Книга «Утопия в Ленинском саду» журналиста Лукаша Ондерчанина повествует о людях, которые почти сто лет назад отправились в негостеприимную степь в только формирующийся Советский Союз в поисках рая для всех рабочих.
Когда в 1925 году они отправлялись в опасное путешествие в отдаленную часть зарождающегося Советского Союза, никто из них и не подозревал, чем оно обернется для них.
Агитатор пообещал им, что в далекой стране на живописном озере Иссык-Куль, благодаря им может появиться рай для рабочих. Рай, где для всех будет достаточно работы и все люди будут равны.
Но на самом деле история чехословацкого общества «Интерхелпо» в киргизском Бишкеке получилась куда сложнее. Ее в своем документальном романе «Утопия в Ленинском саду» рассказал репортер словацкого издания «СМЕ» и шеф-редактор журнала «Истории ХХ века», который издается объединением «Пост Беллум», Лукаш Ондерчанин.
Aktuality.sk: Как вы пришли к этой теме?
Лукаш Ондерчанин: В основном благодаря путешествиям. Киргизия всегда меня манила. Это малоизученная страна. Я обожаю горы, природу, и в Киргизии все это есть в самой лучшей пропорции: великолепные луга, горы, озера, большие каньоны. Однажды я услышал историю «Интерхелпо», историю выходцев из Чехословакии в Киргизии.
Когда я поехал туда опять с компанией друзей, то спросил их: «А вы знаете, что почти сто лет назад здесь рос Александр Дубчек, что тут проживали около тысячи чехословаков и что они построили некоторые дома в городе, куда мы едем?» Друзья были удивлены, так как никогда о таком не слышали, и предложили мне написать об этом нечто большее, чем статья.
Таким образом, книгу инспирировали мои друзья.
— Что вас лично заинтересовало в истории «Интерхелпо»?
— Я вышел на эту тему в момент, когда широко обсуждался миграционный кризис.
О миграции говорили все больше, и мы, журналисты, отмечали, что слово «мигрант» не означает автоматически какого-то человека, прибывшего с Ближнего Востока и бежавшего от войны. В нашей истории тоже есть эпизоды, связанные с миграцией. Некоторые наши граждане уезжали в Соединенные Штаты Америки, например. Но мало кто помнит, что мигрировали они и в другом направлении. Во время подготовки материалов я узнал, что словацкие анклавы существовали, например, в Аргентине или даже на Таити.
Эта тема показалась мне нераскрытой, ведь мало кто об этом слышал. Поэтому я решил углубиться в изучение судеб этих людей. Но действовал я практически вслепую. Мне удалось найти курсовую работу, посвященную «Интерхелпо», и старую книгу, которая вышла еще в 60-х, но по-прежнему актуальна, хотя и очень идеологизирована, но больше у меня ничего не было.
В наше время об «Интерхелпо» никто не вспоминал, так как этот проект считался коммунистическим, и поэтому история канула в Лету, став тем, о чем просто не следует говорить.
— Наверное, многое об «Интерхелпо» я услышу впервые. Но сначала расскажите, что из себя представляло общество «Интерхелпо»?
— Это слово из языка идо. Это искусственный язык, который задумывался как усовершенствованный вариант эсперанто. Когда-то люди очень стремились найти общий язык, и идо якобы должен был вытеснить эсперанто. Его предпочитали также рабочие. Один из них, уроженец Моравии Рудольф Маречек, пропагандировал этот язык, бывал в Киргизии, Советском Союзе, который считал своего рода раем для рабочих.
Думаю, ему казалось, что он может помочь Советскому Союзу тем, что привезет туда чехословаков и при этом поможет простым людям, которые бедствовали в Чехословакии. Чем он руководствовался на самом деле, до конца неясно. Может, для него это был бизнес, так как впоследствии Маречек проявил себя как человек с сомнительными умыслами.
Вообще я думаю, что он хотел развивать советское государство, превращая его в рай для рабочих.
— Какие действия предпринимал Маречек?
— Он был родом из Моравии и еще до Первой мировой войны уехал в Среднюю Азию, где стал революционером. Он даже прославился, поскольку, несмотря на то, что он был обычным выходцем из Моравии, сделал невероятную карьеру и даже вел от имени Советского Союза переговоры с Китаем.
Когда он вернулся обратно домой, уже в Чехословакию, будучи убежденным коммунистом, он решил проповедовать коммунизм как единственно правильное направление.
Лично я не знал, например, о том, что ситуация в Чехословакии в 20-е годы была достаточно сложной. Закончилась война, и страна переживала экономические трудности. Случались конфликты между рабочими и фабрикантами. Люди выходили на протесты. На одном из таких протестов, в Тренчине, в протестующих рабочих даже стреляли.
Маречек надеялся, что в зарождающемся Советском Союзе жить будет лучше.
Вообще меня поразило, насколько пристально чехословацкие власти следили за новым элементом — коммунистами. За Маречком следила полиция, и свои агитационные митинги он выдавал за лекции о собственных путешествиях.
Агитация была вне закона. Маречек мог показывать на лекциях фотографии красивой страны, но не мог призывать людей эмигрировать вместе с ним. Это было незаконно. Однако в конечном счете чехословацкие власти это устраивало, так как они могли избавиться от людей, причиняющих им проблемы, ведь они были коммунистами. Меня удивило, насколько полярными были тогда мнения. Существовали целые лагеря: прокоммунистический, антикоммунистический, что находило отражение в прессе.
— Благодаря чему Маречку в итоге удалось привлечь сотни людей?
— Для большинства из них это был вопрос выживания. У них не было работы, или работа была очень тяжелой. Политическую обстановку в стране они считали неблагоприятной и поэтому искали способ обеспечить себе стабильный заработок и прокормить семью. Именно это Маречек им и пообещал: у них будет работа, и они будут жить в коммуне, где все равны.
Среди них были и те, кто верил в коммунистические идеалы, и поэтому в Киргизию они ехали помогать Советскому Союзу. Они понимали, что сначала придется нелегко, но воспринимали это как необходимость. Но они были в меньшинстве. Большинство относилось к первой категории. Они жили бедно и готовы были продать свои дома, собрать матрасы и одежду и сесть в поезд, направляющийся бог весть куда.
Для вступления в общество нужно было внести довольно большую по тем временам сумму. Членский взнос для одного взрослого составлял пять тысяч крон. Если вся семья хотела уехать, то им приходилось вложить до 15 тысяч крон, а если у семьи было несколько детей, то и того больше. На то время это были большие деньги. Поэтому семьям приходилось продавать свои дома. С этим тоже возникали проблемы, ведь кто его быстро купит? Родственники, соседи им не верили. Они отговаривали их, считая затею глупой, ведь никто не знал, что их там ждет. В итоге они оказались правы.
— В общество вступила и семья Дубчеков. Но прежде Штефан Дубчек, отец Александра Дубчека, побывал в Америке. Почему Дубчеки променяли Америку на Советский Союз?
— В Америке Дубчек нашел относительно неплохую работу. Он трудился в Чикаго на престижном предприятии по производству пианино, получил американское гражданство. Во время войны от отказался идти служить в американскую армию, став для властей дезертиром, и поэтому его посадили. Уже тогда он был убежденным коммунистом.
Когда образовалась самостоятельная республика, его потянуло домой. Тем временем Америка начала закрываться для мигрантов.
Дубчек вообще разочаровался в Америке. Он думал, что коммунистические идеи сыграют там более значительную роль, а на самом деле их задвинули подальше. Кроме того, у него возникли проблемы с работой, и ему пришлось выживать.
Наконец на одном из митингов он услышал, что собирается общество рабочих для отправки в Среднюю Азию в Советский Союз. Уже тогда Дубчек считал Советский Союз «единственной свободной страной», хотя никогда там не был.
— Что произошло, когда люди приехали в Киргизию в поисках рая для рабочих? Что их ждало на месте?
— Маречек заманивал их цветущими садами, плодородными почвами, дружной коммуной, в которой они будут жить. Но из-за бюрократических ошибок и других факторов они оказались не там, куда их отправлял Маречек, не у озера Иссык-Куль, а в современном Бишкеке. Вряд ли такая большая группа людей могла добраться до озера да еще и с техникой. Граждане Чехословакии оказались в заштатном городишке на окраине Советского Союза, где люди по-прежнему жили в юртах, занимались охотой и разведением овец и лошадей. Те, кто ехал туда несколько месяцев на поезде, наверное, испытали культурный шок.
Они жили в ужасных условиях: бушевал тиф, текла кровля. Кроме того, в Киргизии случаются резкие перепады температуры. Несколько недель трескучих морозов, а через несколько недель — уже жара под 40 градусов. Конечно, люди, которые прежде жили в какой-нибудь деревушке в Центральной Словакии, не были готовы к такому.
— Как переселенцев приняли местные?
— Власти старались им помогать, хотя в первые дни ими никто не занимался. Простые киргизы, узнав, кто приехал, смотрели на них с недоверием. Чехи и словаки привезли с собой, например, первый трактор. А в то время в Киргизии в большинстве населенных пунктов даже электричества не было. Его, кстати, помогали проводить именно члены «Интерхелпо». Когда же они завели трактор, местные жители испытали буквально шок, посчитав, что перед ними «адская машина».
Члены «Интерхелпо» думали, что в Киргизии все ждут их помощи, но в реальности на них смотрели с недоверием. Однако главным было то, как к ним отнеслись русские, проживающие в Бишкеке. Они воспринимали их приезд как элемент индустриализации страны, и, конечно, местные жители, которые ездили на верблюдах и лошадях, не могли понять, как кто-то у них хочет что-то производить.
В Бишкек приехали, например, кожевники из Липтовски-Микулаш. Киргизы очень гордятся своей ручной работой, тем, как они обрабатывают кожу, а тут вдруг кто-то построил фабрику и сумел обработать за час столько же, сколько они успевали за месяц. В каком-то смысле это было столкновение культур.
— Интересно, что Маречек в итоге не присоединился к членам «Интерхелпо».
— Маречек — вообще интересная фигура. До сих пор мы не знаем, что это был за человек. В Бишкеке я встретился даже с его внучками, которые считают его видной фигурой, которая заслуживает больше признания и мемориальных досок. Маречек не сел в поезд. В момент, когда поезд трогался, он сказал членам общества, что не получил паспорт, хотя занимался его оформлением несколько месяцев.
Мы не знаем, как все было на самом деле. Документы говорят о том, что он получил паспорт. Маречек же утверждал, что ему отдали его через несколько дней после отхода поезда. Людям, которые без него приехали в Киргизию, пришлось импровизировать на ходу. Они считали его предателем, и против Маречка начались интриги, и в итоге Маречек оправдывал то, что не присоединился к «Интерхелпо». Он говорил, что не приехал, так как знал, что люди его видеть не хотят.
Я даю возможность читателям книги самим прийти к выводу о том, что там произошло на самом деле.
— Люди, которые приехали строить рай для рабочих, постепенно отказывались от своих намерений или сжали кулаки и остались?
— Какая-то часть уехала сразу после прибытия. Они даже не распаковывали вещи, и у них оставались деньги, чтобы купить билет назад. Но у многих не было ничего. Они все потратили на дорогу, и при себе у них оставались только личные вещи. Некоторые продали что-то на местном базаре, например одежду и перины, и на эти деньги купили билет на поезд в Москву, где потом отправились в посольство Чехословакии в надежде, что им помогут вернуться домой.
Но большая часть перетерпела. Общество «Интерхелпо» добилось наконец успехов, и те, кто преодолели все первоначальные трудности, могли говорить, что это их достижения, которых они добились одними из первых. Потом уже приходили другие составы, но эти люди приезжали в уже относительно развитое место, где уже стояли дома.
— Как выглядело «Интерхелпо»: район с мастерскими?
— Это было нечто вроде поселка на окраине Бишкека. Недалеко от железнодорожной станции проложили несколько улиц, построили наспех маленькие домики, а потом постепенно возводили большие. Открылись кузнечные мастерские. Работала довольно большая текстильная фабрика, кожевенные заводы. Некоторые фабрики и заводы стоят там по сей день. Это была коммуна: несколько улиц, школа, дом культуры.
— Они сами вкладывали в это свои заработанные деньги?
— Да. В первые годы, когда люди только приехали в Киргизию, у общества не было денег. Все членские взносы хоть и были большими, были потрачены на дорогу, на оборудование и технику. Они приехали с пустой кассой. Единственное, что они еще могли сделать, так это попросить членов общества отдать последнее, что у них осталось, и пообещать, что когда общество начнет зарабатывать, деньги им вернутся. Большинству их действительно вернули, но с теми, кто в итоге вернулся в Чехословакию, тянули еще много лет. Они возвращались ни с чем, и их единственное имущество застряло где-то в кассе общества в Киргизии.
В целом «Интерхелпо» обеспечивало себя само. Они сами производили кирпичи, которые обжигали, а потом из этих кирпичей строили дома. Интересно, что среди них не было ни одного архитектора или инженера. Например, Штефан Дубчек, несмотря на то, что был плотником, внес большой вклад в планирование облика коммуны. У них не было и врача. Врач, который должен был ехать с ними, в последний момент передумал.
Но постепенно вопреки трудностям дела у них пошли на лад. Процветание началось примерно через четыре года. Они ремонтировали инструменты для местных жителей и поставляли местным предприятиям мебель. «Интерхелпо» превратилось в одно из самых успешных обществ в Советском Союзе. На Киргизию в общем ВВП страны в то время приходилась пятая часть.
— А как к ним относилась Москва?
— В принципе она поддерживала общество, так как оно приносило ей пользу. Его члены верили в ту же идеологию, которую она провозглашала, и приехали строить коммунизм да еще и бесплатно. Москва давала им скидки на железнодорожные перевозки, бесплатно выделила земли, и при этом ей не приходилось тратить большие деньги. Больше всего таких иностранных обществ появлялось в самых суровых местах Советского Союза.
Чехословацкие власти, в свою очередь, относились к таким проектам с недоверием. Прага боялась возвращения таких эмигрантов и того, что они вернутся из Советского Союза ни с чем.
— Почему «Интерхелпо» не сохранилось?
— Причин много. Одна из них геополитическая. До Сталина Советский Союз казался людям раем для всех рабочих мира вне зависимости от национальности. В СССР эмигрировали многие, что приехал из Америки. Американцы запустили в России конвейеры по примеру завода «Форд». Кстати, в Нижнем Новгороде им помогал, в том числе, Штефан Дубчек, который владел английским языком.
Политика Сталина все изменила. К иностранцам начали относиться с подозрением. Начались гонения на эсперантистов и тех, кто говорил на иди. Также людей заставляли отказываться от своего гражданства или уехать. Поэтому незадолго до Второй мировой войны в Чехословакию уехала и семья Дубчеков. Начались чистки, и в обществе побеждал карьеризм, что наконец привело к краху этого проекта, ведь он был утопией. Потому что всегда найдутся люди, для которых их личное благо и их карьера превыше всего.
Обстановка в Советском Союзе вообще обострялась. Царило недоверие, доносительство. Даже друзья доносили друг на друга. Например, кто-нибудь за пивом шепотом рассказал анекдот про Сталина, а на следующий день один из тех, с кем он пил, донес на него, и его отправляли в лагерь. В трудовых лагерях в Сибири оказались и некоторые члены «Интерхелпо».
— Какие следы этих людей можно найти сегодня в Бишкеке?
— Там много зданий, которые они построили. Есть улица «Интерхелпо», которую они построили. Тот район бедный, но более зеленый по сравнению с другими в Бишкеке. Там есть большой парк, который назван в честь Юлиуса Фучика. Он был почетным гостем «Интерхелпо» и даже писал о нем.
В городе установлены мемориальные доски в память о гражданах Чехословакии. Они построили здание местной администрации, первый банк, больницу, каналы. Они строили не только для себя, но и в 30 — 40-е годы помогали развивать город. Все это сохранилось.
Но что меня расстроило, так это то, что местные жители постепенно их забывают. Когда я спрашивал их об «Интерхелпо», они отвечали, что есть такая улица, но не знали, о чем именно идет речь. Я встретился с очевидцами, а это в основном те, кто родился в бытность общества, и они вспоминали, что была работа, что предприятия «Интерхелпо» проработали 50 лет, хотя принадлежали уже не обществу, а государству.
Но очевидцев, то есть людей, чьи корни в «Интерхелпо», остается все меньше, и об их деле постепенно забывают.