Вот уже почти пять лет правительство США, американские «мозговые центры» и ученые, работающие в области международных отношений, переориентируют наше внимание на возрождение конкуренции между великими державами. Администрация Трампа уже давно учла меняющуюся стратегическую среду в своей «Стратегии национальной безопасности» и «Стратегии национальной обороны», и, судя по «Временным стратегическим принципам национальной безопасности», выпущенным в марте нынешнего года администрацией Байдена, общий акцент на Китае и России как на растущих угрозах, вероятно, останется в центре наших приоритетов. Тем не менее, несмотря на постоянное обсуждение этой темы, консенсуса в том, что касается желаемых конечных целей нашей страны, достигнуто не было. А это фундаментальный вопрос, поскольку без четкого представления о том, как выглядит победа, мы не можем достоверно оценить, как действовать для достижения желаемого результата, и определить, какие ресурсы мы готовы для этого выделить. Как гласит известная мудрость: если вы не знаете, куда идете, любая дорога приведет вас туда.
Либеральный институционализм, который доминировал в нашей стратегической мысли на протяжении последних трех десятилетий и истощал американскую мощь на неверно подготовленные проекты и войны на второстепенных театрах военных действий, все еще витает в воздухе. Наша политическая элита, похоже, не желает или, возможно, не в состоянии согласиться с наследием своего неправильного понимания того, где оказалась Америка в 1990 году после решительной победы в сумеречной борьбе против Советского Союза. Наша великая стратегия после 1990 года, если ее можно так назвать, была в первую очередь сосредоточена на высокомерном «триумфаторстве» (ведь, в конце концов, история «закончилась») — и на наслаждении нашим «однополярным миром». Подпитываемые догматами периода после холодной войны относительно универсальности демократии, а также стремлением нашей политической элиты принять ориентированные на экспорт имперский либерализм и глобалистские теории модернизации в качестве основы для мира и процветания страны, мы вели себя так, как если бы вступили на прямой путь к «кантианскому» демократическому миру. Однако после теракта 11 сентября все, что осталось от того стратегического замысла, превратилось до сегодняшнего дня в самые хаотические американские идеологические блуждания, что привело к стремительному прыжку в «построение демократии», «строительство государства» и «создание нации», затянувшие Соединенные Штаты в 20 лет некоего подобия «англо-бурской войны XXI века», стоившие тысячи американских жизней и триллионы долларов. Между тем, прямо перед носом у нас продолжал расти Китай, подпитываемый инвестициями американского и европейского капитала, а также американской технологической и образовательной системой, которая произвела сотни тысяч китайских инженеров. За это время Россия тоже восстановила свои позиции, модернизировала свою армию и приступила к пересмотру миропорядка, сложившегося в Евразии после окончания холодной войны.
Наши глобалисты действительно добились одного очевидного успеха в государственном строительстве: они способствовали росту ВВП Китайской Народной Республики на 900% всего за 30 лет. При этом КНР проводила весьма хитрую торговую политику, вымогая у западных компаний их интеллектуальную собственность для доступа к их же рынкам, воруя результаты НИОКР и обучая своих будущих конструкторов оружия по программам STEM (Science, Technology, Engineering, Mathematics — модель современного образования, объединяющая естественные науки и инженерные предметы в единую систему — прим. ред.) в лучших колледжах и университетах Америки. (В 2019 году, незадолго до пандемии covid-19, из примерно 1 миллиона иностранных студентов в университетах США 370000 были китайскими студентами, преимущественно в областях STEM). Пекин даже начал заказывать и финансировать фундаментальные исследования ученых из университетов США при условии, что результаты будут переданы в собственность Китаю и что критика политики КПК в них недопустима. На протяжении всего времени, имея эту картину перед глазами, Конгресс и правительство США мало что сделали, чтобы остановить то, что привело к передаче нашему противнику жемчужин американской технологии и «ноу-хау», на создание которых потребовались поколения. И в полном противоречии с нашими представлениями о «системной конвергенции» — веры в то, что Китай и другие диктатуры станут больше похожими на «нас» — либерализованными и демократизированными, чтобы обслуживать свой формирующийся средний класс, мы теперь наблюдаем, что это мы фактически становимся больше похожими на них: у нас укореняется «тюремный капитализм», наши демократические институты находятся под угрозой, а американская федеральная власть готова «прикрыть» наш традиционный либеральный процесс государственного управления с опорой на штаты. Сегодня, несмотря на всю риторику, которая, только с виду говорит о необходимость противостояния двум «растущим угрозам» в лице Китая и России, «глобализированный» бизнес, как обычно, продолжает закрывать на эти угрозы глаза тогда, когда дело доходит до коммерческой выгоды. Большинство наших политических элит, похоже, не в состоянии сделать первый и важнейший шаг, перекрыв доступ Пекина к нашей базе НИОКР и оторвав наши цепочки поставок от Китая. Короче говоря, корпоративная жадность, маскирующаяся под глобалистскую идеологию, позволила перешагнуть через приоритеты национальной безопасности Америки.
Так было не всегда. В 1949 году, во время холодной войны, был создан так называемый Координационный комитет НАТО по многостороннему экспортному контролю (COCOM), который обеспечивал, чтобы торговля с Советским Союзом и его союзниками не позволяла им получить доступ к технологиям, имеющим отношение к вооружениям, коллективно координируя среди союзников меры, которые гарантировали, что никакие технологии двойного назначения не могли дойти до наших противников. Эта политика была ключевым фактором в окончательной победе Запада над Советским Союзом. Чтобы оценить, насколько радикально все изменилось с тех пор, обратите внимание на то, что, когда в апреле этого года комитет Сената по международным отношениям разработал Закон о стратегической конкуренции 2021 года, чтобы противостоять расширяющемуся влиянию Китая в сфере технологий и торговли, и призвал к созданию подобного органа, эта законотворческая инициатива встретила ожесточенное лоббистское сопротивление.
Итак, после четырех десятилетий предоставления КНР доступа ко всем уровням и слоям нашего общества, мы осознаем тот факт, что наша промышленная мощь истощена, наше общество дестабилизировано, а наши военные цепочки поставок разрушаются все большим числом отдельных точек отказа. Пора сделать приоритеты национальной безопасности Соединенных Штатов двигателем нашей экономической политики и остановить утечку технологий в Китай. Если мы хотим иметь шанс на победу в нашем соревновании с КНР, мы должны сделать трудный выбор, когда речь идет о защите нации и, дальше — о ее экономической политике. Если мы хотим жить в мире, который отвечает интересам Америки, а также интересам других союзных демократий, мы должны четко определить силы, которые стоят на нашем пути, чтобы предпринять решительные действия, для блокирования и противостояния им и — если до этого дойдет — для победы над ними. Проще говоря: до тех пор, пока Соединенные Штаты и их демократические союзники не примут твердое решение оторвать наши критически важные цепочки поставок от Китая, мы будем продолжать идти к поражению, поскольку нельзя одновременно передавать технологии и конфиденциальную техническую информацию государству-противнику, и в то же время рассчитывать на победу над ним. Необходимость жесткого разъединения с Китаем, возможно, является величайшей стратегической задачей, стоящей перед США и их союзниками, поскольку перенос наших цепочек поставок будет стоить дорого и встретит сильное сопротивление, не в последнюю очередь со стороны американских и европейских компаний, которые осуществили в них глубокие инвестиции. Тем не менее, отрыв от Китая — это сегодня то стратегическое решение, без которого нет пути к победе для Соединенных Штатов и Запада в целом в этом новом раунде соперничества великих держав.
Соединенные Штаты не могут сдерживать Китай так, как они сдерживали Советский Союз во время холодной войны; скорее, они должны превзойти Китай (и Россию) в важнейших новых технологиях, которые потребуются для оживления и преобразования американской промышленности и экономики в целом, чтобы США смогли восстановить свою национальную мощь в этом столетии. Ключевой стратегической задачей Соединенных Штатов в будущем должно стать восстановление нашей промышленности. Сохранение Соединенных Штатов как независимой нации-государства требует восстановления производственной базы страны в областях, имеющих решающее значение для нашей национальной безопасности. Это также означает обновление нашей образовательной системы с целью инвестирования в программу STEM как в средних школах, так и в колледжах и университетах. При этом следует обеспечивать новые профессиональные возможности для молодых американцев через стажировки в ведущих компаниях США.
Еще одна цель должна заключаться в повышении единства нации, что требует воссоздания общей национальной идентичности американцев. В качестве основы такой идентичности мы должны вернуться к идее гражданства, основанной на общем американском наследии и сформированной нашей гражданской культурой, и развить ее. Внутриполитический курс на разделение социумов, растущая «расовая составляющая» общественного дискурса и идеологическая обработка молодых американцев догматами национальной идентичности, основанными на «критической теории рас», подрывают наши усилия по противодействию растущим угрозам со стороны Китая и России. Общество, которое приучили ненавидеть свою историю и свое наследие, не будет достаточно стойким, чтобы объединиться в период кризиса. Восстановление чувства единства и сплоченности нации становится сегодня императивом национальной безопасности.
Для того, чтобы обеспечить безопасность и процветание Америки, нам также нужно изменить наш взгляд на мир и на взаимодействие с другими государствами. На виду уже возникновение нового миропорядка, противоречащего американским национальным интересам, в котором Китай активно внедряется в европейский и американский континенты и решительно превращает евразийский континент в центр создаваемой им новой экономической системы. В жизненно важных национальных интересах Америки не допустить консолидации такого миропорядка. Потому что, если в конце игры должны быть — используя термин Джона Миршеймера — две «мировые системы», одна под руководством Соединенных Штатов, а другая — под руководством Китая, то результат будет складываться не в пользу США, поскольку, если наша политика не изменится, Китай в конечном итоге опередит Америку по ключевым показателям мощи, контролируя ресурсы Евразии и сохраняя при этом беспрепятственный доступ в Европу. Руководящий принцип будущей стратегии США должен заключаться в том, чтобы гарантировать, что такие автономные «миры» не возникнут, поскольку сопутствующая им глобальная биполярность, будет противоречить сильным сторонам Америки, блокируя США, типично морскую державу, исключительно в Западном полушарии.
Политика реалистичного поддержания баланса сил, усиления присутствия США в важнейших мировых регионах и укрепления Америкой союзов, основанных на интересах, а не на нормах, будет иметь в этой стратегии решающее значение. Это требует, чтобы мы переосмыслили унаследованные нами институты, а также наши союзы. США придется принять трудные решения о том, продолжать ли расходовать ресурсы на союзников, которые больше не поддерживают наши цели или, что еще хуже, теперь полностью связаны с Китаем, или тесно сотрудничают с Россией в противовес интересам Америки. Бюрократизированные «старые» союзы необходимо оценивать по их реальному военному вкладу в нашу общую безопасность. НАТО необходимо реформировать так, чтобы она располагала реальным высоко подготовленным военным потенциалом.
Суровая реальность сегодняшнего глобального распределения власти заключается в том, что мы вступили, возможно, в самую серьезную борьбу с тех пор, как Гражданская война угрожала разорвать американскую республику на части. В нынешнее время, когда база нашей мощи сильно истощена десятилетиями ошибочной экономической политики и искаженной стратегией национальной безопасности, Америка вступает в этот раунд соревнования великих держав, имея значительные минусы по сравнению с прошлыми кризисами и войнами. Что касается военной мощи страны, то 20-летняя глобальная война с террором в различных его ипостасях и обличиях подорвала Объединенные силы из-за непрекращающихся кампаний на второстепенных театрах военных действий, в которые бросались те ресурсы и усилия, которые необходимы для ведения войн с равными по силам государствами.
У новой геостратегической задачи есть еще одно измерение, а именно тот факт, что впервые в своей истории Соединенные Штаты сталкиваются не с одним, а с двумя почти равными им по военной мощи конкурентами. И это происходит как раз в тот момент, когда американские вооруженные силы больше не структурированы для противодействия возможному одновременному нападению как на Атлантическом, так и на Индо-Тихоокеанском ТВД. Наконец, впервые за столетие Соединенные Штаты столкнулись с новым противником — Китаем, экономика которого, хотя номинально и меньше нашей, по паритету покупательной способности уже больше американской. Чтобы оценить масштаб этой задачи в перспективе: в двух мировых войнах 20-го века Соединенные Штаты еще не сражались с противником, чей ВВП превышал 40% нашего, а промышленная база нашу вообще превосходила.
В этой ухудшающейся ситуации с нашей безопасностью, Соединенным Штатам необходимо отказаться от имперского либерального институционализма и переориентировать свое внимание на восстановление собственного государства и общества, поскольку без сильной национальной базы мы потерпим поражение. Второй шаг требует, чтобы все основные обязательства и приоритеты безопасности в том, что касается наших обязательств по ресурсам, были бы пересмотрены и переосмыслены с учетом «триады» жизненно важных, важных и периферийных национальных интересов. Эта национальная стратегия должна принимать в качестве отправной точки геостратегические «константы» Америки: что США являются прежде всего морской державой и «континентальным островом», могущим сформировать благоприятную среду безопасности у себя дома, и что безопасность внутри страны является непременным условием способности Америки проецировать свою мощь в мире. Такая стратегия должна учитывать внутренние социально-экономические проблемы и решать их, поскольку без восстановления национальной сплоченности Соединенные Штаты не смогут противостоять своим противникам. Это означает, что остановка и обращение вспять продолжающегося проекта «элиты двух побережий» по разделению американской нации на воюющие племена по расовым и групповым признакам должны стать неотъемлемым элементом стратегии «реализма». Чтобы процветать в качестве типичной морской торговой нации, Соединенным Штатам необходим доступ в Европу и Азию. ВМС США продолжают обеспечивать безопасность морских коммуникаций; без глобального охвата Америкой не существовало бы тех торговых потоков, какими мы их знали последние полвека. Соединенные Штаты имеют жизненно важный национальный интерес в обеспечении того, чтобы ни одна держава не контролировала евразийский континент, поскольку противник, контролирующий ресурсы это региона, может коренным образом изменить баланс сил во всем мире. Здесь подъем Китая как все более доминирующего игрока в Евразии представляет собой явную и непосредственную опасность для безопасности Соединенных Штатов. Посредством инициативы «Один пояс, один путь», известной как новый «Шелковый путь», Китай стремится создать безопасную наземную сеть цепочек поставок. В случае успеха этот проект не только превратит Европу из ворот Америки в Евразию в тупик, контролируемый Пекином, но также в конечном итоге приведет к «грандиозному перевороту» в полутысячелетних отношениях между морскими и сухопутными державами, в которых исторически преобладали военно-морские державы, включая Соединенные Штаты. Здесь усиление союзничества России с Китаем в противодействии глобальной гегемонии США поднимает угрозу на другой уровень, поскольку создает хищнические возможности для одной державы использовать кризис на другом театре военных действий, что неизменно отвлечет внимание Америки и ее военные ресурсы.
У Соединенных Штатов все еще есть достаточно возможностей, чтобы одержать победу над Китаем и, если наши европейские союзники должным образом обеспечат свою защиту, сдержать и разбить ревизионистские замыслы России. Но нам нужно отказаться от мантры глобализма, вырваться из мировой торговой системы, которая все больше настраивается против нас, и перекрыть доступ Китая к нашей базе исследований и разработок, системе образования и промышленности. Нам нужно вернуть в Америку наши ключевые отрасли и важнейшие стратегические цепочки поставок и помнить старую мантру холодной войны, по которой мы сотрудничаем и делимся информацией только с нашими союзниками и партнерами, но не с нашими противниками и врагами, особенно в области технологий. И, что наиболее важно, нам нужно восстановить в Америке национальную гордость, обучая молодых американцев правдивой и честной истории основания их страны, не замалчивая наши недостатки, но, тем не менее, обращая внимание на вполне искупающие их и поистине замечательные качества Америки. Наша страна во многих отношениях исключительная, и мы должны говорить об этом нашей молодежи.
Итак, пришло время для откровенного разговора: если «победа» в нынешнем раунде соперничества великих держав означает сохранение статус-кво, обычно именуемого «либеральным международным порядком», или «глобализацией», как ее понимают последние три десятилетия, тогда Соединенные Штаты — а вместе с ними и мировые демократии — потеряют свое положение глобального лидерства в пользу коммунистического Китая. В системе международных отношений нет замены понятию мощи государства, а эта мощь зиждется на силе экономики страны, разумной налогово-бюджетной и денежно-кредитной политике и, прежде всего, на ее внутренней сплоченности и устойчивости. В течение последних трех десятилетий эти опоры национальной мощи США находились под угрозой из-за ошибочной внешней и внутренней политики, проводимой сменявшими друг друга администрациями США, как демократическими, так и республиканскими. Это означает, что первым шагом любой будущей стратегии должна быть правильная оценка абсолютной и относительной мощи США и определение курса на устранение дефицитов и того, и другого.
Конечной целью в этом раунде соперничества великих держав на оставшуюся часть этого столетия должно стать восстановление американского могущества, которое гарантировало бы, чтобы возрождающиеся Соединенные Штаты сохранили свой суверенитет и способность действовать по всему миру по своему желанию для достижения своих политических и экономических целей. Эта стратегия содержит как внутриполитические, так и внешнеполитические компоненты. Она не подразумевает сохранение имперского либерального порядка последних трех десятилетий, по которому мы стремились преобразовать целые страны по своему подобию. Скорее, нам необходим отказ от этих жестких идеологических рамок, а затем повторное изучение начальных принципов балансировки сил и использования таких формул региональной безопасности, которые обеспечивали бы нам наши выгоды. Победа в продолжающемся соревновании великих держав требует восстановления американского патриотизма на его должном месте в нашем общественном организме. В отличие от холодной войны, где победа означала крах советской империи, этот раунд конкуренции будет выигран тогда, когда Америка превратится в процветающее государство, высшим приоритетом в котором станет безопасность и благополучие ее народа.
____________________________________________________________________________________
Эндрю Микта — декан Колледжа международных отношений и безопасности Европейского центра исследований проблем безопасности им. Джорджа К. Маршалла.