Ежегодное президента России Владимира Путина к народу — в нем он предложил одну социальную подачку за другой, расхвалил геройских врачей и ученых, а также пообещал ужесточить экологическое законодательство — больше смахивало на путешествие в параллельную реальность. Однако, если не обращать внимания на пустые по своей сути внутренние увещевания, путинский посыл Западу разительно отличает нынешнего российского президента от его советских предшественников.
В путинском мире Россия — передовая страна, которая преодолевает пандемию коронавируса и потихоньку решает свои неизбежные, но не драматически сложные социальные и экономические проблемы. В другом же мире, за дверями огромного зала, где напряженные лица, в основном без масок, ловят каждое путинское слово, у украинских границ сосредотачивались российские войска. Лидеры Европы и США призвали к деэскалации, но, пока задачи Кремля не были выполнены, их никто не слушал. Между тем США только что ужесточили санкции, распространив их на новые заимствования России, которые ей еще предстоит сделать. Чехия только что обвинила российских разведчиков в подрыве склада боеприпасов в 2014 году, унесшем жизни двоих человек, и выслала из посольства в Праге 18 российских дипломатов. По многократно битой российской оппозиции, которую правительство записало в «иностранные агенты», прокатилась волна превентивных арестов, а митинг в поддержку их томящегося в тюрьме и объявившего голодовку лидера встретили толпы омоновцев. По подсчетам, которые Bloomberg сделал на основе своих источников, в России вакцинировано лишь 4,3% населения — это всего 13% от американской доли. В феврале — это последний месяц, за который доступна официальная статистика — от коронавируса или с коронавирусом в анамнезе скончалось 24 369 россиян. Но избыточная смертность по сравнению с февралем 2020 года достигла 29 493 — это говорит о том, что власти продолжают занижать статистику на несколько тысяч.
У опытных лидеров вроде Путина нередко формируется мощное «поле искажения реальности». Впервые этот термин прозвучал применимо к другой диктаторской фигуре, хотя и менее жесткой с подчиненными — соучредителю Apple Стиву Джобсу. Но в действительности Путин не формирует восприятия ни окружающего мира, ни даже собственной страны, ведь сегодня у граждан имеется доступ к другим источникам информации, помимо каналов государственной пропаганды. Люди видят, чтó происходит на самом деле. И Путин уже на той стадии, когда он не нуждается в том, чтобы затушевывать проблемы — они все равно будут видны. Он не нуждается в отрицании проблем, пожалуй, с той поры, как его изменения в российской конституции позволили ему стать при желании президентом на всю жизнь.
Никакие фиговые листья не прикрывают его диктаторские замашки, его решимость устранить угрозу со стороны Алексея Навального и его организации, что бы ни случилось с самим героем оппозиции или его командой. Ничто не скрывает уверенности Путина в том, что он победит пандемию, и его раздражения по поводу самого существования Украины как независимого государства. (Так в тексте. Не очень понятно, почему Путина должно раздражать существование независимого украинского государства, если оно начало существовать в 1991 году — за девять лет до прихода Путина к власти, и до переворота 2014 года между Москвой и Киевом были хорошие отношения, прим. ред.). Ничто не маскирует дерзкого отношения Путина к США и презрения к другим западным странам, если они начинают петь с США хором. В своей недавней речи Путин назвал такие поющие вместе страны подпевалами Америки и сравнил с шакалом Табаки при тигре Шерхане из «Маугли». Таким образом, все те мелкие изменения во внутренней политике, которые Путин скармливал публике, прекрасно информированной о реальной повестке дня, заключающейся во враждебности внешнего мира, все эти мелочи оказались лишь малой частью настоящего послания Путина. Это послание он сформулировал под занавес:
«При этом у нас — я просто вынужден это сказать — хватит терпения, ответственности, профессионализма, уверенности в себе и своей правоте и здравого смысла при принятии любого решения. Но надеюсь, что никому не придет в голову перейти в отношении России „красную черту". А где она будет проходить, это мы будем определять в каждом конкретном случае сами».
Это выходит за рамки даже привычно горделивой великодержавной риторики российских лидеров — как самого Путина, так и его предшественников. Это декларация всему миру, что принимать важные решения и проводить красные линии Путин намерен в одиночку. Он лично будет принимать эти решения, и Москва ни с кем не намерена обсуждать эту тематику — и уж во всяком случае она не будет обсуждать красные линии своей безопасности с иностранцами. Несмотря на все разговоры о доброй воле и ответственности, это декларация осознанной, преднамеренной непредсказуемости — почти насмешка над недавно озвученным желанием президента США Джо Байдена поддерживать с Россией «стабильные и предсказуемые отношения».
Что дает Путину право заставлять весь мир ждать его решений и передвигать красные линии? Такое ощущение, что мнением Запада по всем вопросам — от глобальной безопасности до прав человека — он пренебрегает даже больше, чем это делали его советские предшественники.
Чтобы провести параллели с 1970-ми и началом 1980-х годов — эпохой, сформировавшей мировоззрение Путина и его понимание глобальной роли своей страны — подпишитесь в «Твиттере» на историка холодной войны и профессора Кардиффского университета Сергея Радченко. Позднесоветский и путинский режимы он сравнивает с профессиональной точки зрения. Как недавно напомнил Радченко, в 1981 году, когда Политбюро решало, как бороться с движением «Солидарность» в Польше, Юрий Андропов, вскоре сменивший Леонида Брежнева на посту советского лидера, решительно выступал против военного вторжения — он считал, что это обрушит на Советский Союз гнев капиталистического Запада, а экономические и политические санкции ослабят глобальные позиции СССР. Пожалуй, Польша в то время была столь же важна для тогдашнего «социалистического лагеря», как Украина — для путинского «русского мира» сегодня. Выходит, Андропов, который тогда был путинским начальником в КГБ, действовал менее решительно, чем Путин: он не хотел навлекать на СССР западные контрмеры. Андропов был скорее готов позволить Польше продолжить, как потом выяснилось, свою антикоммунистическую революцию, чем разругаться с Западом всерьез. За два года до этого Советский Союз уже пересек красную черту, вторгшись в Афганистан, и не был готов удваивать ставки. А Путин спустя семь лет после вторжения в Крым, наоборот, дал понять, что готов.
Еще одна параллель, которую провел Радченко, связана с делом Навального. В декабре 1986 года диссидент Анатолий Марченко умер в колонии после голодовки. Его смерть вызвала международный резонанс, и возглавлявший страну в момент смерти Марченко Михаил Горбачев начать освобождать политических заключенных. Навальный, судя по всему, тоже полон решимости уморить себя голодом, а мировые знаменитости и политики вступаются в его защиту — но ничто не предвещает, что Путин смягчится. Напротив, он распорядился разогнать политическую организацию Навального. В среду, когда сравнительно немногие россияне осмелились нарушить официальный запрет и вышли на улицы, требуя свободы для лидера оппозиции, было задержано около 1 500 человек.
Советский Союз 1980-х, разумеется, был колоссом на глиняных ногах: цены на энергоносители падали, а плановая экономика погрязла в хаосе воровства, дефицита и общей безответственности. Напротив, путинская Россия, хотя она все же зависит от экспорта энергоносителей, управляется гораздо эффективнее, а технократическое правительство Путина приложило все усилия, чтобы подготовить страну к худшим последствиям новой холодной войны. Кроме того, Россия меньше Советского Союза, и ей не приходится держать себе в убыток непомерно разросшуюся империю, благодаря чему у Путина больше свободных ресурсов. Россияне тоже не в таком бедственном положении, как в 80-е: противнику никак не удается сделать так, чтобы россияне почувствовали себя унизительно бедными по сравнению западным миром, как это было в советское время. Подавление остатков российской оппозиции тоже сработало: протесты в среду оказались настолько слабыми, что их можно вообще сбросить со счетов.
Но ни одна из этих причин не объясняет, почему Путин демонстративно не смущается тем фактом, что в глазах западных политических лидеров и моральных авторитетов он выглядит злодеем. Россия отнюдь не неуязвима для давления, а ее геополитический охват даже более ограничен, чем у Советского Союза, но путинская бравада этого не учитывает. Похоже, он решил, что, не имея реальных союзников, Россия может себе позволить нажить любых врагов просто потому, что ее ядерное сдерживание делает ее непобедимой в большой войне. Он сделал ставку на упадок Запада — а на это, несмотря на всю риторику о загнивающем капитализме, не осмеливались даже советские лидеры.
Довод Путина такой: Запад, и особенно США, так озабочен внутренними проблемами, что не решится пойти на значительные жертвы, чтобы его сдержать. Бывший президент США Барак Обама в 2013 году назвал Путина «изнывающем от скуки увальнем на задней парте». С тех пор Путин активно воплощает это сравнение в жизнь. Такое чувство, что его вызывающее поведение, как у непослушного школьника, исходит из того, что поставить его на место — себе дороже. Взрослые могут здорово испортить этому ребенку жизнь — но чем они готовы ради этого пожертвовать?
Должно быть, это здорово освобождает руки, когда тебя считают беспринципным, не знающим удержу злодеем, и когда можно не бояться поверхностных, преимущественно символических ответов на твои злодеяния — будь то обращение с Навальным, взрыв в Чехии или страх, который посеяла переброска российских войск на Украине. Путин, похоже, просто не верит, что кто-то всерьез усомнится в его праве проводить эти красные линии.
Частичный отвод российских войск от границы с Украиной — своего рода деэскалация, но выходит, что Путин настоял на своем. И вот вопрос, на который Западу предстоит ответить: чего он добьется, наказав Путина, хулигана с задней парты, серьезными контрмерами — например, санкциями на экспорт российских энергоносителей или присоединением Украины к НАТО? Перевесят ли выгоды потенциальные риски? Если радикальных действий вроде захвата Украины Путин не предпримет, ответ, похоже, будет отрицательным — именно поэтому Путин и не действует радикально, несмотря на всю свою браваду.