Ранее по поручению российского правительства — но оно это отрицает — на Навального было совершено покушение с применением отравляющего вещества, и после него он лечился в европейской стране, где он был в безопасности. Зачем он вернулся в Россию?
С точки зрения многих обозревателей, в решении Навального вернуться на родину 17 января, чтобы столкнуться там с практически неизбежным арестом, не было никакой логики.
Однако эти обозреватели, вероятно, не понимают, что происходит в сознании такого человека, как Навальный, который решается сказать правду властям.
Как и Навальный, я тоже вернулся — в Зимбабве в феврале 2017 года, спустя шесть месяцев жизни в изгнании в Соединенных Штатах.
Роберт Мугабе (Robert Mugabe), жестокий зимбабвийский диктатор, угрожал мне, сажал меня в тюрьму и запрещал мне возвращаться на родину.
В течение нескольких месяцев с помощью социальных сетей я вдохновлял и поддерживал одну из самых масштабных ненасильственных гражданских протестных кампаний против коррупции, несправедливости и бедности за последние 20 лет.
Гражданское движение #ThisFlag сумело парализовать целую страну, просто призвав обычных людей, которые совершенно обоснованно боялись выходить на уличные акции протеста, остаться дома и всего на один день бойкотировать работу и учебу.
Мугабе был потрясен успехом этой кампании. Его ответ на нее заключался в том, чтобы выследить нас и заставить нас замолчать. После этого меня арестовали и предъявили мне обвинение в попытке свергнуть правительство.
Я боялся за безопасность моей семьи, поэтому вскоре после освобождения из тюрьмы я бежал из страны вместе с ними.
Как и Навальный, в конце концов я решил вернуться на родину, и многие так и не поняли — зачем.
Мой побег от Мугабе в безопасную страну после того, чего нам удалось достичь, был вовсе не той победой, к которой я стремился.
Хотя в тот момент он был необходим, наш побег стал именно таким сигналом, которого жаждут все диктаторы. Они хотят, чтобы их боялись, и ничто не укрепляет в них это ощущение лучше, чем попытки убежать от них.
Когда появились новости об отравлении Навального и его эвакуации из России, это привлекло поддержку и внимание к его кампании, в рамках которой он разоблачает злоупотребления представителей путинского режима. Но невольным образом эти новости также внушили страх перед Путиным тем людям, кто против него выступает.
Пока я прятался от Мугабе, я примирился с мыслью о том, что я был уже не просто обычным гражданином. Я стал воплощением самой идеи о необходимости смело говорить правду в лицо властям. Навальный тоже это понял.
Он понял, что он больше не имеет права ставить личную безопасность выше своей миссии, которая заключается в том, чтобы бросить вызов несправедливости режима президента России Владимира Путина.
Когда меня арестовали в аэропорту Хараре, я понятия не имел, какую цену придется заплатить мне и, главным образом, моей семье.
Честно признаюсь, я до сих пор размышляю над тем, не совершил ли я ошибку, вернувшись на родину. Однако в тот момент я был убежден, что решение не возвращаться было бы еще большей ошибкой.
Внутренняя борьба в душе тех, кто решается на такого рода путь, может рассказать гораздо больше, нежели те логичные решения, которые оказавшийся в опасности человек должен принимать.
Так же, как диктаторы любят, чтобы их боялись, активисты, выступающие в поддержку демократии и свободы, не любят давать диктаторам возможность радоваться тому, что их боятся.
Понимание, что Мугабе и его соратники наслаждаются мыслью о том, как я их боюсь, сводила меня с ума. Главная причина, по которой я в самом начале бросил им вызов, заключалась в том, что я полностью перестал бояться Мугабе.
Отказ от возвращения на родину, вероятно, казался Навальному равносильным тому, как если бы он сам вручил Путину победу и предал собственное движение. Значение позиции Навального заключается в том, что на его плечах лежат надежды миллионов людей, столкнувшихся с притеснениями со стороны путинской диктатуры.
Хотя один человек, вступив в борьбу, не может победить, природа призвания говорить правду властям требует, чтобы лицо такого движения продолжало вдохновлять тех, кто находится в окопах, тех, кто все еще наблюдает за происходящим со стороны, демонстрируя мужество самим своим присутствием на поле боя лицом к лицу с чудовищем.
Один только груз всеобщих ожиданий — это очень тяжелая ноша, которую очень трудно нести независимо от того, насколько человек отважен.
Оборотной стороной моего побега от Мугабе в 2016 году стало глубокое разочарование, которое испытали те, кто публично и частным образом меня поддерживал.
Справедливо или нет, но им казалось, будто я их предал, и ответная реакция была, мягко говоря, ужасной. В социальных сетях меня называли «продажной шкурой», чей план с самого начала заключался в том, чтобы добиться расположения западных стран. За то, что я отказался от своих смелых позиций, меня называли трусом.
Стоит признать, что мое решение вернуться на родину отчасти объяснялось желанием доказать, что я не был трусом. Мне не обязательно было это доказывать, но давление было чрезвычайно мучительным.
Однако главной причиной моего решения вернуться на родину стало желание отправить и диктатору Мугабе, и народу нашей страны сигнал о том, что новое поколение искателей свободы больше не готово бежать от режима.
Вернувшись на родину, Навальный не просто хотел доказать свою смелость. В основе этого решения лежит искренняя вера в то, что режиму Путина необходимо бросить вызов, и что его необходимо свергнуть демократическим образом. Тот факт, что он осознает огромную ответственность за отстаивание этой идеи, внушает надежду и прокладывает путь к свободе.
В мире есть люди, которые выбирают такой путь, которому Навальный решил посвятить свою жизнь.
Для тех, кто решается идти по этому пути, наступает момент, когда вы понимаете, что сама судьба выбрала вас, чтобы вы подняли факел и повели людей за собой к свободе.
Это осознание становится тем, что бывший президент ЮАР Нельсон Мандела назвал в своей знаковой речи на суде в апреле 1964 года «идеалом, за который я готов умереть».
Эван Маварира — зимбабвийский пастор и основатель движения #ThisFlag, которое выступает против коррупции и злоупотреблений властей в Зимбабве. В связи с его работой против Маварира было выдвинуто обвинение в государственной измене, и ему грозил тюремный срок в 80 лет при бывшем президенте Роберте Мугабе (Robert Mugabe) и при новом президенте Эммерсоне Мнангагва (Emmerson Mnangagwa). В 2018 году он стал сотрудником Центра развития демократии (Centre for Democracy Development) при Стэнфордском университете, а в 2020 году он был выбран стипендиатом программы Yale World Fellow.