Мы уже много лет не знаем, какой реальный уровень поддержки имеет Владимир Путин. Возможно, мы не узнаем этого никогда, поскольку исследования проводятся в опоре на методологию, созданную для демократических, а не авторитарных государств. Сложно переломить недоверие россиян и склонить их давать честные ответы.
Заниматься Россией — нелегкая задача. Россию понять сложно, гораздо сложнее, чем хотя бы Украину. И дело не о том, что «умом Россию не понять» или «без водки не разберешь», причины более прозаичны: иностранный репортер сталкивается там с множеством препятствий, даже получение журналистской визы — это отнюдь не формальная процедура.
Каждый пытается найти свой ключик: одни рассматривают Россию через призму энергетики, другие ищут закономерности в истории, третьи занимаются кремленологией и наблюдают за схватками бульдогов под ковром или надеются обнаружить частицы правды в фильмах Андрея Звягинцева и книгах Захара Прилепина. На помощь приходят исследования общественного мнения, которые во всем этом хаосе кажутся чем-то конкретным. Но так ли это на самом деле?
Когда на улице к тебе подойдет иностранный агент
«Осталась всего одна крупная независимая организация, занимающаяся исследованием общественного мнения, в том числе в сфере политики, это „Левада-центр" (признан иноагентом — прим. ред.). Остальные, то есть ФОМ и ВЦИОМ полностью зависят от государства и не дают в полной мере объективных данных», — рассказывает мне политолог Татьяна Ворожейкина, которая работала аналитиком в «Левада-центре».
Исследовательница подчеркивает, что, хотя она не ставит под сомнение профессионализм его сотрудников, по ее мнению, портрет России, который они рисуют, тоже не вполне объективен. «В авторитарном государстве сложно использовать методологию исследований, разработанную в демократических государствах. Можно ли вообще создать методологию, которая бы подходила для таких стран, как Россия? Не знаю», — говорит Ворожейкина.
Исследуя политические взгляды своих соотечественников, российские социологи сталкиваются с рядом сложностей. Проблемой для них становится, например, действующий с 2012 года закон об иностранных агентах. «Левада-центр» имеет такой статус, поэтому теоретически его аналитики перед каждым интервью должны сообщать собеседнику, что с ними хочет поговорить «иностранный агент». Это для россиян звучит очень плохо, и если требование закона действительно выполняется, оно не может не влиять на результаты опросов.
Режим тебя слушает
На другой аспект проблемы обращает внимание сотрудник Польского института международных отношений Якуб Бенедычак (Jakub Benedyczak). «Есть чувство, что вопросы и пропагандистского ВЦИОМ, и „Левада-центра" формулируются так, чтобы подтолкнуть к ответу, соответствующему позиции данной организации. В работах аналитиков „Левады" заметна их продемократическая, оппозиционная ориентация. Не секрет, что таких взглядов придерживается директор центра Лев Гудков. Одновременно „Левада-центр" старается остудить эмоции, подчеркивая, что в ближайшее время никакой революции в России не будет», — говорит Бенедычак.
Лукашенко несколько лет назад вынудил покинуть Белоруссию последний независимый исследовательский центр, НИСЭПИ, а почему Кремль не закроет «Левада-центр»? «Путин позволяет существовать внутрисистемным критикам: газете „Коммерсант", „Эху Москвы" или „Левада-центру", что отличает его от сатрапов покроя Януковича и Лукашенко. Если вы хотите с утра до вечера ругать Кремль, то в путинской системе вы можете пойти на „Эхо Москвы". Это позволяет канализировать бунтарские настроения некоторых общественных групп», — объясняет Бенедычак.
Он добавляет, что, как выяснил портал «Медуза» (внесен в список СМИ-иноагентов — прим. ред.), в Федеральной службе охраны РФ есть отдел, который готовит объективные исследования общественного мнения для президента России. «За последние 20 лет путинский режим доказал, что он прислушивается к общественным настроениям и там, где может, на них реагирует», — заключает аналитик.
Каждый четвертый россиянин отказывается отвечать
В польских СМИ регулярно пишут об исследованиях популярности Путина. У наших комментаторов перехватывает дыхание от его рейтинга, а в их статьях часто сквозит такое же изумление, как появляется при чтении Книги рекордов Гиннесса.
Российский сатирик и писатель Виктор Шендерович предупреждает, однако, что к этим цифрам следует подходить с долей скепсиса. В интервью «Нова Европа Всходня» он однажды рассказывал: «Ко мне обратился полицейский, все было вежливо, мы разговорились, и в конце он воскликнул: „Бандитское государство!". Я спросил, станет ли он в меня стрелять, если получит такой приказ, а он ответил, что еще подумает, в кого стрелять. Этот человек фигурирует в статистике как сторонник Кремля. Дорогие мои, не все в России выступают за Путина. В Румынии все поддерживали Чаушеску за два дня до того, как его расстреляли».
Мне вспомнился рассказ Шендеровича, когда я наткнулся на сделанное пару лет назад исследование «Левада-центра», в котором констатируется, что каждый четвертый россиянин, «опасаясь негативных последствий», отказывается разговаривать с анкетерами. Так что цифры, которыми мы располагаем, складываются из мнений людей, согласившихся отвечать на вопросы. При такой большой доле отказов это существенно отражается на результате.
Например, в феврале 2021 года «Левада-центр» задал россиянам вопрос, честно ли респонденты отвечают на вопросы об их отношении к власти и Владимиру Путину или скрывают свое истинное мнение. 42% опрошенных сказали, что те отвечают честно, 30% предположили, что лгут, а 25% заявили, что «половина говорит правду, а половина лжет». Это любопытные данные, хотя здесь мы сталкиваемся с парадоксом лжеца: говорит ли правду лжец, сообщая, что он лжет?
«Исследования Кирилла Рогова показывают, что сторонники Владимира Путина охотно принимают участие в опросах, а его противники зачастую вообще отказываются это делать, так что в итоге их мнение оказывается представлено недостаточно, — говорит Ворожейкина. — Это отражается на результатах. Мои коллеги из „Левада-центра", в профессионализме которых я не сомневаюсь, говорят, что результаты их исследований покрываются с данными, полученными в фокус-группах. Меня это не убеждает. Если в группе 8 человек из 10 поддерживают Путина, оставшиеся двое быстро сориентируются в ситуации и будут молчать».
Сталин — оппонент Путина
Все это не означает, что следует отказаться от чтения результатов российских опросов (тем более созданных наиболее объективным исследовательским центром). Они демонстрируют определенные тенденции, хотя отдельные комментаторы подсказывают, что порой к интерпретации данных требуется найти верный ключ.
Некоторые (такое мнение, например, высказывает известный российский историк и публицист Сергей Медведев) говорят, что растущую поддержку Сталина следует считать в первую очередь формой сопротивления путинизму. Россияне, не имея сильной институционализированной оппозиции и порой боясь заявлять о недовольстве Путиным, демонстрируют свои настроения иначе. Популярность Сталина может проистекать из ощущения, что при нем был порядок, которого нет сейчас. Как показывает опрос «Левада-центра», проведенный два года назад, 70% россиян считают, что Сталин сыграл в истории положительную роль, а противоположного мнения придерживаются только 19% респондентов. Вопрос, насколько эти цифры относятся к Сталину, а насколько к Путину.
Я бы тоже построил себе такой дворец
Как оценивать высокий уровень поддержки Путина? И так ли он на самом деле высок? В Польше обычно обсуждают рейтинги партий. В опросах, на основе которых они создаются, респондентам задают вопрос, за кого они хотели бы проголосовать. Поступающие из России данные СМИ объявляют «рейтингом Путина», однако, существует несколько видов таких исследований.
Есть исследования уровня доверия («доверяете ли вы этому политику?»), предвыборные опросы («готовы ли вы за него проголосовать?») и опросы на тему уровня одобрения («одобряете ли вы его действия на посту президента?»). Они дают разные данные, показатели в один и тот же период могут отличаться на десятки процентов, например, в зависимости от того, открытый или закрытый вопрос предложили респондентам. Возьмем июнь прошлого года. На вопрос «одобряете ли вы действия Путина на посту президента» утвердительно ответили 60% опрошенных, но лишь 26% россиян упомянули главу государства, когда их попросили перечислить политиков или общественных деятелей, которым они доверяют. Тем не менее Путин всегда с большим отрывом опережает конкурентов в рейтингах доверия.
«На вопрос „какому политику вы доверяете" люди часто автоматически отвечают „Путину". Может быть, другая фамилия не пришла сразу в голову, может, вы считаете, что все куплены одними и теми же деньгами, может, вам все равно. Гудков называет это „выученной беспомощностью": человек отвечает, не задумываясь, исходя из принципа: „Путин крадет, и другой бы крал, а я на его месте, пожалуй, тоже построил бы себе такой дворец". Это зачастую легендарный российский „п***изм", о котором пишет Виктор Ерофеев», — рассказывает Якуб Бенедычак.
Власть, как явления природы
Любопытно также то, как россияне понимают те или иные вопросы. «Для нас вопрос о поддержке Путина может равняться просьбе заявить о лояльности режиму», — отмечает Ворожейкина.
Путин для многих россиян тождественен государству, тем более что в России нет политики в том значении, в каком она существует в Европейском союзе или даже на Украине. Если мы взглянем на созданный «Левада-центром» рейтинг поддержки политических деятелей (респондентов просили назвать несколько фамилий людей, которым они доверяют), мы увидим, что девять из десяти позиций в списке (кстати, в нем представлены только мужчины) занимают персоны, связанные с властью или системной оппозицией. Противник режима в нем лишь один: Алексей Навальный с поддержкой на уровне 4%.
Часть россиян может относиться к власти, как к природе, например, временам года: иногда нас все устраивает, иногда нет, но мы не станем поднимать восстание против суровой зимы или засушливого лета. Для сегодняшних 35-летних россиян Путин — это лидер, при котором прошла вся их сознательная жизнь.
Известный российский социолог Алексей Левинсон, связанный с «Левада-центром», разделяет мнение Татьяны Ворожейкиной. В феврале 2019 года он писал на страницах газеты «Ведомости»: «„Рейтинг Путина" на самом деле не про Путина. Он про жизнь, как она сложилась за эти годы. И для многих и многих опрошенных ответ „да" на вопрос об одобрении деятельности Путина — это средство сказать себе (именно себе): „Пусть оно идет как идет, лишь бы не было хуже"». «Но наряду с этим, — продолжает он, — никуда не деть ощущения, что все-таки оно становится хуже. И вот тут самое главное: и это символическое одобрение, и это реальное неодобрение присутствуют в одном и том же массовом (да и индивидуальном) сознании. И люди, по одной причине выразившие одобрение, по другой причине ставят собственные оценки под сомнение». В рамках такой логике рейтинг популярности следует считать, скорее, рейтингом терпеливости или выносливости.
Россию понять нелегко, а российские власти не хотят, чтобы она становилась понятной. Они активно поддерживают идею о том, что она принципиально непостижима, что ее нельзя оценивать по меркам других государств. На этой почве появляются рассказы о «суверенной демократии» и «самостоятельной российской цивилизации», между тем столкновение автора фразы «Умом Россию не понять» Петра Чаадаева (так в тексте, — прим.пер.) с оперирующим точными цифрами Юрием Левадой говорит о современной России, пожалуй, больше, чем конфликт Владимира Путина с Алексеем Навальным.