Волна протестов, которая год назад поднялась в Белоруссии, уже вписана в современную историю. Сложно переоценить тот факт, что это государство, зажатое между Россией на востоке, Украиной на юге, Польшей, Латвией и Литвой на западе, переживает крупнейший бунт гражданского общества с конца холодной войны. Эти события напоминают революцию 1989 года, чьи обещания о достоинстве и гражданских правах так и не осуществились. Но они по-прежнему звучат и имеют резонанс.
С тех пор как Белоруссия стала независимой от Советского Союза, во всех мало-мальски значимых областях страной управляет Александр Лукашенко — бывший председатель колхоза, который после победы на первых и единственных демократических выборах в стране в 1994 году подавил политическую оппозицию, монополизировал государственные средства массовой информации и вернул советскую символику. Несвобода стала частью повседневной жизни. Белоруссия — единственная европейская страна, где до сих пор применяется смертная казнь, обычно посредством выстрела в затылок, как в сталинские времена.
На драматические события в Белоруссии, судя по всему, повлиял целый ряд скрытых факторов: растущие проблемы в экономике, недовольство народа политической изоляцией страны, отрицание пандемии коронавируса со стороны Лукашенко — он называл ее «психозом», который можно вылечить водкой. Но последней каплей стали фальсификации на выборах 9 августа 2020 года. Выборы подтвердили статус-кво Лукашенко. Уровень его поддержки перед началом голосования оценивался в 15-20%, но он приказал избирательной комиссии сообщить, будто набрал 80% голосов. Этот неправдоподобный отрыв от соперников, граничащий с манией величия, лишь усилил недовольство народа его личной автократией.
Последующий бунт объединил сотни тысяч демонстрантов, и эта цифра особенно примечательно, если вспомнить об угрозе оппозиции в стране. От Бреста и Гродно на западе до Витебска и Гомеля на востоке общая цель объединила общественные группы, прежде почти не пересекавшиеся. Работники промышленности и государственные чиновники. Академики и пенсионеры. В отдельные дни на улицы выходили в общей сложности до 5% всего населения. Это было национальное пробуждение, всеобщая акция разрыва с постсоветским самоопределением страны.
Троих официальных соперников Лукашенко — популярного блогера Сергея Тихановского, дипломата Валерия Цепкало и банкира Виктора Бабарико — еще перед выборами либо арестовали, либо вынудили бежать из страны. Лукашенко был не способен представить себе, что женщина тоже может бросить ему вызов, так что он позволил женам двоих вышеназванных конкурентов выставить свои кандидатуры — Светлане Тихановской и Веронике Цепкало. Позже к ним присоединилась Мария Колесникова, которая была главой предвыборного штаба Бабарико. Это трио стало лицом оппозиции. И многое говорит о том, что Тихановская, которой тоже позднее пришлось бежать, и есть настоящий победитель на выборах.
То, что сейчас происходит в Белоруссии, — это политическая революция, в которой с самого начала доминировали женщины как среди лидеров, так и по масштабам участия. Первый женский марш состоялся в первую же субботу после выборов. За ним последовали так называемые марши пенсионеров и инвалидов. Манифестации, организованные на основании принципов ненасилия и «инфраструктуры заботы», были из ряда вон выходящими как в политических, так и в эстетических проявлениях. Не было ни баррикад, ни трибун, не «обращений к народу». Важной символической фигурой стала 73-летняя Нина Багинская, ветеран-диссидент, у которой за многие годы накопилось столько штрафов за протестную деятельность, что власти попытались продать ее жилье с молотка. Правда, никто не осмелился его купить.
На ранней стадии протестов режим хранил молчание и отступал, а его силовой аппарат был обезоружен мощью молчаливого и спонтанного бунта. Но вскоре все изменилось. Лукашенко сам вышел на улицу с автоматом и угрожал демонстрантам. Когда Москва пообещала ему экономическую и политическую помощь, и стало ясно, что армия и службы внутренней безопасности сохраняют лояльность, резко возрос масштаб репрессий: около 40 тысяч человек были за год приговорены по ускоренной судебной процедуре к штрафам или тюремному заключению.
Тексты написаны в пылу битвы. Важной темой стала память о прошлом. Один из лозунгов протестующих — «Не забудем» — повторяется то по-белорусски, то по-русски. Речь идет об убитых демонстрантах, память о которых белорусские власти стараются искоренить, а в более широком смысле — и о прошлом. На всем постсоветском пространстве оно сохраняет неизбывную актуальность — от живых еще травм советской эпохи, таких как сталинский террор, Вторая мировая война и Чернобыль, до экономических кризисов 1990-х годов. Для многих семей жизнь поколениями была историей непрекращающейся борьбы.
Культура и ее символы в Белоруссии занимают особое место. Одно из произведений антологии повествует об ежегодных мероприятиях в память о тысячах жертв сталинских репрессий в Куропатах — лесном урочище под Минском, где были убиты в том числе и более сотни деятелей белорусской культуры: поэтов, музыкантов, ученых. Когда в прошлом августе начались массовые аресты мирных демонстрантов, люди выстроили более чем девятикилометровую живую цепь от этого места до изолятора на Окрестина, одной из самых печально известных тюрем режима. Позже тех людей арестовывали и избивали, что лишь доказывает, что репрессии режима против собственных граждан — это тоже война с памятью.
В Белоруссии продолжается подспудная конфронтация властей с поэзией, литературой и музыкой как силами, способными мобилизовать людей. Как отмечают авторы антологии, режим осознал, что белорусский протест уходит корнями в движение, формулирующее свои требования не только в форме лозунгов, но и с помощью символов и художественных средств. Часто это происходит вдалеке от главных улиц и центров городов. Концерты, поэтические вечера, даже детские спектакли на этом фоне перестают быть нейтральными, а превращаются в многослойные акции с политическим смыслом.
Так и бело-красно-белое знамя, этот символ независимой белорусской республики, стало мощным знаком нового национального самоопределения. Если верить белорусским и российским СМИ, а также их эхо-камерам на Западе, это знамя — «фашистский» символ. Но для протестующих в Белоруссии это прежде всего напоминание о том, что правление Лукашенко с его советским красно-зеленым флагом — аномалия, так же как и его местечковый национализм и ненавистнические высказывания о женщинах, сексуальных меньшинствах и оппозиции.
Осенью акты мести Лукашенко собственному народу участились. Периодически ограничивался или блокировался доступ к телевидению и интернету. В общественных местах и транспорте начались проверки. Полицейские и группы добровольцев в гражданской одежде и балаклавах регулярно устраивали рейды в жилых районах. Их задачей было внушить людям чувство небезопасности и непредсказуемости. Следы этого ужасают.
Августовские протесты в Белоруссии разразились через 40 лет после основания свободного профсоюзного движения «Солидарность» в Польше. И оба этих события выглядят одинаково невероятными. Польша была в те времена полностью советизированной базой для Красной Армии и ее ядерного оружия. Мало кто мог вообразить, что прочно укоренившееся руководство падет всего через какое-то десятилетие. Точно так же и выживание Белоруссии Лукашенко зависит от доброй воли Москвы, а Западной Европе остается лишь роль пассивного наблюдателя, на первый взгляд не способного и не желающего влиять на ход событий в непосредственной близости от своих границ.
Но импульс, в свое время давший жизнь «Солидарности», еще не иссяк. Становление демократии в Центральной и Восточной Европе никогда не было линейным, то и дело происходят откаты. Многие страны, в том числе Белоруссия и Украина, колеблются между двумя все более антагонистическими гравитационными полями, двумя разными моделями общества, — ЕС и Россией. Но история не предопределена.
В голосах, которые мы слышим из Белоруссии, звучит уверенность в победе и вера в способность страны самостоятельно определять свою независимую самобытность и свое место в мире.