Как выяснилось, британская королева поручила своему частному поверенному добиться для нее исключений в законе о финансовой прозрачности. Личный адвокат Елизаветы оказывал давление на министров в правительстве премьера Эдварда Хита, добиваясь внесения изменений в закон, требующий публикации сведений о принадлежащих королеве акциях.
Королева добилась от правительства внесения изменений в проект закона, дабы скрыть от публики свое «вызывающее чувство неловкости» личное состояние. Об этом свидетельствуют обнаруженные «Гардиан» документы.
Найденные в Национальных архивах правительственные служебные письма свидетельствуют о том, что личный адвокат Елизаветы оказывал давление на министров, добиваясь от них внесения изменений в законопроект, дабы о принадлежащих ей активах не стало известно широкой публике.
После вмешательства королевы правительство включило в закон положение, дающее ему право не распространять новые требования о прозрачности на компании, чьими услугами пользуются члены королевской семьи. Данное положение, сформулированное в 1970-е годы, использовалось по сути дела для того, чтобы создать при поддержке государства подставную корпорацию, которая, как становится известно, по крайней мере до 2011 года закрывала завесой секретности личные активы и инвестиции королевы. Истинные размеры ее состояния не раскрывались никогда, хотя, по имеющимся оценкам, они достигают сотен миллионов фунтов стерлингов.
Свидетельства лоббистских действий королевы в отношении министров «Гардиан» нашла при проведении журналистского расследования по вопросу о том, как августейшая семья использовала малопонятную парламентскую процедуру под названием «согласие королевы» для оказания тайного воздействия на формирование британских законов.
В отличие от хорошо известной процедуры «королевского согласия», представляющей собой формальное утверждение монархом законопроекта, после чего он становится законом, согласие королевы необходимо получить до того, как законопроект утвердит парламент.
Закон требует, чтобы министры оповещали королеву, когда законодательный акт затрагивает королевские прерогативы или частные интересы короны. На королевском вебсайте эта норма названа «давно установившимся обычаем», а ученые-правоведы обычно считают согласие королевы непрозрачным, но безвредным примером церемониальности, которая неотделима от монархии.
Однако найденные в Национальных архивах документы, которые «Гардиан» опубликует на этой неделе, свидетельствуют о том, что процесс согласия, дающий королеве и ее адвокатам право заранее ознакомиться с поступающими на обсуждение в парламент законопроектами, позволяет ей в тайном порядке настаивать на внесении поправок в законы.
Специалист по конституционному праву из Оксфордского университета Томас Адамс (Thomas Adams) ознакомился с обнаруженными документами и заявил, что они демонстрируют «такую степень влияния на законотворческий процесс, о котором лоббисты могут только мечтать». По его словам, само существование процедуры согласия дает монарху «существенное влияние» на имеющие к ней отношение проекты законов.
«Раскрытие вызовет чувство неловкости»
Документы показывают, что в ноябре 1973 года у королевы возникли опасения относительно того, что предложенный законопроект об обеспечении прозрачности распределения акций в компании позволит населению внимательно изучать ее финансы. Поэтому она поручила своему личному адвокату надавить на правительство, чтобы оно внесло в законопроект изменения.
Мэтью Фаррер (Matthew Farrer), в то время работавший партнером в престижной юридической фирме Farrer & Co, встретился с рядом государственных служащих из тогдашнего Министерства торговли и промышленности, чтобы обсудить меры прозрачности в предложенном правительством Эдварда Хита законопроекте.
Законопроект запрещал инвесторам тайно увеличивать свою акционерную долю в зарегистрированных на бирже публичных компаниях посредством приобретения их акций через подставные фирмы и номинальных владельцев. Таким образом, по закону члены советов директоров должны были получить право требовать, чтобы любой номинальный владелец акций их компаний по требованию называл имя настоящего владельца.
Три важные странички из переписки между сотрудниками министерства торговли показывают, что во время той встречи Фаррер передал слова королевы о том, что в случае принятия закона в его текущем виде станет известно о личных капиталовложениях Елизаветы в публичные компании и о их размерах. Он предложил сделать в законе исключение для королевы.
«Я побеседовал с господином Фаррером, — написал 9 ноября один чиновник по фамилии Драккер (Drukker). — Я вспоминаю — вернее, я думаю, что его клиенты серьезно озабочены последствиями раскрытия информации об акционерах директорам компании и широкой публике».
«Он обосновывает это не только опасностью от непреднамеренной или неосторожной утечки информации к другим людям, — написал далее Драккер, — но и тем, что любое раскрытие информации любому человеку будет вызывать чувство неловкости».
Далее автор письма сообщает, как он проинформировал Фаррера, что если исключение из общего правила в законе получит только корона, сразу станет очевидно, что любые обезличенные таким образом активы принадлежат королеве. «Фаррера это несколько напугало, он подчеркнул, что относится к проблеме весьма серьезно, а потом заявил, что раз мы поставили их в это затруднительное положение, то сами должны найти из него выход».
Драккер продолжил: «Ему не понравилось предположение о том, что сегодня активы не вызывают никаких чувств неловкости с учетом того, что, например, всем известно, кому принадлежат земельные владения. А еще он посчитал, что проблему невозможно решить, избегая акций некоторых конкретных компаний. Возражения у него вызывало знание как таковое».
Когда Фаррер проинформировал Драккера, что он «должен получить указания от своего клиента», Драккер посоветовал своему коллеге: «Думаю, сейчас нам надо сделать то, о чем вы говорили — предупредить министров».
Спустя три дня другой чиновник по фамилии Робертс обобщил суть проблемы в служебной записке.
«Господин Фаррер обеспокоен не только тем, что информация об акциях, принадлежащих королеве, и сделки по ним могут стать достоянием гласности (поскольку эти сведения появятся в реестре компании) и поэтому вызовут скандал, — написал Робертс. — Он считает, что любое раскрытие информации о принадлежности акций короне, даже если раскрытие будет ограничено составом совета директоров, может создать щекотливую ситуацию из-за риска утечек».
Он продолжил: «Господин Фаррер принял приглашение изучить этот вопрос с нами, но сказал, что сможет сделать это только через несколько дней, когда получит инструкции от своего клиента».
Оговорка о неразглашении тайны
К началу следующего месяца правительство Хита выработало хитроумное предложение, посредством которого можно было решить дилемму королевы.
«С помощью Банка Англии мое министерство разработало следующие решения, которые появятся в законопроекте», — написал тогда своему коллеге-министру консервативный министр торговли Джеффри Хау (Geoffrey Howe).
Он предложил правительству включить в законопроект новое положение, дающее ему право не распространять на некоторые компании требование раскрывать имена своих акционеров.
Официально такая поправка вносилась в интересах многочисленных состоятельных инвесторов. «В эту категорию в целом можно включить глав государств, правительств, а также руководителей центральных финансово-бюджетных органов, инвестиционных советов и международных организаций, формируемых государствами», — продолжил Хау.
Но на практике данная поправка явно предназначалась для королевы. Правительство намеревалось создать подставную компанию, посредством которой многие из этих инвесторов могли бы владеть акциями. А любопытные представители общественности лишались возможности узнать, какими акциями в собственности той или иной компании владеет королева.
«Мое министерство обсудило это решение с юридическими советниками королевы, — отметил Хау. — Конечно, они не могут взять на себя обязательство пользоваться предложенной новой компанией, однако признают, что это вполне разумное решение проблемы, с которой они столкнулись, и что большего они у нас просить не могли. Поэтому я начинаю организационную работу по включению необходимых положений в законопроект».
Прошло три года, прежде чем законопроект и его оговорка о неразглашении тайны стали законом. В феврале 1974 года Хит назначил всеобщие выборы, и в результате все проходившие через парламент законы были оттуда выброшены.
Но следующее правительство лейбористов под руководством Гарольда Вильсона реанимировало законопроект, и в 1976 году он стал законом. Большую часть законопроекта просто скопировали и вставили во второе издание.
Почти незамедлительно новую привилегию получила учрежденная незадолго до этого компания Bank of England Nominees Limited, которой руководили высокопоставленные управленцы из Банка Англии. Ранее это банк называли той организацией, посредством которой королева владеет акциями.
Принадлежащие королеве акции были переведены в новую компанию в апреле 1977 года, о чем говорится в изданной в 1989 году книге журналиста Эндрю Мортона (Andrew Morton).
Считается, что сделанное для королевы исключение помогало ей скрывать свое личное состояние как минимум до 2011 года, когда правительство сообщило, что оно больше не распространяется на компанию Bank of England Nominees Limited.
Четыре года назад эта компания закрылась. Что именно случилось с хранившимися у нее акциями — неизвестно. Будучи зарегистрированной, но не функционирующей компанией, она никогда не представляла подробную отчетность о своей деятельности.
«Бомба замедленного действия»
Использование согласия королевы обычно фиксируется в официальном отчете о заседаниях парламента перед рассмотрением законопроекта в третьем чтении. Но в записях нет упоминания о согласии королевы при рассмотрении законопроекта в 1976 году. Возможно, такое согласие было дано по его версии от 1973 года, которая так и не дошла до третьего чтения.
Умерший в 2015 году экс-министр Хау на самом деле раскрыл роль согласия королевы, к которому прибегают, когда министры считают, что проект закона затрагивает королевские прерогативы или частные интересы короны. Сделал он это во время парламентских дебатов в 1975 году в своей незамеченной ранее речи.
«Что касается этого проекта закона, как и любого другого, то советники королевы по заведенному правилу изучили законопроект, дабы понять, нет ли в нем непреднамеренного или иного ограничения королевской прерогативы», — сказал Хау.
Он был вынужден выступить на парламентских дебатах во время ссоры, разразившейся из-за утечки в редакцию газеты британской компартии Morning Star важной информации из правительственных документов. Утечка показала, что правительство намеревается освободить состояние королевской семьи Виндзоров от действия закона о прозрачности.
Это была важная сенсация для коммунистической газеты, но в ставших достоянием гласности документах не было сведений о том, требовала ли королева от правительства помочь ей в сокрытии своего состояния.
В то время газета Financial Times сообщала: «Консерваторы могли получить бомбу замедленного действия, если бы Букингемский дворец в 1973 году взял на себя инициативу и предложил исключить из закона активы королевы».
Это подтверждают раскрытые недавно документы. «По меньшей мере, становится ясно, что действия со стороны короны сыграли существенную роль в изменении формы закона», — сказал Адамс.
Букингемский дворец не стал отвечать на вопросы «Гардиан» о действиях королевы по лоббированию своих интересов и о ее попытках добиться внесения поправок в законопроект. Не сообщил он и о том, использовала ли Елизавета процедуру согласия для оказания давления на правительство.
Официальная представительница королевы в своем заявлении отметила: «Согласие королевы — это парламентский процесс, а роль суверена здесь носит чисто формальный характер. Когда об этом просит правительство, королева всегда дает свое согласие».
«Вопрос о том, требуется ли согласие королевы, решает парламент, делая это независимо от королевского двора во всех вопросах. В том числе и в вопросах, касающихся интересов короны, включая личное состояние и личные интересы монархини, — добавила она. — Если согласие необходимо, проект закона по обычаю представляют королеве, чтобы она дала свое согласие по рекомендации министров, причем делается это публично».