Спасибо, президент Байден. Спасибо за понимание и мудрость отказаться от агрессивных санкций против тех, кто связан со строительством российского трубопровода «Северный поток — 2», который предназначен, чтобы направлять российский природный газ в Германию и на Запад по дну Балтийского моря в обход старой и нестабильной украинской транзитной сети.
Попытки Америки воспрепятствовать этому проекту, начатые Бараком Обамой и продолженные Дональдом Трампом, были ошибочной и недальновидной политикой, обреченной на провал. Она и провалилась, когда Байден просто признал реальность того, что почти завершенный трубопровод уже не остановить. Так что президент сделал вид, что все в порядке, и принял поражение.
Так он покончил со спектаклем, в котором Америка старалась надавить на Германию, ключевого союзника по НАТО, чтобы та отказалась от энергетической сделки, которую Берлин считает выгодной для собственных экономических интересов. Это очередной яркий пример внешнеполитического высокомерия, подпитывавшего международные отношения Америки с момента окончания холодной войны. Как написал The Wall Street Journal в редакционной статье, выступающей примером этой бессвязной аргументации: «Давать ревизионистской державе больше влияния над экономикой Европы не идет на пользу интересам США» (Право немцев и европейцев определять собственные интересы не имеет значения).
Однако у этого события есть и более глубокое значение. Предлогом для противодействия трубопроводу со стороны США выступает страх того, что он увеличит экономический и политический рычаг влияния России на Западную Европу. Однако Германия явно не разделяет эту обеспокоенность или более широкую антироссийскую истерию, отличительную черту внешнеполитического истеблишмента Америки. В противном случае она бы просто не пошла на это соглашение, каким бы выгодным для экономики оно ни было в краткосрочной перспективе.
Это говорит нам не только о том, что Америка должна перестать совать нос в подобные дела, но еще и о том, что ей, вероятно, следовало бы пересмотреть собственную антироссийскую одержимость и постараться найти с этой региональной державой общий язык в вопросах, требующих рассмотрения.
Это напоминает о знаменитом обращении президента Ричарда Никсона в начале 70-ых к стране, которую раньше он насмешливо называл «Красным Китаем». Никсон, противник коммунизма, подал стране прекрасный пример нового мышления и нового гибкого подхода к построению политики на международной арене. Китай и Америка считали друг друга непримиримыми врагами. Никсон намеревался изменить это. И у него получилось.
В результате сегодня, когда мы говорим: «Никсон едет в Китай», мы имеем в виду поразительный отказ от интеллектуальной инертности, которая, как мы в ретроспективе понимаем, сдерживала страну. Однако эта аналогия редко достигает уровня воображения и смелости Никсона.
Перед поездкой в Китай Никсон взял один из своих знаменитых желтых блокнотов и расчертил три колонки, озаглавив их: «Что они хотят», «Что мы хотим», «Что хотим мы оба». Затем он заполнил таблицу краткими описаниями того, что соответствовало указанным категориям. Это проясняло, что Никсон не намеревался привносить в эти легендарные переговоры внешнеполитическое высокомерие, которое сегодня излучает Америка. Он искренне хотел следовать фундаментальным интересам Китая в той мере, в какой мог, потому что знал: в противном случае особого смысла в поездке не будет.
Кроме того, он знал, что больше всего прочего китайские лидеры хотят, чтобы США признали принадлежность Тайваня Китаю. Так что он им его отдал. «Первый принцип, — сказал Никсон, — существует лишь один Китай, а Тайвань — часть Китая. Если я смогу контролировать нашу бюрократию, никаких больше заявлений не будет: статус Тайваня определен».
Это было поразительно. Он добавил, что Америка не станет поддерживать никаких движений за независимость на Тайване, поскольку Соединенные Штаты выступают за мирное разрешение тайваньского вопроса, а силы США будут выведены с острова, когда ситуация во Вьетнаме это позволит. Затем все оставшееся время он придерживался этой темы, обсуждая то, как объяснить этот решительный выход, чтобы защитить самого Никсона от политического давления дома.
Конечно, дома нападки были яростными, но Никсон вынес этот шторм и поспособствовал полной смене политики США в отношении Азии. Его обвиняли в том, что он продал тайваньцев, однако тайваньское правительство до сих пор существует. Сегодня, спустя полвека, становится ясно, что эта смелая политика, которая привела США к концепции «стратегической двойственности» в отношении Тайваня, подходит к концу. Кроме того, в последние 25 лет Америка позволяла Китаю обольщать и очернять себя в экономической и финансовой сфере. В то же время политика Никсона позволила принести мир в регион, который до и после Второй мировой войны был кипящим котлом нестабильности.
Давайте применим этот огромный внешнеполитический урок к отношению США к России. Если Германия стремится войти в сделку по трубопроводу с этой страной и отбросить ужасные предостережения США насчет вероятного предательства России, то, возможно, это сигнал, что щепотка смелости Никсона вполне может стоить свеч в отношениях США и России. Может возникнуть вопрос: а что мы можем потерять?
Конечно, риски существуют. Россия может ухватиться за гибкий подход США, чтобы подготовиться к действиям, направленным на подрыв положения Америки в мире. Но Никсон также мог многое потерять, однако шел вперед и в итоге сделал огромный вклад в глобальную стабильность. Что касается нынешней ситуации с Россией, риски смягчаются тем, что население США составляет 512 миллионов человек по сравнению с 145 миллионами в России; ВВП США — 18 триллионов долларов, а России — 1,6 триллиона. Учитывая эти цифры, истерия вокруг России в высших кругах официальных лиц Вашингтона просто не имеет значения. А добавьте еще экономическую и военную мощь Америки в качестве поддержки, и станет понятно, что закоренелый страх перед Россией, распространенный среди истеблишмента США, коренным образом не обоснован.
Так почему бы не пойти на гамбит, в основе которого будет лежать признание того, что Украина для современной России — это эквивалент тайваньского вопроса для Китая образца 1972 года. Не то чтобы Россия считает Украину неотъемлемой частью самой России (как Китай рассматривает Тайвань), она видит в ней часть собственного культурного наследия, входящего в вековую сферу влияния, а также часть ключевой геополитической зоны безопасности. Так что, если бы Байден хотел сымитировать смелость Никсона в видении и действиях, он бы сел с президентом России Владимиром Путиным и сказал бы:
«Первый принцип: Соединенные Штаты и Запад не имеют видов на Украину, которую мы теперь рассматриваем как часть вашей сферы влияния. Мы не будем пытаться вовлечь в НАТО такие страны, как Украина, Грузия или Белоруссия. Мы не будем стремиться привлечь эти страны на сторону Запада. Мы не будем посылать НКО в эти страны или в Россию с целью влиять на их политические системы или выбор лидеров. НАТО откажется от своей политики принимать новые страны на границе с Россией или возле нее. В то же время мы ожидаем, что вы с равной серьезностью будете уважать неприкосновенность всех западных стран, включая страны Балтии».
Вот тогда это будет похоже на поездку Никсона в Китай, но этого не произойдет. Никакого Никсона на горизонте нет, но эти размышления поднимают вопрос: как бы сегодня выглядели американо-российские отношения, если бы Америка и НАТО не приступили к вызывающей разлад политике окружения России методом расширения НАТО и если бы Америка не предприняла действий по свержению законно избранного режима на Украине в 2014 году?
Мы не можем знать ответа на этот вопрос, но поразмышлять стоит. В то же время нам остается утешать себя мыслью о том, что действия Байдена в отношении «Северного потока — 2», пусть даже это обычное признание реальности, являются по меньшей мере признанием реальности. Это лучше, чем то, что мы получили от Обамы и Трампа в этом вопросе.
Роберт Мерри — бывший вашингтонский журналист и исполнительный директор издательства, автор пяти книг по истории и внешней политики Америки, последняя его работа: «Президент Маккинли: архитектор американского века» (President McKinley: Architect of the American Century)».