Если от Дональда Трампа ждали, что его администрация пойдет России навстречу, то от его предшественника Джо Байдена ожидали прямо противоположного, то есть акцента на правах человека и демократии. Но не все так просто, что подтвердили уже переговоры двух держав о климате, тон которых был более чем дружественным. Неприятный сюрприз сторонникам жесткой политики в отношении России принесла и прошедшая неделя, когда американская администрация выразила свое согласие с завершением морского газопровода «Северный поток — 2».
Конечно, поднялась волна протестов, и ситуацию начали сравнивать то с Мюнхенским сговором, то с нарушением Будапештского меморандума 1994 года, в котором прописан отказ Украины от ядерного оружия, но аннексия Крыма Россией в 2014 году показала, что этот документ не имеет никакой силы. (Несмотря на то, что Россия не ратифицировала договор, она несла обязательства по нему и никогда этого не оспаривала; только однажды министр иностранных дел РФ Лавров абсурдно заявил, что Украина, с которой Россия подписывала меморандум, фактически является отличным от современной Украины государством).
Причины, которые подтолкнули администрацию Байдена к договору с Германией, не до конца ясны. Но если следовать самой простой логике, то Байден просто хочет улучшить евроатлантические отношения, в которых Германия — важный партнер. Нельзя также игнорировать и то, что после Трампа, который отстаивал интересы американских добытчиков, возлагающих надежды на экспорт в Европу, для Байдена ископаемые виды топлива — враг. Кроме того, мешать достройке газопровода становилось все труднее. В общем, США тратили бы силы на то, в чем при Байдене практически не заинтересованы.
Тем не менее поиски исторических параллелей могут ввести в заблуждение. Во-первых, Россия подумывала о строительстве газопровода через Балтийское море уже с момента распада Советского Союза. Таким образом, это не какая-то там внезапная путинская идея, как задушить Украину. Советские трубопроводы были проложены на Запад только в одном направлении — через Украину.
Из-за распада Советского Союза и постоянно растущих долгов, незаконных врезок и споров вокруг поставок стало понятно, что необходимо реагировать на ситуацию. В 1996 году завершилось строительство газопровода «Ямал-Европа», но и он не избавил Россию от 80-процентной зависимости от транзита через Украину. Кроме того, Александр Лукашенко оказался непростым партнером, который несколько раз воспользовался своей позицией в транзите российского газа и нефти против России. Построить газопровод так, чтобы он не проходил ни через одно другое государство, а энергоносители сразу попадали к потребителю, было более чем логично. При этом Россия, в первую очередь, заботилась о собственной безопасности (отсюда и разговоры о повышении транзитной безопасности), а уж потом об экономической выгоде. С чисто экономической точки зрения, конечно, дешевле полагаться на уже существующие мощности, особенно учитывая то, что в обозримом будущем вряд ли можно ожидать резкого роста потребления газа в Европе. Но так же, как Украина боится, что ее будут шантажировать газом, Россия опасается, что Украина будет шантажировать ее транзитом.
Второй факт в том, что с 90-х, когда бушевали споры о поставках газа, а также после 2009 года, когда произошел последний серьезный конфликт, связанный с перебоем в поставках, ситуация очень изменилась. Сейчас Украина не импортирует газ из России напрямую, и объем, который Газпром отправляет Украине, — это плата за транзит российского газа на Запад. Его доля в общем объеме российского экспорта в ЕС достигает примерно 40% (приблизительно 150 миллиардов кубометров, то есть 65 миллиардов кубометров, поступающих через Украину, и часть газа поступает в государства за пределами Европейского Союза). Весь потребляемый газ Украина закупает у других стран, хотя, что парадоксально, в подавляющем большинстве это все тот же российский газ. На деле это означает, что если Россия отрежет Украину от газа, та потеряет около пяти миллиардов кубометров газа. Неприятно, но для Украины не фатально.
Если бы Россия захотела отобрать еще больше, то ей пришлось бы сделать это за счет поставок в Германию, а для Москвы это, пожалуй, даже более болезненный вариант, чем для Европы. Россию, а точнее Газпром, немедленно заменили бы другим поставщиком. Европейский рынок по-прежнему важнее для Газпрома, а не наоборот (временные поставки российского газа в Китай пока больше «пиар», чем реальный разворот). Возможностей шантажировать заказчиков стало значительно меньше благодаря объединению энергетических сетей в Европейском Союзе и изменениям в контрактах. Прямые долгосрочные контракты между поставщиком и покупателем, зависящие от цен на нефть, сменились намного более краткосрочными, и ценообразование в них зависит от спроса и предложения. Например, Чешская Республика закупает свой газ в Роттердаме (в отличие от Словакии или Венгрии, которые напрямую контактируют с Россией). Газ продается на рынках так же, как нефть, хотя, разумеется, разница между ними есть уже хотя бы ввиду более простой транспортировки нефти.
Договор о транзите газа через Украину истечет в 2024 году (с 2021 года Газпром обязался переправлять через Украину 40 миллиардов кубометров газа). Учитывая мощность «Северного потока — 2» (55 миллиардов кубометров) и возможное решение проблем с NEL и OPAL (эти два газопровода непосредственно продолжают «Северный поток — 2», и, согласно условиям, половину их мощностей требуется предоставить конкурентам, которых на самом деле нет), до конца неясно, продлит ли Газпром контракт с Украиной. По крайней мере, скорее всего, нынешних объемов в нем уже не будет. Для Украины это обернется значительным сокращением транзитных сборов, а газ ей по-прежнему придется закупать. По-видимому, Газпром воспользуется своей более сильной переговорной позицией и не захочет подписывать многолетний контракт на транзит газа, а предпочтет краткосрочные договоры. С одной стороны, Газпром совершит ошибку, если положится, к примеру, на Турцию, куда ведет «Турецкий поток». С другой стороны, нигде не прописана обязанность пользоваться украинскими транзитными услугами до скончания веков. Помимо прочего, состояние газотранспортной системы, в которую украинцы вкладывают по минимум, тоже свидетельствует не в пользу Украины.
Что касается гарантий для Украины, то на первый взгляд они не кажутся убедительными. Обязанность наказать Россию, если она воспользуется газом в политических целях, — скорее фигура речи, особенно если учесть тесную связь между Россией и Германией в газовой сфере. Кстати, уже упомянутый Будапештский меморандум подтверждает всю шаткость подобных гарантий. С другой стороны, более тесная связь с Европейским Союзом и ее энергетической сетью может помочь Украине справиться даже с потенциальной угрозой прекращения поставок из России. Да, Украина потеряет доходы от транзита газа, но, в конечном счете, не такая уж это и катастрофа, как может показаться на первый взгляд.