театр. Никаких поднятых рук — только длинноногие балерины.
Да, по миру действительно шагает эпидемия, и это пугает. Но вам вовсе не обязательно концентрироваться на этом каждый день и каждую ночь, каждую минуту или каждую секунду.