Вазов — одаренный свыше поэт, сумевший неповторимо сформулировать ощущения целого народа. (Правда, тогда люди переживали важные моменты одинаково. Но это нисколько не умаляет мастерства Вазова). В своей оде «Ополченцы Шипки» он исследует роль болгар в Освобождении. И, верный своему несколько архаичному (но созвучному народному) взгляду на то, что героизм существует только в войнах и победах, он сосредотачивается только на одном сражение, в котором участвовали болгары, поскольку именно в нем максимально раскрывается подвиг и величие болгарского народа. Здесь им удается достойно «смыть позор» долгого рабства — «Пусть эта свобода будет нам подарком».
Заметьте — поэт ссылается на оборону Шипки, важнейшее сражение русско-турецкой войны. Не знаю, мешает ли благоговение народа и Вазова перед силой храбрости видеть им полную картину величия наших предков в освобождении или же их подвело наше «мастерство» недооценивать себя и умалять достоинства. Достоинства, коих немало. Я бы игнорировал нынешнюю русофобскую истерию о роли России в нашем освобождении (и не называл бы его недоосвобождением), если бы в то же время солисты и бэк-вокалисты прославляли вклад болгарского народа.
Но нет, их голая русофобия считает наших предков просто обманутыми беззубыми пешками. Таким образом, сегодня наряду с основной мелодией они исподтишка исполняют арию болгарофобии. Наряду с исправлениями Вазова и тогдашнего народа слышно высокомерие современного бесплодия. Довольно этих «прозрений»!
Как я уже говорил, путь к нашему освобождению начался не с Апрельского восстания, а много раньше. Битва за свободу Болгарии началась почти одновременно на нескольких фронтах. Наши историки называют этот процесс [национальным] Возрождением, до конца не осознавая и не объясняя значения этого термина. Сейчас для нас это слово означает примерно то же, что и «пробуждение». Болгарское возрождение существенно отличается от западноевропейского аналога, поскольку его целью было не только объединение болгарского народа и представление его миру, но и возвращение, воскрешение его древней духовной и государственной силы. И это возрождение началось с книги, в которой излагались данные цели. (речь идет о «Славяно-болгарской истории» Паисия Хилендарского — прим. пер.) Это была многофронтовая операция, поскольку мы были лишены всего, чего у нас было в изобилии — личного достоинства, национальной идентичности, права общаться с Богом, получать образование, иметь возможность свободно строить, применяя свое мастерство и находчивость.
Мы не просто подвергались насилию и были экономически зависимы — у нас отобрали самоопределение и веру. Вдохновленные своей новой священной книгой, мы за короткое время создали неизвестные ранее миру учреждения — читальни (блг. читалища — публичные библиотеки в Болгарии, выполняющие учебно-просветительские функции — прим. пер.); несмотря на несвободу, мы сделали образование национальной целью, в море невежества мы возвысили знания и науку и увидели в своем пробуждающемся потенциале превосходство над турком-поработителем и греком, оказывающим религиозное давление. У нас появились гении-символы возрождения — Васил Левский, Христо Ботев, Петр Берон, Георгий Раковский. Левский стал олицетворением общественной морали, Ботев — силы слова и искусства, Берон — возможностей образования и научной смелости, Раковский — государственности. А все вместе — олицетворением свободолюбия и народного духа.
Мы и сегодня копаемся в Апрельском восстании, ищем объяснения «несвоевременности» его начала и обсуждаем жестокость подавления. И снова упускаем главное — это был взрыв уже созданного и свободы, родившейся в душе народа. Мерилом неподготовленности было несколько предательств и страх маргиналов. Мерилом своевременности стали индивидуальный и коллективный героизм, ослепительное смирение перед смертью и достойный ответ на насилие. Осознание того, что свобода в нас. Возрождение [Болгарии] произошло — внутри нас и во всем мире.
Об Апрельском восстании мы знаем много, но недостаточно. В стороне остался героизм болгар из центральной части Северной Болгарии, поэтому мы воспринимаем это событие в урезанной версии (наибольший размах восстание получило в Южной Болгарии — прим. пер.). Но еще меньше мы знаем о болгарском сообществе после подавления восстания. Все знают или, по крайней мере, слышали о жестком насилии, об убийствах беззащитной части населения — детей, женщин, стариков, об изнасилованиях, всякого рода унижениях, поджогах домов, разграблениях, жестоких судах над участниками восстания и невиновными.
Чаще всего все это делали башибузуки (головорезы из вспомогательных войск Османской империи, «усмирявшие» христиан — прим. пер.) — отбросы мирного населения, поощряемые властями. Они увидели в бунте больше, чем просто месть — начали видеть в нем символ Возрождения, поэтому и атаковали образование — одно из основных преимуществ болгар. Только динамичность развития событий помешала им уничтожить его.
А турки просто не поняли, что произошло, и вели себя по-прежнему. Поэтому они терпели неудачи во всех начинаниях. Один из главных провалов состоялся накануне Константинопольской конференции. По распоряжению Порты местные власти начали искать болгар, которые должны были появиться на конференции в качестве делегатов от болгарского народа и от его имени заявить, что:
1. Болгарам не нужна автономия, они просто хотят получить конституционные права в Османской империи;
2. Болгарский народ доверяет турецким правителям и надеется, что они примут меры для улучшения его положения.
А найти болгар великому визирю Мидхату-паше подсказал английский (?!) посол Элиот, как сообщает российский консул в городе Русе Кожевников. И добавляет — не нашлось болгар, согласившихся оказать содействие. Теперь болгары — интеллигенция (учителя, священники), промышленники, торговцы, ремесленники — преобразились и объединились. В отличие от маргинальных предателей Апрельского восстания, лидеры нации возродили древние болгарские поведенческие черты — честь, достоинство, любовь к своему роду и отечеству.
Если до Апрельского восстания народ «за несколько дней легко вырастает на несколько веков!» (цитата из стихотворения Ивана Вазова — прим. перев.), то через 2-3 месяца после восстания он откатился на тысячелетие-два назад. Молчаливо страдая от зверств подавления, трезвый народ, подготовивший бытовое безумие Апрельского восстания, на самом деле проявил историческую мудрость — заявил о своей зрелости и стремлении к свободе. Не громко, но категорично заявил о готовности. Это подтверждают документы, об этом говорит литература. Первые не нравятся историкам-документалистам, а обращение к литературе как к доказательству они теперь считают смертным грехом.
Я еще раз обращусь к факту, нарушающему правила дипломатии. Упомянутый мною российский консул Кожевников направил свой очередной рапорт послу графу Игнатьеву, но из-за особой, по его словам, важности информации, отправил также письмо управляющему Азиатским департаментом Гирсу. Он сделал это, потому что хотел, чтобы ценное письмо 24 болгарок из города Велико-Тырново русским женщинам от 7 ноября 1876 года не потерялось и пришло вовремя. Оно начинается с благодарности русским женщинам за оказанную материальную помощь населению, пострадавшему от подавления восстания. Болгарские женщины уверяют, что, если Европа и Россия не вмешаются, будут новые восстания, которые приведут либо к освобождению, либо к уничтожению болгарского народа. Они бы хотели, чтобы их адресат выразил преданность болгар русскому народу и просят передать, что «готовы принести в жертву на поле битвы оставшихся своих сыновей, если русские войска прибудут в Болгарию». Я избавлю вас от своих комментариев, но обращу ваше внимание на это высказывание, чтобы оно не стерлось из памяти болгарского народа.