Как сообщили в среду в администрации Байдена, Министерство юстиции Трампа тайно получило доступ к записям телефонных разговоров четырех журналистов «Нью-Йорк таймс» за четыре месяца 2017 года в рамках расследования об утечках.
Речь идет о последней новости в череде разоблачений поведения администрации Трампа, которая тайно заполучила доступ к данным о звонках и переписке репортеров с целью выявить их источники. В прошлом месяце Министерство юстиции Байдена рассказало о том, как в период Трампа были получены журналы звонков нескольких репортеров «Вашингтон пост», а также журналы звонков и электронной почты одного журналиста телекомпании Си-эн-эн.
Исполнительный редактор «Нью-Йорк таймс» Дин Баке (Dean Baquet) выступил с осуждением подобных действий администрации Трампа.
«Изъятие записей телефонных разговоров журналистов представляет собой грубый удар по свободе прессы, — подчеркнул он в официальном заявлении. — Это может заставить замолчать источники, на которые мы полагаемся, чтобы предоставить аудитории необходимую информацию о том, чем занимается правительство».
В прошлом месяце после появления информации о получении Минюстом доступа к звонкам и переписке сотрудников «Вашингтон пост» и Си-эн-эн президент Байден заверил, что не позволит ведомству предпринимать подобные действия при своей администрации, потому что это «попросту неправильно».
Ссылаясь на это заявление, Дин Баке добавил следующее: «Президент Байден сказал, что не допустит подобного вмешательства в свободу прессы при своей администрации. Нам хотелось бы получить от Министерства юстиции объяснения причин подобных действий и указания того, какие шаги предпринимаются для предотвращения их повторения в будущем».
Официальный представитель Министерства юстиции Энтони Коли (Anthony Coley) в свою очередь отметил, что сотрудники правоохранительных органов получили записи в 2020 году, и добавил, что «представители СМИ были уведомлены о всех случаях» расследования утечек в 2019-2020 годах, когда эти данные оказались у властей.
Как сообщили «Нью-Йорк таймс» в министерстве, правоохранительные органы получили записи телефонных звонков с 14 января по 30 апреля 2017 года. Это коснулось четырех журналистов редакции: Мэтта Апуццо (Matt Apuzzo), Адама Голдмана (Adam Goldman), Эрика Лихтблау (Eric Lichtblau) и Майкла Шмидта (Michael S. Schmidt). Власти также получили судебное постановление для доступа к журналам (но не содержимому) их электронной почты, но, как утверждается, «записи получены не были».
В статье рассматривалось неожиданное решение Коми сообщить в июле 2016 года о том, что ФБР рекомендует не выдвигать обвинения против Хиллари Клинтон в связи с использованием ею частного сервера электронной почты для правительственной переписки в бытность на посту государственного секретаря, а также упоминался документ, который удалось получить из России работавшим на голландскую разведку хакерам. Считается, что этот документ (само его существование было засекречено) сыграл ключевую роль в том, какую позицию Коми в итоге занял по делу Клинтон.
Документ описывается как записка или электронное письмо от некоего представителя Демократической партии, который выразил уверенность в том, что занимавшая в тот момент должность генерального прокурора Лоретта Линч (Loretta Lynch) не позволит расследованию по Клинтон зайти слишком далеко. Документ оказался у российских хакеров, но, судя по всему, не попал в число материалов, которые Россия отправила «Викиликс» (WikiLeaks), как считают в разведке.
Коми, видимо, опасался, что, если Линч первой объявит о решении не выдвигать обвинения против Клинтон, то Россия могла бы обнародовать документ и посеять тем самым сомнения насчет независимости следствия и обоснованности его результатов.
Как писала NYT в январе 2020 года, следователи времен Трампа пытались разобраться в том, не был ли сам Коми источником утечки, которая послужила основанием для вышедшей в 2017 году статьи.
Коми находился под наблюдением с 2017 года, когда Трамп снял его с должности директора ФБР. После увольнения он раскрыл «Нью-Йорк таймс» — через друга Дэниела Ричмана (Daniel Richman), профессора права из Колумбийского университета, — содержание нескольких бесед с президентом по поводу следствия о вмешательстве России.
Если верить трем опрошенным источникам, следствие по подозрениям насчет Коми получило кодовое название «Арктическая дымка» (Arctic Haze). Сообщается, что его направленность изменилась со временем: сначала следователи пытались установить, имеются ли у них основания для выдвижения против Коми обвинений в разглашении разговоров с Трампом, а затем стремились определить, имел ли он отношение к утечке о существовании документа.
По словам осведомленного источника, сотрудники правоохранительных органов изъяли в рамках следствия телефон и компьютер Ричмана. Считается, что изначально они пытались найти в них материалы о разговорах Коми и Трампа, а затем получили еще одно разрешение суда, на этот раз для поиска информации о документе по России.
Как сообщает другой источник, в 2020 году ФБР также направило в компанию «Гугл» запрос, чтобы получить информацию об электронной переписке Ричмана и NYT. Представитель компании ответил отказом на нашу просьбу прокомментировать эту информацию.
К ноябрю 2020 года у прокуроров сложилось мнение, что ФБР не удалось собрать достаточно доказательств для выдвижения каких-либо обвинений против Коми, что подняло вопрос о целесообразности продолжения расследования.
Как бы то ни было, в начале этого года прокурорам сообщили, что ФБР не собирается закрывать дело, По словам источника, отчасти это было связано с намерением сотрудников бюро допросить самого Коми: допрос подозреваемого обычно считается последним шагом перед закрытием дела или выдвижением обвинений.
В прошлом месяце к адвокату Коми обратились из ФБР с вопросом о том, готов ли бывший директор прийти на беседу с сотрудниками ведомства. Коми ответил отказом.
В целом, начиная с середины президентского срока Джорджа Буша-младшего, а затем при Бараке Обаме и Дональде Трампе, Министерство юстиции стало занимать все более агрессивную позицию по уголовному преследованию утечек.
Лихтбау (он уже не работает в NYT) оказался в поле зрения властей еще в тот период из-за вышедшей в 2005 году статье о программе незаконной слежки, которую Буш тайно запустил после событий 11 сентября 2001 года. Администрация Буша сформировала целое подразделение для поиска источников статьи, и этот новый подход перетек на другие дела при администрации Обамы.
В 2013 году Апуццо и Голдман [в тот момент они работали на агентство «Ассошиэйтед пресс» (Associated Press) и выпустили экстренную новость о запланированном теракте йеменских пособников «Аль-Каиды» (запрещена в России, прим. ИноСМИ)] узнали, что Министерство юстиции Обамы затребовало данные по их телефонным разговорам за два месяца. То же самое коснулось других репортеров и редакторов «Ассошиэйтед пресс».
В том же месяце стало известно, что в рамках расследования утечки о северокорейской ядерной программе, которая всплыла в статье «Фокс ньюс» (Fox News), Министерство юстиции Обамы использовало судебное постановление, чтобы получить доступ к электронной почте журналиста, и охарактеризовало его как преступника.
Новость об этом вызвала бурю гнева в обеих партиях, и Обама поручил генеральному прокурору Эрику Холдеру (Eric Holder) пересмотреть правила расследований в отношении СМИ.
Холдер ужесточил эти правила, сделав упор на необходимости заранее сообщать новостным организациям о запросе данных, чтобы те смогли обговорить их масштабы или же оспорить их в суде. После внесенных изменений число следствий по утечкам заметно сократилось во время второго срока Обамы.
Как бы то ни было, они вновь пошли в гору при Трампе, который любил называть СМИ «врагом народа».
В августе 2017 году генеральный прокурор Джефф Сешнс (Jeff Sessions) сообщил о трехкратном росте числа следствий по утечкам. Наконец, при его преемнике Уильяме Барре (William Barr) Министерство юстиции лишь еще больше закрепило агрессивный подход к расследованию утечек.