Вот что вам нужно помнить: соедините шарлатанство с идеологическим безумием, безжалостностью и высокотехнологичной военной мощью — и все готово для мирового катаклизма.
Мародерствующие польские войска были виновны в четырнадцати военных инцидентах на польско-германской границе восемьдесят лет назад. Не желающее мириться с этим немецкое правительство почувствовало себя вынужденным приказать армии дать ответ — и началась Вторая мировая война. По крайней мере, Адольф Гитлер хотел бы, чтобы все в это поверили. В тот день нацистский диктатор сообщил Рейхстагу (немецкому парламенту), что он «решил поговорить с Польшей на том же языке», который Польша использовала, применяя вооруженную силу в течение нескольких месяцев до начала боевых действий. «Этой ночью, — заявил Гитлер, — польские регулярные войска обстреляли нашу территорию… С 5:45 утра мы отвечаем огнем, и отныне их снаряды будут встречать наши снаряды». Другими словами, Польша первой вступила в драку, а подвергнувшаяся нападению Германия приняла ее. На самом деле Гитлер просто объединил усилия с другим диктатором, Иосифом Сталиным, который ранее стремился к членству в Оси, но получил отказ. Вместо этого нацистские и советские тираны подписали договор о ненападении, так называемый пакт Молотова-Риббентропа, согласно которому они согласились разделить Польшу между Германией и Советским Союзом и передать балтийские государства Москве в качестве признания здесь ее сферы интересов. 1 сентября 1939 года Гитлер приказал вторгнуться в страну, которая имела несчастье находиться между его Германией и сталинским Советским Союзом, и обвинил во всем жертвы этого вторжения и их западных союзников. Что ни говори о нем, но «богемский капрал» («вчерашним ефрейтором» или «богемским капралом» презрительно называл Гитлера престарелый рейхспрезидент Веймарской Республики Пауль фон Гинденбург, из рук которого Гитлер получил власть в 1933 году — прим. ред.) ставший немецким деспотом, был большим мастером пассивно-агрессивной дипломатии и военной стратегии.
Соедините шарлатанство с идеологическим безумием, безжалостностью и высокотехнологичной военной мощью — и все готово для мирового катаклизма. Особенно когда слабое сопротивление великих внешних сил дает хищникам полную возможность для достижения своих целей.
Может ли что-то подобное случиться через восемьдесят лет? Конечно. Наступление авторитаризма несколько ослабло после холодной войны, но авторитаризм никогда не умрет. Он возвращается в такие точки планеты, как Москва, Пекин, Пхеньян и Тегеран. Тем временем военные технологии, похоже, переживают революцию с появлением направленной энергии, гиперзвука, различных беспилотных платформ и искусственного интеллекта. Противодействие новым авторитарным режимам не оказалось ни особенно быстрым, ни особенно решительным. Сейчас не сентябрь 1939 года, но мир не преодолел тех крайностей, кульминацией которых стала прошлая мировая война.
Не будем обманывать себя.
Чем новая мировая война будет напоминать и отличаться от Второй мировой войны? Природа стратегического соперничества и войны никогда не меняется. Это интерактивная, страстная борьба воли между соперниками, решившими добиться своего — и при необходимости силой оружия. Гитлер умело сыграл на прошлых германских обидах, особенно на Версальском договоре, положившем конец Первой мировой войне. Версаль, напоминал он Германии, разбросал этнических немцев по разным странам; он воздвигнул стену между собственно Германией и Восточной Пруссией, расчленив страну; он потребовал большие репарации за Великую войну; и, что наиболее возмутительно, заставлял немцев признать свою вину в кровопролитии. Гитлер настаивал на том, чтобы немцы снова взяли в руки оружие, чтобы вернуть утраченную честь и захватить природные ресурсы, необходимые им для завершения своего великого националистического мирового похода.
Отсюда и решение Гитлера вторгнуться в страну его бывшего партнера по пакту о ненападении в 1941 году. Даже Сталин был настолько потрясен его лицемерием, что последний поезд с российским сырьем, направлявшийся в Рейх, пересек советскую западную границу, уже после того, как первые немецкие войска пересекли ее, направляясь на восток. Разве может быть какая-то честь у тоталитарных деспотов?
Обращение Гитлера к прошлому величию, реальному или воображаемому, должно показаться нам вполне знакомым. Иранцы жаждут возродить золотой век Персидской империи, когда ее власть распространилась настолько далеко, что персам вполне достижимым казалось даже покорение Европы. Приготовьтесь получить резкое возражение, если вы назовете Персидский залив Арабским заливом — на чем по вполне понятным причинам настаивает Пентагон — в пределах ушей любого иранца. Президент России Владимир Путин однажды назвал крушение Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой» двадцатого века. Создание новой империи, в которой доминирует Россия, могло бы обратить эту катастрофу вспять. Коммунистический президент Китая (так в тексте — прим. пер.) Си Цзиньпин с надеждой говорит о «китайской мечте». Осуществить его мечту — означает вернуть каждый дюйм земли, когда-то находившейся под властью династического Китая, и изгнать плохие воспоминания о «столетии унижения» со стороны имперских держав, тем самым вернув себе национальное достоинство и суверенитет.
Такие мечтания возрождают дух 1939 года.
Могут ли жаждущие земель и славы современные авторитарные режимы заключить долговременный союз, или «ось» типа, той которая связывала Германию, Италию и Японию друг с другом? Возможно. Даже немногочисленные узы взаимной привязанности могут сплотить вместе лигу злодеев, и им, возможно, даже удастся какое-то время сотрудничать, пока их видения нового регионального или мирового порядка не вступят во взаимный конфликт. Германия и Япония могли политически стоять вместе, потому что находились по разные стороны света. (По той же причине они принесли друг другу мало пользы). Или, что более вероятно, современные наследники Гитлера и Сталина могли бы заключить своего рода временный договор о ненападении, некий модифицированный пакт Молотова-Риббентропа, чтобы получить часть того, чего они страстно хотят, отложив на некоторое время неизбежные конфликты между собой.
Давайте посмотрим, кто сегодня мог бы сыграть историческую роль Польши — то есть страны, зажатой между двумя агрессорами и уязвимой для вторжения и раздела? Если бы Китай и Россия сегодня заключали бы сделку, подобную предвоенной, то прямых кандидатов было бы немного. Монголия подошла бы с чисто географической точки зрения, находясь прямо между ними. Корея — это полуостров, расположенный на суше в Восточной Азии, граничащий как с Китаем, так и с Дальним Востоком России. Казахстан расположен к западу от Китая и к югу от России и когда-то находился под властью Советского Союза. Но ни одно из этих предположительных приобретений не кажется особенно выгодным с точки зрения Пекина или Москвы. На самом деле, если бы нынешние китайские властители устремили свой алчный взор на север, их взгляды обратились бы на русскую Сибирь так же быстро, как и на Монголию. Территориальный голод — это и есть территориальный голод. Но это означало бы проблемы для китайско-российского партнерства.
Однако если перенести логику сентября 1939 года в Тихий океан, то наиболее неуютно почувствует себя здесь Япония. Японские острова составляют северную дугу «первой островной цепи» Азии. У Токио и Москвы есть нерешенные территориальные проблемы на Курильских островах на севере. Пекин претендует на находящиеся под японским управлением острова Сенкаку далеко на юге, и время от времени задумывается о том, кто на самом обладает суверенитетом над Окинавой и архипелагом Рюкю. Если Китай и Россия смогут ослабить или даже разрушить договор безопасности между Японией и Соединенными Штатами, то вряд ли будет так уж неправдоподобно предположить, что они могут отобрать острова у изолированной в дипломатическом и военном отношении Японии.
«Финляндизированная», лишенная мощного союзника и ослабленная Япония отлично устроила бы и Москву, и Пекин. Они с удовольствием возложат на нее вину за все ее исторические прегрешения и постараются максимально нейтрализовать своего прошлого и (потенциально) будущего врага, вобрать в себя (хотя бы частично) ее территорию и огромные морские пространства вокруг них, и, таким образом, обеспечить себе коридоры для безопасного прохода своих военных и торговых флотов в западную часть Тихого океана. Этим они фактически обнулят все усилия Запада по созданию «первой островной цепи» сдерживания, которая составляла основу американской стратегии в Тихом Океане с 1950-х годов. Другими словами, чтобы не испытать судьбу довоенной Польши, японские руководители не должны спать спокойно. Со своей стороны, американские лидеры должны задуматься, не сыграют ли они роль британских и французских государственных деятелей 1930-х годов — лидеров, которые думали, что могут умиротворить Гитлера, утолив его ненасытную жажду территорий, имперского статуса и чувства отмщения.
То, что Москва и Пекин когда-нибудь развалятся — и, по всей вероятности, обрушатся друг на друга ради добычи в будущем — станет малым утешением для Японии, лишившейся своих важных владений на отдаленных островах, или для Америки, изгнанной из западной части Тихого океана.
В итоге, сегодня в Восточной Азии витает дух 1930-х годов. Но если природа геополитической борьбы никогда не изменится, конкретная ситуация в каждом регионе и в каждую эпоху все время меняется. Как технологии и методы ведения войны, разработанные за огромный исторический период, прошедший со времен Гитлера и Сталина, могут повлиять на ход будущей войны?
Начнем с очевидного: сейчас ядерный и ракетный век, тогда как атомное оружие и управляемые ракеты были нереальной фантастикой в те времена, когда Гитлер приказал немецкой армии вторгнуться в Польшу. Ситуация вокруг Японии сегодня заметно отличается от тогдашней ситуации в Польше, и не только в географическом отношении. В Японии находятся вооруженные атомным оружием союзные ей вооруженные силы США. Можно сейчас только задаваться вопросом, дал бы Гитлер зеленый свет для трансграничного удара по Польше в сентябре 1939 года, если бы на ее земле были бы размещены британские или французские войска, размахивающие оружием Судного дня?
И это обнадеживает.
Таким образом, лишение Японии американской поддержки и недопущение разработки ею собственных средств ядерного сдерживания были бы прекрасными прекурсорами (или катализаторами) каких-то российско-китайских действий против островного государства. В свете этого тем более важно поддерживать прочность американо-японского альянса. Сохраняйте прочными транс-тихоокеанские связи, и ядерное сдерживание может сработать. Но как насчет принимаемых сейчас повсюду на вооружение экзотических неядерных технологий и тактик? Если, как предупреждает Центр исследований США при Сиднейском университете, ракетчики и авиаторы Народно-освободительной армии Китая смогут ударом с юга за короткое время вывести из строя базы союзников в Японии и нанести обезоруживающие бомбовые удары по союзным силам, а российский военно-морской флот и ВВС организуют мощную атаку с севера, чтобы еще больше рассредоточить и ослабить обороняющихся, то Пекин и Москва могут выиграть достаточно времени для достижения своих целей. Они могут справиться с этим до того, как основные американские войска смогут под огнем пересечь Тихий океан, чтобы остановить агрессию.
Такая ситуация может вынудить Вашингтон заплатить ужасную и очень опасную цену путем разрыва договора безопасности с Токио. С точки зрения Москвы и Пекина, лучше всего, если бы российско-китайские объединенные силы смогли бы добиться этого, не преодолевая ядерный порог. Предсказываю ли я повторение событий сентября 1939 года? Ничуть. Западные державы слишком долго не воспринимали Гитлера всерьез. Они дали Германии время для перевооружения и начала агрессивных действий против Рейнской области, Чехословакии и, в конечном итоге, Польши. Сейчас час уже поздний — но еще не так уж и поздно. До тех пор, пока мы серьезно воспринимаем сегодняшние авторитарные режимы, пытаемся представить себе, что они могут предпринять, вырабатываем собственные контрстратегии и укрепляем собственные вооруженные силы, мы можем конкурировать с ними с хорошими результатами.
И отчасти за это мы будем благодарить кровожадного «богемского капрала». В этом и заключается ирония истории.
_______________________________________________________________________________
Джеймс Холмс — заведующий кафедрой военно-морской стратегии им. Дж.К.Уайли военно-морской Академии США и автор выходящего вскоре "Краткого руководства по морской стратегии».