«Вообще-то я вегетарианец», — говорю я приятелю. Время обеда, мы с ним стоим перед морозилкой в супермаркете, мы голодные и хотим пить. Наши взоры мечтательно блуждают по пакетам с пельменями — кусочками теста с мясной начинкой. В комиксах у нас от этого зрелища уже текли бы слюнки. В реальности во рту совершенно пересохло после вчерашнего.
Хотя я стараюсь не есть мяса, при виде пельменей меня захлестывает волна радостных детских воспоминаний. Эти мясные шарики в тесте символизируют для меня чувство защищенности. Пельмени — это мамина кухня!
Мы с другом оба мигранты из бывших советских стран. Мы спрашиваем себя, нормально ли для вегетарианца есть пельмени. «Что за глупый вопрос!» — могли бы подумать некоторые. Мясо есть мясо. А вегетарианцы мяса не едят — никогда и ни за что. Я обхожусь без мяса вот уже четыре года. На Рождество, Пасху и дни рождения всегда слышу от родственников одно и то же: «Ты все еще вегетарианец?» Они делают такое лицо, будто речь идет о борьбе с серьезной болезнью. Не есть мяса — для постсоветской диаспоры это неполноценное питание. Или даже еще хуже — неуважение и отречение от своей культуры. В знак примирения я съедаю кусочек мяса и выпиваю пять стаканов водки. Я не вегетарианец?
Отказ от мяса — удел элиты
Родители тоже совсем не понимают мое «увлечение» вегетарианством. «Даниэль, мы бежали из Казахстана в Германию от пустых полок в магазинах, а ты теперь ничего не ешь», — ругается отец. Мещане в своих квартирах в старом фонде с паркетом в елочку и минималистичной обстановкой выбирают между восемнадцатью сортами овсяного молока. Если кто-то пьет неправильное — например, из-за связи между высшим руководством компании — производителя овсяного молока и одиозными политиками — надо быть готовым ко всему. Между тем в Советском Союзе каждый так или иначе голодал. С начала 1930-х советские власти депортировали сотни тысяч немцев. Многие этого не пережили. В 1936 году раскулачили и моих предков под Одессой. Среди зимы их сослали в казахские степи. Мой дедушка, который тогда был еще совсем маленький, выжил. И с этой точки зрения отказ от мяса — удел элиты. А вот пельмени — пища пролетариата.
«Пельмени вкусные только с мясом»
В постсоветской культуре царит культ еды, а на ее приготовление нужно время. Будь то пельмени, вареники или манты. Когда я сообщаю, что приеду домой, мама не выходит с кухни с утра до вечера. Нарезает, месит, лепит. Только лучшие ингредиенты! Не попробовать было бы глубочайшим оскорблением. Я стал вегетарианцем не для того, чтобы якобы бороться со злом. И я пытаюсь привыкнуть к мысли, что не спасу мир, выбивая полную еды тарелку из маминых рук.
Тем более что она стала чаще готовить вегетарианские блюда с веганским фаршем. Но только не пельмени. «Пельмени вкусны только с мясом, Даник, — говорит мама. Увы, она права.
Употребление мяса — дело не индивидуальное, а структурное. Никогда мы не убедим всех и каждого в Германии, и тем более во всем мире, придерживаться преимущественно вегетарианской или веганской диеты. В постсоветских странах большинство людей до сих пор считают вегетарианское питание нездоровым. 60 лет назад Юрий Гагарин стал первым человеком в космосе, и у него с собой были сладости и водка. И колбаса. Нужен ли мне этот ярлык — «вегетарианец»? Каким был бы мир, в котором все ели бы меньше мяса? Я снова думаю о пельменях. Они опускают меня с небес на землю.
Вернемся в супермаркет. «Давай, бери одну или две пачки», — мой приятель подкрепляет слова, вытянув указательный и средний пальцы. Две. Голова гудит. И все же я думаю, как на удивление хорошо у меня идут дела. А еще — какой я плохой вегетарианец. Лицемер. Веду себя непоследовательно. И все равно пельмени — лучшее средство от похмелья. Они — часть моей постсоветской культуры. Засовываю пачки в джутовую сумку для покупок. Может, не такой уж я плохой человек, пусть и ем пельмени раз в месяц.