В минувшую пятницу в трехчасовом онлайн-режиме прошла ежегодная Мюнхенская конференция по безопасности. Трёхдневный очный формат мероприятия из-за пандемии пришлось перекроить в пользу 15-минутных выступлений мировых лидеров и глав международных организаций. Обычно обмен мнениями, неформальные переговоры и налаживание связей проходят здесь в кулуарах конференции, вдали от камер, однако на сей раз пандемия не оставила организаторам выбора. Во многом из-за нового формата, а также потому, что центральной темой стала реанимация трансатлантического партнёрства, изрядно пообтрепавшегося за время пребывания Трампа в Белом доме, форум в итоге напоминал церемонию повторного обмена брачными клятвами. Гвоздем программы стала речь Джо Байдена, ставшая первым выступлением на этом мероприятии действующего президента США за все 57 лет существования Мюнхенской конференции. Американский лидер говорил о том, что как раз больше всего ждали услышать от него в европейских столицах. Байден назвал трансатлантическое партнёрство «краеугольным камнем» американской внешней политики, который, по его словам, позволит и США, и Европе «выиграть гонку за будущее». Президент пообещал работать в тесном контакте с союзниками, а также подчеркнул приверженность Вашингтона 5-й статье Североатлантического договора, которая рассматривает нападение на одну из стран-участниц НАТО как агрессию против альянса в целом.
При этом среди угроз трансатлантическому сообществу Байден особо выделил Россию. О ней он говорил дольше и явно эмоциональнее (в нарушение дипломатических практик не удосужившись даже присовокупить слово «президент» к фамилии российского лидера), чем о всех других угрозах, среди которых выделялся еще Китай. По словам президента США, Москве проще оказывать давление на отдельные страны, нежели иметь дело с «единым и сильным альянсом», поэтому она якобы стремится «ослабить трансатлантическое партнёрство и проект европейского единства». Байден также заявил, что «Россия атакует демократии и органы власти» западных стран, поэтому ее «провокации нельзя оставить без ответа».
Тем не менее речь вовсе не идёт о новом издании холодной войны. Руководствуясь именно такой логикой, и США, и Европейский Союз, по мнению американского президента, должны поддерживать суверенитет и территориальную целостность Украины. В целом же главным посылом всего выступления, к нескрываемой радости европейских политиков, стало «возвращение» Америки: и в тесные объятия Евросоюза, и к активной роли «мирового лидера».
Возвращение «блудного сына» активно приветствовала и канцлер ФРГ Ангела Меркель. Хотя она сконцентрировалась в своём выступлении прежде всего на том, что одним из наиболее острых вопросов остаётся справедливое распространение вакцин от covid-19, которое достижимо только путём «объединения усилий», Меркель также подчеркнула, что Германия готова к «новой главе трансатлантического партнёрства». И остаётся привержена НАТО и европейской оборонной политике, которые страна рассматривает как два «неразрывно связанных друг с другом элемента». Не обошла канцлер вниманием и Россию, заявив, что та неоднократно вовлекала государства-члены Евросоюза в «гибридные противостояния». Что, в свою очередь, требует выработки единой политики европейцев по отношению к РФ. В итоге Меркель предложила президенту Байдену тесное сотрудничество в отношении «стратегических вызовов со стороны Китая и России». Подчеркнув при этом, что не питает иллюзий в отношении того, что общий подход США и Европы к этим вызовам будет найден скоро.
Меркель также сказала, что о различиях позиций стоит говорить открыто. Здесь можно усмотреть явный намёк на разногласия с Вашингтоном по «Северному потоку — 2». Германия, как и Евросоюз в целом, намного мягче, чем США, противостоит Китаю, указывая на важность Пекина для ЕС как ключевого торгового партнёра. Отсюда — нежелание европейцев обострять отношения с Поднебесной в угоду американским союзникам. Канцлер предложила также выработать общую трансатлантическую повестку для России, предполагающую и предложение сотрудничества, и чёткое указание России на те моменты, где ее позиция неприемлема для ЕС.
Очевидно, что и в европейских столицах, и в Вашингтоне разумные люди уже вполне отдают себе отчёт, что без Китая и России невозможно решение многих из тех самых мировых проблем, которые каждый год поднимаются на Мюнхенской конференции. Включая борьбу с терроризмом, проблемы кибербезопасности, изменение климата (с учетом того, что главная "фабрика мира«,а заодно и ее вредные выбросы давно уже не в Западной Европе, а в Китае) и т.д.
Добавим, что для США и их европейских союзников в последнее время здесь возник ещё один неприятный момент: если ранее Китай пытался встроиться для укрепления своего влияния в западные структуры, то сейчас уже «нагулял вес» и может позволить себе действовать по-другому. Зачастую при возникновении серьёзных разногласий с западными партнерами Пекин создаёт параллельные структуры, теперь уже под чисто китайским, а не совместным с Западом руководством.
Любопытно также, что практически каждый из мировых лидеров в своём выступлении затрагивал вопрос поставок вакцин от covid-19 Китаем и Россией в страны третьего мира. Эта тема вызывает немалое беспокойство союзников. И Евросоюз, и Соединённые Штаты серьезно опасаются расширения российского и китайского влияния при помощи такой «пробирочной дипломатии».
Позиция германского канцлера в отношении подхода к России намного мягче, чем, скажем, у немецких «зелёных», которым прочат роль младшего союзника по правящей коалиции после выборов в сентябре этого года. Однако у более мягкой позиции в отношении России есть много сторонников и в политических, и в экспертных кругах.
Так, ведущий комментатор влиятельной «Die Welt» Жак Шустер по следам Мюнхенской конференции заметил, что у Германии в действительности есть три основополагающих интереса. Это «сохранение и укрепление Запада», построение «независимой и защищённой Европы» и «стабильные и мирные отношения с Россией». По его мнению, пришла пора «открыть все каналы связи» на европейском уровне и одновременно установить новые: «Мира в Европе можно достичь только в том случае, если Россия будет частью игры и если вы примете во внимание её интересы». Шустер напомнил слова Уинстона Черчилля в отношении России: «Лучше говорить, чем воевать», при этом отмечая, что речь вовсе не идёт об уступках Москве. «Чем больше потенциал европейского сдерживания, тем больше вероятность, что русские прислушаются», — считает Шустер. И добавляет, что «у Европы и Германии нет причин опасаться Москвы… если Запад сделает всё правильно, ничто не сможет разрушить его, кроме его самого».
Довольно жёсткий вариант общего западного подхода в отношении России озвучил генсек НАТО Йенс Столтенберг, заявивший, что он является сторонником диалога с Москвой, однако диалог должен основываться на «силе и твердости». В своём недавнем интервью испанской «El Mundo» Столтенберг назвал в качестве причины сохранения диалога необходимость сохранения связей и отношений с Москвой, которые направлены в том числе и на контроль над вооружениями. Это так называемая двухвекторная стратегия альянса в отношении России, о которой генсек НАТО уже не раз говорил ранее: диалог с одной стороны, и сдерживание с другой. Иными словами, по мнению Столтенберга, Россия и НАТО могут вести диалог только при условии, что НАТО четко даст понять, что у неё есть «возможность, желание и силы для защиты своих членов».
Накануне прошедшего недавно саммита министров обороны стран-участниц НАТО Столтенберг напомнил, что принятие в 2014 году альянсом решения о росте расходов на оборону было якобы ответом на «дестабилизирующее поведение России в военной сфере и использование гибридных тактик» (речь идет об украинском кризисе, вину за который генсек возлагает только на Россию, а также о конфликтах в Ливии и Сирии). В одном из своих более ранних интервью Столтенберг подчёркивал, что Россия в последнее время «усиленно инвестирует в модернизацию вооруженных сил», а «глобальный баланс сил смещается из-за усиления Китая». А раз так, то и НАТО должна соответственно реагировать. Здесь, очевидно, речь идёт и об оправдании уже понесенных трат: ежегодные оборонные расходы европейских союзников по НАТО и Канады за последние семь лет выросли на 190 миллиардов долларов.
Таким образом, хотя РФ и не являлась в этом году центральной темой Мюнхенской конференции, да и потенциально конфликтную тему «Северного потока — 2» организаторы решили благоразумно не поднимать, российская тема красной нитью то там, то здесь проходила через все выступления. Новая администрация США, равно как и НАТО в целом рассматривают Россию как прямую военную угрозу.
Сама тема «растущей российской угрозы» — не только отличный стимул для того, чтобы государства-члены НАТО активнее вкладывались в оборону альянса, но и хороший повод для «возвращения» Соединённых Штатов в Европу. Для США в условиях сильной внутренней поляризации американского общества наличие потенциальной «угрозы всей западной демократии» может служить неплохим цементирующим моментом. Очевидно, что именно российская тема становится в краткосрочной перспективе тем самым якорем, который способен удержать партнёров по трансатлантического от дрейфа в разные стороны.
Но поскольку ни о каком поддержании стратегического баланса сил без участия России речи быть не может, параллельно со стратегией сдерживания Запад будет стремиться к установлению хотя бы минимального диалога с Россией в сфере безопасности. В сухом остатке формула отношения Запада к России на сегодняшний момент выглядит так: «сдерживание + диалог (прежде всего, в сфере стратегической стабильности)». Соединённые Штаты с приходом в Белый дом Джо Байдена официально прекращают свой «дрейф в сторону от Европы», что даёт европейцам надежду на то, что в отношении трансатлантического партнёрства «пациент скорее жив, чем мёртв». Однако при этом Европе и США придётся вновь научиться доверять друг другу, а Вашингтону ещё будет необходимо вернуть себе не на словах, а на деле былую репутацию надежного партнёра. Для России же возвращение «коллективного Запада» будет означать унификацию его подхода к РФ в сторону ужесточения позиции. При этом, однако, сохраняется надежда в какой-то момент все-таки открыть диалоговое окно. Или, для начала, хотя бы форточку.