Крым — это Украина.
У всего цивилизованного мира этот тезис не вызывает сомнений, несмотря на попытки РФ доказать обратное. Его регулярно подтверждают в своих решениях международные структуры, включая Генассамблею ООН. Впрочем, фактический контроль над Крымским полуостровом Украина утратила в конце февраля 2014 года, и это также является фактом, подтвержденным как украинским законодательством, так и решением ЕСПЧ.
Так как же называть Крым, чтобы не было сомнений в том, что он и в дальнейшем остается частью Украины?
Ответ на этот вопрос не столь очевиден. Как, оказалось, есть вполне корректные термины, которые в украинском информационном пространстве не распространены. И наоборот, употребление некоторых юридически правильных терминов у нас нередко вызывает «волну хейта» безо всяких на то оснований.
Так как же говорить безопасно и правильно? Как называют российскую агрессию в отношении Крыма наши западные партнеры и международные структуры? Как она упоминается в делах, выигранных Украиной в международных судах?
Мы нашли ответы на эти вопросы и подготовили подробные объяснения для тех, кто хочет в этом разобраться.
Для начала — коротко о том, как корректно называть последствия российской агрессии и какие термины употреблять не стоит.
И оккупация и аннексия
Главный тезис, и это надо подчеркнуть с самого начала: и по украинскому законодательству, и по нормам международного права Крым является оккупированным, а, соответственно, Россия имеет статус государства-оккупанта. Это важно, потому что такой статус, предусмотренный международным правом, накладывает на РФ ряд обязательств.
Но это не единственный правильный термин. К примеру, никто не возразит, что Россия является одновременно: 1) государством-агрессором; 2) государством-оккупантом; 3) государством — нарушителем международного права. Здесь нет принципа «или-или». Все три термина употребляются в официальных документах, и все они являются правильными. Так же и с Крымом.
Итак, правильными являются следующие термины:
Оккупация или временная оккупация Крыма
Почему слово «временно» не является обязательным?
Украинское законодательство определяет и Крым, и Донбасс как «временно оккупированные территории». Впрочем, согласно международному праву оккупация по определению является временным, промежуточным состоянием, поэтому такое сокращение не является ошибкой. Однако кроме юридической нагрузки существует также и политическая. Поэтому дополнительное приобщение слова «временно» подчеркивает, что Украина не смирилась и никогда не смирится с оккупацией, что так же не является ошибочным.
К слову, власть в Крыму де-факто, правильно было бы называть «оккупационной администрацией» или «оккупационными властями».
Аннексия Крыма, или незаконная аннексия, или (лучше всего) противоправная аннексия.
Этот термин, несмотря на распространенный миф, не является ошибочным и не вредит Украине. Аннексия является международным преступлением, то есть действием вопреки международному праву, а потому упоминание о ней не означает «признание Крыма российским», а ровно наоборот (чуть дальше подробно объясним, почему). Важно также отметить, что аннексия не прекращает режим оккупации, то есть незаконно аннексированный Кремлем полуостров, остается оккупированным.
Однако если вы чиновник, то до упоминания об аннексии очень желательно вспоминать о ее непризнании, чтобы снять попытки разночтения. А еще лучше — оперировать официальной терминологией украинского законодательства об «оккупированном полуострове». Впрочем, для ученых, журналистов и так далее подобное упоминание об «аннексии», а тем более «противоправной аннексии» является вполне приемлемым вариантом.
К слову, именно этот термин (на английском он звучит как «illegal annexation»), наряду с упоминанием слова просто «аннексия», является наиболее распространенным в международных документах и в заявлениях западных партнеров Украины. Он также фигурирует в представлениях в международные суды, по которым Украина уже имеет промежуточные успехи (чуть ниже мы их перечислим).
Подчеркнем: вариант «противоправная аннексия» является самым точным, и он лучше всего переводится на английский язык, но почему-то он не приобрел распространения.
Попытка аннексии Крыма
Это еще одна, альтернативная формулировка, призванная подчеркнуть непризнание аннексии.
Такую формулировку продвигает украинский МИД, и с недавних пор делает это активно — но среди партнеров Украины она не нашла широкой поддержки, за редким исключением: именно эту формулировку используют Соединенные Штаты Америки. Однако формулировка имеет недостатки — как юридические (значит, Россия не смогла совершить преступление?), так и лингвистические (к примеру, с ней невозможно составить короткую фразу вроде «незаконно аннексированный Крым»). Впрочем, она является безопасной в использовании, как и все предыдущие, а также вполне подходит для заявлений официальных лиц.
Но для правительства лучше всего было бы вместо этого термина употреблять фразу, немного длиннее: «попытка легализации аннексии Крыма». Последняя формулировка действительно хорошая, она лишена недостатков по сравнению с той, что употребляется сейчас, но для перехода к ее использованию, Киев должен принять внутреннее политическое решение. К счастью, в МИД уже начали использовать и эту формулу.
Еще одна деталь.
В официальных заявлениях или документах правильнее говорить о российской оккупации не просто Крыма, а «Автономной Республики Крым и города Севастополь». Но эта фраза является слишком громоздкой, и ее сокращение до слова «Крым» или «Крымский полуостров» будет абсолютно корректным и не увеличивает позицию Украины.
А вот употреблять словосочетание «Республика Крым» — категорически неправильно, потому что это название ввела российская оккупационная администрация.
Это были ответы на вопрос «как называть». А теперь перейдем к вопросу «почему».
Что это все значит?
Если коротко, то в 2014 году произошла сначала вооруженная агрессия РФ; затем началась оккупация Крыма, которая проходила в несколько этапов и продолжается до сих пор; затем Россия в нарушение международного права осуществила аннексию Крыма; и с тех пор безуспешно пытается легитимизировать эти действия.
Чтобы обосновать все это, разберемся со сроками.
Оккупация — это правовое состояние, международное признание которого крайне важное для Украины в борьбе за освобождение Крыма и ОРДЛО.
Признание РФ государством-оккупантом накладывает на нее ряд обязательств (одновременно, освобождая от части из них Украину) — к примеру, именно Россия, как оккупант, должна поставлять воду в Крым. Все это четко определено и регламентировано международным гуманитарным правом — то есть набором норм и конвенций, определяющих так называемые «законы и обычаи войны», ограничения, которые накладываются на государство-оккупанта, и тому подобное. (Сознательные грубые нарушения законов и обычаев войны являются международными преступлениями, наказанием за которые, в частности, занимается находящийся в Гааге Международный уголовный суд.)
Российское вторжение в Крым четко подпадает под определение оккупации. В частности, общие статьи Женевских конвенций подчеркивают, что их нормы распространяются на оккупанта «даже если оккупация не встретила вооруженного сопротивления». Поэтому проблем с международным признанием этого статуса нет — он подтвержден даже в многочисленных резолюциях ООН. И хотя состояние оккупации по определению является временным — угрозы замены этой формулировки на что-то менее выгодное для Украины, пока нет. Конечно, если Украина сама не приложит к этому усилий.
Агрессия — это международное преступление, границы которого определила Генассамблея ООН в резолюции №3314 от 1974 года. Это решение определяет семь типов и ряд подтипов действий одного государства в отношении другого, каждый из которых является признаком того, что первое государство совершает преступление по агрессии. В том числе отдельными видами агрессии являются:
— вторжение вооруженных сил;
— «любая военная оккупация»;
— «любая аннексия с применением силы» относительно территории другого государства;
— отправка наемников или вооруженных групп, не являющихся регулярной армией;
— нападение вооруженных сил на военные корабли;
— использование воинских подразделений, размещенных на территории другого государства согласно межгосударственному договору, вопреки условиям настоящего договора.
Все перечисленные виды являются отдельными составляющими преступления по агрессии со стороны РФ в Крыму и в Донбассе, каждый из которых усиливает ответственность РФ. При этом признание факта агрессии не зависит от того, была ли объявлена война (что важно в контексте нашего конфликта с Россией).
Аннексия — это одностороннее провозглашение одним государством своего суверенитета над территорией, принадлежащей другому государству. Аннексия по своей природе является противоправным действием, противоречащим международному праву.
Как уже говорилось выше, аннексия, совершенная с применением силы, является отдельным видом международного преступления по агрессии (а в Крыму, как известно, Россия применяла силу, захватывая у Украины контроль над полуостровом).
Пока нет конвенции или международного договора, определяющего наказание за аннексию и более детального описания этого преступления — дебаты по этому поводу еще будут продолжаться. Впрочем, уже сейчас международные институты сходятся во мнении, что совершенное преступление по аннексии не означает изменения суверенитета относительно аннексированной территории.
Поэтому аннексированный Крым остается украинским и будет сохранять этот статус, пока на этом будет настаивать официальный Киев. Это подчеркивает, к примеру, комментарий МККК (Международный комитет Красного креста) к IV Женевской конвенции, называя «безосновательными» предположения, что констатация факта аннексии «легализует» ее последствия.
В мире существует ряд агрессий, кроме крымской, которые носят в международных документах название аннексии — и это не меняет позицию мирового сообщества относительно непризнания решения оккупанта (к примеру, де-факто аннексии Израилем Голанских высот). Имеются случаи, когда давление заставляло оккупанта отказываться от аннексии (к примеру, аннексированный Индонезией в 1976 году Восточный Тимор с 2002 года восстановил независимость).
Но, несмотря на это, в официальных документах, исходящих от украинской власти, не будет лишним каждый раз вспоминать о незаконности/противоправность аннексии — чтобы, как говорится, «дуть на воду». Именно из этих соображений на английском порой добавляют « illegal anexation» или более редко — «attempted anexation».
К слову, «противоправная аннексия Крыма» является более корректным переводом английского термина «illegal anexation», и именно его мы бы советовали применять вместо более распространенного словосочетания «незаконная аннексия». Ведь речь идет о нарушении Россией международного права, а не только законов Украины.
Признание / непризнание аннексии — этот термин заслуживает отдельного внимания, ведь в его прочтении в публичном пространстве имеется достаточно много ошибок.
Непризнание аннексии является фундаментом украинской политики в отношении Крыма. Этот принцип означает, что ни наше государство, ни наши партнеры в мире не признают никаких последствий этих действий, кроме ответственности государства-агрессора за такое нарушение международного права.
Зато термин «непризнание факта аннексии», который порой приходится слышать, является юридически и политически ошибочным. Главное для нас — это непризнание юридических последствий российского преступления, обоснование того, что решение РФ об аннексии было юридически не состоятельным, а не опровержение факта преступных действий со стороны руководства РФ.
К слову, из-за этого, среди юристов-международников ведется дискуссия о том, корректно ли в принципе употреблять термин «попытка аннексии», ведь он может быть истолкован как отрицание факта того, что Россия совершила это преступление. Впрочем, это, скорее всего, спор для ученых — для нас главное то, чтобы употребление этой фразы не позволило государству-агрессору избежать ответственности — ведь другие составляющие преступления агрессии со стороны РФ остаются «при всех раскладах».
Аннексия — это не замена оккупации
Напоследок еще раз напомним: для Украины крайне важен тот факт, что Крым не только противоправно аннексирован, но, прежде всего, оккупирован, ибо этот статус определяет обязанности РФ.
Впрочем, если государство-оккупант дополнительно совершает еще и аннексию — это не останавливает правового режима оккупации. Это напрямую описано в IV Женевской конвенции (ст. 47). Поэтому, констатация факта аннексии, то есть совершение Россией еще одного международного преступления, никоим образом не вредит правовой позиции Украины, а лишь дополняет ее признанием факта еще одного злодеяния российского режима.
Кто говорил об «аннексии» и к чему это привело
Аргументы, изложенные выше, не являются новыми и хорошо известны юристам-международникам — однако в обществе и в политических кругах даже на седьмом году российской агрессии остается немало мифов относительно того, как называть агрессию России в Крыму. К сожалению, эти мифы порой подпитываются представителями власти, из уст которых раздаются заявления о той или иной «единственно правильной» формулировке.
А в нашем обществе, которое в целом склонно к негативу, это порождает беспочвенные обвинения в адрес тех, кто вспоминает не только об оккупированном, но и об аннексированном Крыме — например, им вменяют «легализацию аннексии» — несмотря на отсутствие юридических оснований для этого. Выше было подробно объяснено, почему это не так, но сейчас добавим самое интересное: наглядную иллюстрацию.
В начале года у Украины были все основания радоваться очень важной — пусть формально промежуточной — победе на международной арене. Европейский суд по правам человека стал первым международным судом, который признал, что Россия оккупировала Крымский полуостров в феврале 2014 года («Европейская правда» подробно писали об этом в статьях «Первая крымская победа» и «Страсбург против аннексии»). Это решение закрепляет абсолютную незаконность и ничтожность фейкового «референдума» об «отделении Крыма», проводившегося под контролем уже российской оккупационной власти.
Решение суда является настолько удачным для нашего государства, что окончательная победа Украины в ЕСПЧ по большинству пунктов становится вопросом времени.
А теперь внимание: украинское представление в ЕСПЧ пестрит упоминаниями об «аннексии и оккупации».
Даже без приобщения слова «противоправное», а тем более странной формулировки о «попытке аннексии» (как будто Россия пыталась совершить преступление, но отказалась от этого намерения). Это публичная информация, ведь суд в своем решении пространно цитирует украинское представление (например, см. параграф 241).
Готовы ли те, кто говорит о недопустимости употребления слова «аннексия», отказаться от действий правительства в Страсбурге?
Ведь на самом деле замена всех упоминаний слова «аннексия» на «попытка аннексии» существенно запутала бы наше представление в ЕСПЧ. Получалось бы, словно мы сами не знаем, совершила ли Россия это преступление. И даже несмотря на то, что ЕСПЧ не рассматривал вопрос аннексии по сути (это не является его компетенцией), именно аннексия, то есть противоправное принятие Россией де-факто власти в Крыму, является одной из ключевых оснований определения судом того, что в дальнейшем именно РФ несет ответственность за дальнейшие преступления против прав человека в Крыму — и это, подчеркнем, происходит без международно признанных изменений принадлежности полуострова Украине!
Идем дальше.
Точно так же — именно об «оккупации и аннексии», в том числе без каких-либо дополнительных утверждений об их «противоправности», — говорится в украинском представлении в Международный суд ООН о нарушении Россией двух конвенций. Все это также является публичным, можете убедиться.
Это — первая украинская жалоба на РФ в Суд ООН, где Киев рассчитывает одержать победу. Так готово ли правительство отказаться от нее, если теперь будет настаивать, что мы не можем употреблять слово «аннексия»? Вопрос риторический.
И наконец.
В начале статьи уже говорилось, что именно «аннексией» или «противоправной аннексией» (illegal anexation) российские действия называет подавляющее большинство наших партнеров, включая Евросоюз и его членов, Британию, Канаду и многих других, и они не намерены менять эту выверенную терминологию, ибо она является юридически корректной.
Извините за прямой вопрос, но готовы ли мы из-за этого объявить их всех пособниками РФ?
К тому же — игнорируя то, что их упоминание об «аннексии» лишь усиливает ответственность России за агрессию, единственной «проблемой» их терминологии является то, что она не совпадает с недавно избранной терминологией, предложенной украинским правительством.
Да что там иностранцы — даже украинский парламент спокойно (и обоснованно) употребляет термин «аннексия». Он имеется во многих решениях ВР как действующего, так и прошлого созывов. Что с этими решениями делать?
Да и, в конце концов, не только Украина сталкивалась с преступлением по аннексии. Три балтийских государства еще в 1940 году были оккупированы и аннексированы Советским союзом и смогли восстановить независимость лишь через пятьдесят лет, после развала СССР. Существующий миф о том, что эти государства избегают слова «аннексия» в отношении периода оккупации, категорическая неправда, имеются свежие заявления о признании факта «оккупации и аннексии» от Литвы, Латвии и Эстонии, а также от США (Соединенные Штаты были главным лоббистом освобождения балтийских государств все эти пятьдесят лет).
Тут стоит отдельно отметить: в отношении Украины США действительно выбрали альтернативный, но также безопасный термин «attempted anexation», то есть «попытка аннексии». Как выяснила «Европейская правда», Вашингтон сделал это по просьбе Киева, это не было американской инициативой. А вот в резолюциях Генассамблеи ООН… одновременно встречаются обе версии.
Единственным государством, выступающим против упоминания слова «аннексия», является… сама Российская Федерация!
Ведь в РФ существует уголовная ответственность в отношении медиа за упоминание этого термина (см. п. 156 решения ЕСПЧ по Крыму). На фоне всего этого довольно странно звучит подозрение, что «упоминание об аннексии выгодно России», что иногда приходится слышать от некоторых чиновников.
Поэтому остается подытожить.
Россия — это государство-агрессор, совершившее несколько международных преступлений, одним из которых является аннексия, юридические последствия которой не признает ни Украина, ни весь цивилизованный мир. И хотя для нашего государства наиболее важным является то, что среди преступлений РФ появляется оккупация, которая устанавливает юридическую ответственность РФ за то, что происходит в Крыму — другие российские действия это не отменяет.
С учетом всего это, во время представления того, что происходит в Крыму, в официальных заявлениях очень важно сделать акцент на том, что полуостров является оккупированным. Вполне нормально и даже желательно, чтобы правительство (МИД, Министерство по реинтеграции временно оккупированных территорий и т. д.) разработало единый словарь для органов власти в отношении Крыма и придерживалось единства в формулировках. Но, подчеркнем, речь идет именно о заявлениях украинских властей.
А вот журналисты, эксперты, иностранные политики обладают более широким выбором. Потому что существует несколько других юридических формулировок, которые так же являются абсолютно безопасными и активно используются партнерами Украины, сохраняя позиции нашего государства. Их использование вполне нормально.
Зато реальную опасность здесь может нести «поиск врагов» среди друзей Украины, среди проукраинских юристов-международников, политиков и журналистов, не имея реальных оснований для упреков в их сторону. К сожалению, это то, что наше общество привыкло делать. Однако государству это никоим образом не помогает.
«Европейская правда» надеется, что эта статья позволит прояснить ситуацию и избежать таких проблем, или, по крайней мере, уменьшить их масштаб.