После чернобыльской катастрофы большая часть Швеции пострадала от радиоактивных осадков. С тех пор шведские власти регулярно проводят тщательные измерения их последствий.
Сегодня следов воздействия радиации осталось немного, но высокие дозы радиоактивных веществ по-прежнему обнаруживаются в мясе диких кабанов.
26 апреля 1986 года в Чернобыле взорвался четвертый реактор АЭС, и облако радиоактивных частиц повисло над Европой. В Швеции от радиоактивных осадков особенно пострадали Вэстерботтен, западная часть Норрланда и некоторые районы Йемтланда, Йевлеборга и Уппланда.
«Эффект это имело огромный, не в последнюю очередь психологический — люди были страшно встревожены. Хотя сама радиация, возможно, была и не так велика. Ее уровень отличался от обычного, но не настолько, чтобы это заметно повлияло на здоровье людей», — говорит Поль Андерссон (Pål Andersson), следователь Управления радиационной безопасности.
35 лет спустя в Швеции по-прежнему можно обнаружить следы катастрофы. Но регулярные сборы проб, которыми занимаются Управление радиационной безопасности и Управление по контролю качества пищевых продуктов, проверяя животных и продукты питания, показывают, что их все меньше. Сейчас влияние Чернобыля сильнее всего заметно по диким кабанам, в чьем мясе накапливается большое количество радиоактивного вещества цезий-137.
«Но радиация не настолько велика, чтобы можно было предполагать, что она всерьез повлияет на кабанов», — говорит Поль Андерссон. Влияние радиации на животных и на людей он оценивает по-разному.
«Что касается людей, то воздействие радиации проявляется в том, как она сказывается на здоровье и увеличении риска развития рака на индивидуальном уровне, который мы, насколько это возможно, стремимся максимально снизить. Когда речь идет о животных, мы в первую очередь смотрим на популяцию в целом, и в этом случае небольшое повышение риска рака не имеет особого значения».
Едва заметный уровень
Экологические пробы берут, например, в водоемах, а также на молокозаводах. Ранее отмечались следы йода-131, цезия-134 и цезия-137. Сегодня обнаруживается в первую очередь последний — у него гораздо более длинный период полураспада. Однако сейчас измерения проводятся в основном для того, чтобы убедиться, что ситуация остается под контролем.
«Мы проводим измерения и видим, что все точно так, как и ожидалось, — ничего странного не обнаружено. После Чернобыля мы не знали, как ситуация будет развиваться в перспективе и как быстро концентрация радиоактивных веществ снизится. Мы очень многому научились, проводя измерения такое длительное время», — говорит Поль Андрессон.
Скоро уровень радиации вообще будет трудно зафиксировать. И это вызывает новые вопросы.
«Мы не можем вкладывать в эту работу бесконечное количество ресурсов и закупать самые современные инструменты только для того, чтобы в итоге ничего не замерить. Сейчас мы как раз пришли к этому вопросу: сколько еще придется оттачивать наши методы измерения, чтобы определять точный уровень радиации, и когда мы сможем удовлетвориться тем, что он настолько низкий, что мы ничего не можем найти?»
Высокая готовность
Управление по радиационной безопасности постоянно следит за обстановкой на атомных электростанциях вблизи Швеции: в России, Финляндии и Германии. Но трудно сказать, насколько велик риск новой катастрофы, подобной чернобыльской, считает Ян Юханссон (Jan Johansson) из отдела подготовки к чрезвычайным ситуациям Управления радиационной безопасности.
«Наша подготовка опирается на понимание, что несчастье может случиться и что последствия могут быть огромными. Вот такой простой ход рассуждений. А насколько велик риск, мы не подсчитываем. Это знание не принесет нам никакой пользы», — говорит он и уточняет, что за 35 лет ситуация в области безопасности стала гораздо лучше, как и процедуры контроля.
Существует множество разных автоматизированных систем, которые измеряют уровень радиации и дают знать, если цифры оказываются слишком высокими.
«Важное отличие от эпохи чернобыльской аварии состоит в том, что европейское сотрудничество сейчас гораздо более развитое. Мы обмениваемся данными совершенно иначе, чем тогда. У нас есть доступ практически ко всем результатам измерений, проводимых в Европе. Так что с прошлым нынешнюю ситуацию не сравнить», — говорит Ян Юханссон.