В США Джо Байдена часто называют президентом, которому в наследство досталось наибольшее количество кризисов. Скопление российских войск вдоль границ с Украиной стало кризисом первых ста дней его президентства.
Этот вызов заставляет США дать четкий ответ, до какой степени американцы готовы помочь Украине остановить российское наступление, несмотря на страх перерастания бряцания оружием на границе в настоящую горячую войну.
Какую модель отношений с РФ выберет президент Байден? И какие выводы можно сделать из его телефонных разговоров с Владимиром Зеленским и Владимиром Путиным?
Изменение украинского фокуса
На момент инаугурации Байдена Украина не классифицировалась как кризис, требующий немедленного реагирования. И это было одной из причин, которая формально позволяла поставить на паузу звонок президентов: нет острого кризиса — нет и острой нужды говорить.
Очевидно, что элементы будущей стратегии США в отношении Украины — в частности, и в вопросах «войны и мира» и уровня американского привлечения к переговорному процессу — начали прорабатываться, однако ощущения срочности момента для реализации такого видения явно не хватало. Скопление войск на границах с Украиной изменило эту ситуацию.
Действия РФ стали настоящим кризисным вызовом для Вашингтона. Дело в том, что в американской столице еще во времена позднего Обамы конфликт в Донбассе начали воспринимать как де-факто замороженный, который не требует неотложных действий. После введения режима прекращения огня в прошлом году это впечатление только усилилось.
Именно поэтому, когда Байден стал президентом, Украина фигурировала прежде всего в роли жертвы коррупции, а не жертвы агрессии РФ. Это, конечно, не способствовало деполитизации украинского досье. А именно — превращению Украины из внутриполитической темы, которой она стала за время пребывания в Белом доме Дональда Трампа, в важный, но все же внешнеполитический вопрос.
Российская агрессия в против Украины, в отношении которой существует двухпартийный консенсус в США, конечно, значительно больше способствует деполитизации Украины. А в придачу — российская угроза делает украинское досье более безопасным для политически травмированного Украиной Байдена. Его телефонный разговор с Владимиром Зеленским на фоне российской военной угрозы также выглядел политически безопасным, чего нельзя стопроцентно сказать об аналогичном разговоре несколькими неделями ранее.
Собственно, именно этот звонок и стал главным политическим сигналом поддержки Украины со стороны Соединенных Штатов на фоне российского бряцания оружием на наших границах. Даже если во время этого разговора фокус, по нашей информации, все же был не на возможном российском вторжении, а больше на реформах и деолигархизации.
Однако поднял ли этот важный политический сигнал поддержки Украины вчерашний звонок Байдена Путину с приглашением встретиться в третьей стране?
Под личным контролем Байдена
Означает ли первый разговор президента Байдена с Путиным смену Соединенными Штатами курса по Украине?
Если Украина действительно намерена отвечать на бряцание оружием дипломатическим путем, а о намерениях американского президента позвонить и предложить Путину рандеву Киеву было известно (в частности, обговаривалось на вчерашней встрече Энтони Блинкена с Дмитрием Кулебою в Брюсселе), то, очевидно, никаких изменений не произошло.
Мифологизированая на Украине формула «ничего об Украине без Украины» давно уже должна быть перефразирована «никаких решений по Украине без Украины». Ведь говорить об Украине иногда не только можно, но и нужно. Конечно, при условии, что мы доверяем тому, кто о нас говорит.
И тут уже вопрос к Украине: доверяем ли мы президенту Байдену вести этот диалог частично и от нашего имени?
Ведь, с одной стороны, от начала обострения ситуации Вашингтон, учитывая количество заявлений и контактов, действовал как бы по принципу: «Ни дня без заявления в поддержку Украины».
В течение последней недели мы увидели гиперактивный диалог между Киевом и Вашингтоном на разных уровнях и с заметной заявкой на лидерство в этом вопросе госсекретаря Тони Блинкена.
Однако гораздо важнее, что президент США — по крайней мере, на этом этапе — готов лично привлекаться к коммуникации с Украиной и об Украине, не делегируя украинское досье под ключ кому-то из администрации, как это делал Обама.
Значит, недаром и во время телефонного разговора с Зеленским он, говорят, на вопрос, касающийся основного переговорщика по Украине, ответил, чтобы Зеленский звонил непосредственно ему.
Байден был тем, кому источники в администрации Обамы приписывали цитату, что Россия за свое вторжение на Украину должна заплатить кровью и деньгами. Насколько верным этому подходу остается Байден сегодня? И насколько жестко готов коммуницировать об этом с Путиным?
Каким образом, наконец, готов ли он на практике, а не на словах, доказать, что Украина у него в сердце, о чем он говорил и Порошенко, и вроде бы повторил Зеленскому?
Момент истины
Можно увидеть, по крайней мере, два существенных различия между реакцией администрации Обамы на вторжение РФ на Украину в 2014 году и администрации Байдена на угрозу российского вторжения образца 2021 года.
Кроме большей личной вовлеченности со стороны президента США, это и тональность переговоров с американской стороны: в отличие от событий семилетней давности, на данный момент американцы не зациклены на призывах к украинским партнерам сидеть тихо и с большим пониманием воспринимают то, что в случае нападения Украина будет себя защищать, а не ждать, пока РФ оккупирует часть нашей земли.
Стоит ли отдельно отметить, что не все наши западные и дружественные партнеры разделяют сегодня эту позицию, вызывая своей риторикой «не высовываться» устойчивое дежавю с 2014 годом?
С другой стороны, справедливости ради, не стоит забывать, что первым, кто публично озвучил словосочетание «перезагрузка с Россией» во времена президентства Обамы, был вице-президент Байден на Мюнхенской конференции по безопасности в 2009 году, а Хиллари Клинтон потом уже только «распаковала» этот пресловутый концепт и нажала на не менее печально известную кнопку с Лавровым. Сегодня ситуация выглядит таким образом, что Байден может стать первым американским президентом за последние двадцать лет, кто не начинает свой срок с «перезагрузки» с Путиным.
Однако ситуация может и измениться. И тогда Байден может стать очередным американским лидером, который так же пойдет на эту перезагрузку, просто подобрав для этого процесса менее радиоактивное название.
В этом контексте Украине стоит не забывать, что, несмотря на общую поддержку позиции Киева в нормандском и минском процессах, в США почти всегда было и, скорее всего, будет несколько отличное понимание уровня компромиссов в переговорном процессе по Донбассу, чем у самой Украины: например, по уровню безопасности, необходимой для проведения выборов на оккупированной территории.
Байден — и это могут рассказать носители институциональной памяти с двух сторон — достаточно хорошо продемонстрировал, насколько разборчивым может быть в вопросе компромиссов с украинской стороны в процессе выполнения «Минска» на одной из последних встреч с Порошенко во времена администрации Обамы.
Как бы странно это ни звучало, наиболее синхронизированной позиция США и Украины по Донбассу была во времена Трампа —, а не Обамы — Байдена, когда американского спецпредставителя Курта Волкера по содержанию заявлений можно было спутать с послом Украины.
Чего, увы, не скажешь о Виктории Нуланд, которая не имела ничего против того, чтобы безопасность на оккупированных территориях во время выборов поддерживали «местные провайдеры безопасности» (то есть народная милиция), или создание так называемых «безопасности пузырей», куда бы отводилось (а не выводилось) российское вооружение.
Именно поэтому украинская власть должна очень четко прокоммуницировать свои красные линии по отношению к дальнейшим контактам Байдена с Путиным. Тем более, даже после целого дипломатического марафона, состоявшегося в течение последних недель между Киевом и Вашингтоном, до сих пор не до конца понятно, какими были бы конкретные шаги по поддержке Украины в случае российского наступления.
До какой степени американцы готовы помочь остановить российское наступление? Что на практике означают заявления о поддержке Вашингтоном членства Украины в НАТО? Если администрация Байдена действительно поддерживает Украину, готова ли она поставить жирный и окончательный крест на «Северном потоке — 2»?
Иными словами, насколько нынешняя администрация США готова сделать серьезный апгрейд (модернизация) своей политики в отношении Украины, а не только апдейт (обновление) того, что было при Обаме? Нынешний кризис заставляет Соединенные Штаты как можно скорее определиться, что на самом деле стоит за их заявлениями.