Президент США Джо Байден снова малюет Россию разрушающейся державой, чья экономика ничего, кроме нефти и газа, не производит, но американцам лучше надеяться на то, что на самом деле он так не считает. И то, что это неправда, — лишь полбеды. Повторяя этот напев, лидеры США сами навлекают на себя неприятности, поскольку президент России Владимир Путин одновременно ненавидит и обожает, когда его недооценивают.
27 июля Байден сказал о Путине следующее: «Я общался с мистером Путиным, и у него сейчас настоящие проблемы. Он рулит экономикой, где есть лишь ядерное оружие, нефтяные скважины, и больше ничего. Ничего. Их экономика — какая там?— восьмая в мире. Он знает, что у него проблемы, и от этого, как мне кажется, он только опаснее».
У таких разговоров в политических кругах США давняя история. Например, покойный сенатор Джон Маккейн любил называть Россию «автозаправкой, которая прикидывается страной». Но реальность совсем иная.
По данным Международного валютного фонда, Россия занимает 11-е место в мире по номинальному ВВП в долларах, а с учетом паритета покупательной способности — 6-е, лишь немного уступая Германии. А поскольку Россия является девятой в мире по численности населения, это и в самом деле неплохо.
Росстат недавно оценил долю нефти и газа в ВВП России (включая вклад в другие сектора) и получил за 2020 год цифру в 15,2% — против 21,1% в 2018 году. Это почти вдвое больше, чем доля нефтегазового сектора в ВВП США (8%).
Путинские управленцы успешно выжимают все больше денег из внутренней экономики — и все меньше из энергоресурсов. Россия по-прежнему зависит от нефти и газа — на них приходится 27,9% доходов федерального бюджета — но в последние годы их доля и вправду значительно сократилась. В 2020 году совокупные поступления от налога на добавленную стоимость, акцизов и налога на прибыль предприятий впервые в российской истории превысили бюджетные отчисления от углеводородов.
Слезть с нефтяной иглы
Иными словами, никаких «настоящих проблем» с российской экономикой у Путина нет — не считая дисбаланса, коррупции и хилого роста. Непонятно и почему от экономического отчаяния он должен стать опаснее. (Здесь Бершидский в крайне вежливой форме не соглашается с Байденом, который сказал, что от чрезмерной опоры на нефть и газ Путин становится опаснее — прим. ред.) Наоборот, от настоящих невзгод в конце 1980-х и вплоть до 2000-х советские и российские лидеры делались податливее, а не агрессивнее.
Так что если Байден действительно сказал то, что думает, то он либо попросту не в курсе, либо делает упрощенные выводы из неверной информации. А это чревато неприятными последствиями.
Путин не выносит публичного унижения своей страны, как в ущерб интересам США обнаружил бывший босс Байдена Барак Обама. Когда Обама назвал Россию «региональной державой» с экономикой, истрепанной в клочья, Путин даже не скрывал, что счел это «неуважением». И вскоре после этого выпада США столкнулись с вмешательством России в Сирию, которое нарушило их ближневосточные планы и показало, что России по силам демонстрировать военную мощь далеко за пределами своего непосредственного окружения. Если кто-то считает, что Россия успешно вмешалась в президентские выборы в США в 2016 году — а многие демократы в этом, похоже, не сомневаются — то, выходит, эта демонстрация простирается до самого Белого дома.
Как убедительно доказал Путин, динамичная открытая экономика, которая производит популярные потребительские товары и программное обеспечение, далеко не единственная предпосылка для геополитического влияния. Наносить удары посильнее, чем положено по своему экономическому весу, сравнительно легко, когда хватает денег на передовое оружие и кадры высокотехнологичных головорезов. Плюс авторитарная политическая система позволяет принимать быстрые, нередко лично мотивированные решения. Недооценка столь ловкого игрока, как Путин, у которого в распоряжении огромная страна, не только злит его, но и подначивает набрасываться и проливать кровь при первой же возможности. Поскольку ситуация на Украине остается нестабильной, военное присутствие США на Ближнем Востоке сокращается, а значительная часть Африки находится в беспорядке, новые возможности продвигать российские интересы будут подворачиваться регулярно. Россия где-то выиграет — как, например, в Сирии и, возможно, Венесуэле, а где-то проиграет — как в Ливии и на Западных Балканах — но представлять серьезную угрозу интересам Запада она будет всегда.
К счастью для США, Байден не может недооценивать Россию так же сильно, как ему хочется всех убедить, — и уж по-любому не сильнее Обамы.
Например, в начале июньского саммита с Путиным он назвал США и Россию «великими державами» — как будто забыв об определении "региональная держава", по поводу чего верноподданически ликовали путинисты. Но тогда у Байдена была повестка: он не хотел, чтобы довольно бессодержательный саммит обернулся полной катастрофой. А теперь, с недавними пренебрежительными замечаниями, у него иная повестка: отвести критику от своей сделки с канцлером Германии Ангелой Меркель. Ведь Байдену ставят в вину, что Россия получила возможность достроить свой газопровод «Северный поток — 2» вопреки всем прошлым попыткам США этому помешать. Шпилька в адрес России в духе Маккейна, судя по всему, сработала: комментарий про «нефтяные скважины и больше ничего» потеснил уговор с Меркель из газетных заголовков.
Если же отделить действия от слов, то первая встреча с Путиным, ослабление давления на «Северный поток — 2» и отказ Байдена возложить вину за недавние крупные кибератаки в США непосредственно на российское правительство — все это говорит о том, что Байден окажет Путину больше уважения, чем Обама, хотя бы из предосторожности. К дальнейшему унижению он, кажется, не склонен: наоборот, изо всех сил старается показать, что ответит на любые враждебные действия со стороны Путина. В случае с Путиным это эффективнее, чем просто отмахиваться, ведь зная, что его воспринимают как угрозу всерьез, он будет осторожнее примериваться к агрессивным действиям.
Уважение к противнику — даже к такому, как Путин, которому чуждо само понятие честной игры, — как оружие бывает мощнее пренебрежения.