Что нам делать с Белоруссией? Она превращается в европейскую Северную Корею, заявила на этой неделе в Европарламенте лидер белорусской оппозиции в изгнании Светлана Тихановская. Хотя вопрос, должно быть, поставлен неправильно. Вопрос не в том, что мы должны делать, а в том, что мы можем сделать.
Европейские и американские политики хватаются за экономические санкции, как раньше хватались за канонерки или бомбардировщики. Но использование канонерок означало получение результатов. После этого очень скоро становилось ясно, изменилось ли что-нибудь. Санкции подобны папским эдиктам, сигналам о моральном превосходстве, якобы не требующим затрат от того, кто эти сигналы посылает.
Белоруссия стала образцовым примером бессилия санкций. В 2004 году ЕС был обеспокоен исчезновением двух белорусских оппозиционных политиков. Он ввел эмбарго на поставки оружия. Затем в 2006 году в отношении 15 ведущих белорусских политиков, включая президента Александра Лукашенко, были введены точечные санкции. В последующие годы вводились новые и новые санкции. После того, как в прошлом году Лукашенко подтасовал результаты выборов, в Белоруссии под санкциями Брюсселя оказалось 88 физических и семь юридических лиц.
Эти санкции были бессмысленны. Тем не менее, из-за захвата пассажирского самолета, совершенного на прошлой неделе с целью ареста журналиста-диссидента, зазвучали требованиям ввести дополнительные санкции. Запад ввел запрет на полеты белорусских самолетов. Эстония требует, чтобы Великобритания заморозила счета белорусских олигархов в Лондоне. Другие требуют перекрыть газопровод. Все считают, что «надо что-то делать».
Сторонники введения санкций научились следить за своими выражениями. Слово санкции «работают» теперь означает «наносят удар, причиняют ущерб и неудобства». Это — дипломатический эквивалент бомбометания. Санкции широко освещаются в печати и наносят ущерб. Никто не спрашивает и уж тем более не оценивает, какую пользу они приносят. Несколько лет назад на семинаре по санкциям в лондонском Королевском институте международных отношений «Чэтем-Хаус» их эффективность, насколько я помню, не подвергал сомнению ни один оратор. Они были похожи на порку в романах Диккенса — если они причиняют жертвам боль, значит, должно быть, приносят пользу.
Любая форма экономической агрессии дает результаты. Они редко нравятся режимам, попавшим под санкции, поскольку они разрушительны, но связанная с ними практика наказания, может иметь применение. В России и Китае санкции позволяют обуздать олигархов и делают их более покорными и услужливыми перед государством. Считается, что санкции в отношении Москвы после захвата Крыма и вторжения на Украину обошлись Европе в 100 миллиардов евро. Но эта огромная цена ни в малейшей степени не изменила политику России. Владимир Путин, как всегда, укрепил свои позиции, окопался и сейчас стягивает войска к границе с Украиной.
Санкции — это политика для кабинетных дипломатов, не требующая особого напряжения. Они устраивают интервенционистов, требующих вмешаться и «что-то сделать». И при этом не пугают смертями и разрушениями пацифистов. Американский военный аналитик Роберт Пейп давно изучил эффективность санкций как инструмента внешней политики, которые «за период с 1914 года оказались эффективными, то есть, привели к изменению ситуации, только в пяти из 115 попыток».
Другой эксперт по санкциям, Ричард Ханания из Колумбийского университета, дает более жесткие оценки. Санкции предполагают «огромные гуманитарные потери» для стран, зачастую очень бедных стран, но они «не только неэффективны, но и, похоже, контрпродуктивны». Они имеют смысл только применительно к «внутренней политике и политической психологии».
Реальность такова, что осажденные экономики часто выигрывают от некоторой защиты со стороны внешних сил. Санкции обычно ослабляют врагов режима, заставляют замолчать критически настроенные СМИ, ведут к изоляции и подавляют возникающую оппозицию. Никто всерьез не думает, что Китай под воздействием западных санкций сейчас ослабляет свою политику в отношении уйгуров или Гонконга. Санкции лишь позволяют западным политикам хорошо выглядеть. Последняя постимперская иллюзия, по-прежнему распространенная в Великобритании и США, заключается в том, что остальной мир дрожит перед ее нравоучительными заявлениями.
Санкции подтверждают, что ни в одной сфере государственной политики не наблюдается такого полного отсутствия благоразумия и избытка эмоций, как во внешней политике. Поборники санкций (как сегодня в отношении Белоруссии) могут только упрашивать, а что еще делать? Они не в состоянии услышать правду в ответ. Если хотите только ухудшить ситуацию, ничего не делайте. Не поддерживайте диктатуру. Не причиняйте вреда простым людям. Не говорите глупостей. «Что-то» делать не обязательно. Единственный для внешнего мира реальный способ избавится от Лукашенко — это начать войну с ним (и с Россией), но даже Борис Джонсон не настолько глуп.
Самой печальной жертвой санкционного мачизма является так называемая мягкая сила, потому что мягкой силе не хватает сенсационной, громкой, эффектной, привлекательной для СМИ риторики, связанной с нанесением ударов, наказаниями, причинением боли, нанесением увечий. Я готов поспорить, что миллион фунтов стерлингов, потраченный на расширение вещания Всемирной службы Би-би-си в Восточной Европе и поддержку диссидентов другими средствами массовой информации окупится, принесет больше, чем миллиард долларов, вложенный в сферу отмененной торговли.
То же самое касается образования отпрысков представителей этих режимов — например, обучения детей правящего класса Китая в Великобритании и США. То же самое касается привлечения в свои страны их бизнеса, проведения конференций с участием их ученых, занятия спортом вместе с ними и восхищения их памятниками. Это рассчитано на перспективу, и результаты имеют отдаленный характер. Но любой контакт — это свободный диалог.
А молчание о санкциях лишь тешит тщеславие режимов — как и наше собственное.