После инаугурации Джо Байдена прошел уже месяц, а новая американская администрация пока не представила план, как она собирается возобновить переговоры с Ираном о возвращении к ядерной сделке 2015 года. Тем временем Тегеран, похоже, намерен играть на обострение, постепенно отказываясь от своих обязательств по ядерной программе.
В ноябре 2020 года иранский парламент принял закон, обязывающий правительство вернуться к осуществлению тех разделов программы, которые были приостановлены в соответствии с ядерной сделкой. Исполняя этот закон, иранские власти уже установили усовершенствованные центрифуги в Натанзе и Фордо, возобновили обогащение урана до 20-процентного уровня и начали производить урановый металл.
Дальше могут последовать еще более жесткие шаги. Тот же закон требует, чтобы Тегеран прекратил выполнять Дополнительный протокол МАГАТЭ, предусматривающий масштабную инспекцию иранских ядерных объектов. Иран пригрозил, что действие протокола будет приостановлено 21 февраля, если США не отменят санкции, связанные с его ядерной программой.
Министр разведки и национальной безопасности Ирана Махмуд Алави выступил 9 февраля с беспрецедентно жестким заявлением о том, что дальнейшее давление со стороны Запада может подтолкнуть Иран к разработке ядерного оружия, поскольку «загнанная в угол кошка» ведет себя иначе, чем та, что гуляет сама по себе. Такая провокационная позиция Ирана вызвала беспокойство не только на Западе, но и в Москве.
Россия поддерживает Иран в спорах о его ядерной программе с тех пор, как в мае 2018 года администрация Трампа заявила о выходе США из ядерной сделки. Когда бывший госсекретарь Майк Помпео попытался добиться международной поддержки для расширения эмбарго на поставки оружия в Иран, то в России ответили, что США пытаются усидеть на двух стульях.
Позднее, летом 2020 года Совет управляющих МАГАТЭ призвал Тегеран обеспечить доступ международных инспекторов к возможным незадекларированным складам материалов и ядерным объектам, функционировавшим до 2003 года. Россия назвала эту резолюцию контрпродуктивной. А кампанию «максимального давления» на Тегеран, которую проводила администрация Трампа, Россия не раз критиковала как незаконную и неправильную и призывала других участников формата 5 + 1 содействовать тому, чтобы Иран продолжал получать экономические выгоды от участия в ядерной сделке.
Судя по прошлым кризисам, российская поддержка для Ирана далеко не безоговорочная. В 2003 году Россия неоднократно призывала иранское руководство подписать Дополнительный протокол, а два года спустя жестко раскритиковала Тегеран, когда тот приостановил его добровольное исполнение. В начале 2006 года Москва даже поддержала решение Совета управляющих МАГАТЭ передать иранское досье на обсуждение в Совет Безопасности ООН.
В 2009 и 2010 годах Россия одобрила введение санкций ООН против Ирана, когда выяснилось, что Исламская республика скрывала строительство тогда еще секретного объекта Фордо и отвергла предложение отправлять низкообогащенный уран в Россию для обогащения до уровня 19,75% и последующего производства из него топливных элементов во Франции для Тегеранского исследовательского реактора.
Тогда иранские ядерные амбиции беспокоили Москву куда меньше, чем Вашингтон. Тем не менее она все равно склонялась к тому, что иранский подход к ядерной программе слишком неуступчивый и авантюрный, а также высказывала сомнения, что с Ахмадинежадом вообще можно вести дела.
Сейчас, когда Иран опять ужесточил риторику и стал все чаще заявлять о том, что будет действовать вопреки положениям Резолюции Совбеза ООН 2231, Москва вернулась к более критической позиции в отношении Тегерана. По мнению России, Дополнительный протокол необходимо выполнять для того, чтобы обеспечить прозрачность действий Ирана, поэтому угрозы Тегерана свернуть сотрудничество с МАГАТЭ вызывают в Москве беспокойство.
В ноябре 2020 года Россия заявила, что выход Тегерана из Дополнительного протокола существенно ухудшит ситуацию, а несколько дней спустя предупредила, что иранские планы установить еще три каскада усовершенствованных центрифуг IR-2m в Натанзе обостряют «и без того сложное и напряженное положение дел».
Недавнее заявление Ирана о производстве уранового металла вызвало еще более жесткую реакцию Москвы. Там призвали Тегеран к «сдержанности и ответственности» и заявили, что Россия готова тесно сотрудничать с администрацией Байдена ради сохранения ядерной сделки.
Сейчас, когда американские дипломаты во главе с госсекретарем Энтони Блинкеном и спецпосланником по Ирану Робертом Малли пытаются выйти на «более надежную» ядерную сделку с Ираном, стоит учесть, что Россия не собирается вместе с США давить на Тегеран в вопросах ракетных технологий или иранской помощи его союзникам в регионе. По мнению Москвы, ни то ни другое не имеет отношения к ядерной сделке.
Также Россия вряд ли согласится выдвинуть Ирану более жесткие требования в атомной сфере, вроде продолжительных ограничений или более строгих инспекций. Москва считала изначальную сделку вполне сбалансированной и никогда не соглашалась с противниками ядерной сделки, которые требовали лишить Иран права обогащать уран.
Так что требовать от Тегерана дополнительных уступок Россия не станет. Мало того, Москва выказывает обеспокоенность относительно того, что МАГАТЭ и ОЗХО предвзято относятся к противникам США, вроде Ирана и Сирии. Российские дипломаты иронизируют, что эти организации действуют в рамках «международного порядка, основанного на правилах», которые США придумывают по своему усмотрению.
Вместе с тем Россия считает, что Иран обязан выполнять Дополнительный протокол. И если Тегеран откажется ему следовать и пойдет на дальнейшую эскалацию, терпение Москвы может закончиться. Неуступчивость Тегерана в ответ на конструктивные предложения Запада — а они вполне могут последовать от администрации Байдена — может привести к ужесточению позиции России, как это уже было в 2006 и 2010 годах. Потому что Москва тоже обеспокоена проблемой нераспространения ядерного оружия и стремится сохранить формат 5 + 1. Даже если Иран чувствует себя «загнанной в угол кошкой», эскалация и слишком резкая риторика могут испортить его отношения даже с ближайшими союзниками в Совбезе ООН.