Почти 20 лет прошло с тех пор, как Джордж Буш начал то, что после теракта 11 сентября в США сам он назвал «глобальной войной против терроризма». Критики тут же заметили, что в этом заявлении каждое слово сомнительно: действительно ли речь идет о глобальной кампании, правда ли, что война — это лучший метод, не касается ли на самом деле все это лишь нескольких государств-неудачников вроде Афганистана, Пакистана, Сомали и других, где обосновались воинствующие исламисты? Другие критики поинтересовались, чем же будет определяться победа в войне против терроризма. Как мы узнаем, что победили, задались они вопросом. Вопрос о том, что есть победа, преследовал войны в Ираке и Афганистане, которые выигрывались и проигрывались не один раз. Барак Обама выиграл президентские выборы в 2008 году, пообещав вывести США из «глобальной войны против терроризма». Обама быстро завершил то, что тогда большинство считало «глупой войной» в Ираке. В первые годы правления Обамы война в Афганистане еще не считалась «глупой». Так что там Обама как раз подстегнул боевые действия, в 2009 отправив в страну мощное военное подкрепление, чтобы создать образ победы. Это ему не удалось. Через некоторое время после того, как мы разменяли второе десятилетие 21 века, начали считать глупой и войну в Афганистане — ее нельзя было выиграть, не заплатив неприемлемую для американского народа цену.
Обама протестовал против выражения «глобальная война против терроризма» и говорил вместо этого об организациях «буйных экстремистов», из-за чего над ним насмехались его политические противники. Они считали, что у Обамы не хватает смелости сказать, что все «буйные экстремисты», с которыми тогда боролись США, были воинствующими исламистами. А Дональда Трампа в его собственных кругах как раз восхваляли во время его первой избирательной кампании за то, что он использовал слова, которые в середине 2010-х называли «тремя волшебными словами»: «радикальный исламский терроризм». В своей нашумевшей злобной инаугурационной речи в 2017 году Трамп заявил, что радикальный исламистский терроризм «нужно полностью стереть с лица земли». И факт в том, что это сделать по большому счету удалось: хотя почти никто и не считает, что честь за победу над ИГИЛ (запрещена в России) принадлежит Трампу, количество исламистских терактов в Европе с конца 2017 года действительно значительно уменьшилось, а в горячие точки на Ближнем Востоке и в Азии стало приезжать гораздо меньше иностранных радикализовавшихся граждан. И так далее. В 2020 году первые за 20 лет в преддверии президентских выборов в США террористическая угроза со стороны воинствующих исламистов не была главной темой, и это, вероятно, уменьшило шансы Трампа на переизбрание. Его преемник Джо Байден выполнил свое обещание полностью вывести американские войска из Афганистана. Поэтому разумно будет объявить, что эпоха «глобальной войны против терроризма» закончилась, и жить дальше.
И падение Афганистана, включая теракт у аэропорта Кабула на прошлой неделе, этого не меняет. Напротив, отличительным признаком той «глобальной войны против терроризма» было то, что она сама себя подпитывала и по ходу действия постоянно создавала США и Западу новых врагов, включая Вилаят Хорасан, группировку, взявшую на себя ответственность за теракт у аэропорта Кабула. Тут же стали проводить параллели между падением Афганистана и падением Сайгона в 1975 году. Но ведь эффекта домино в регионе, которого многие эксперты так боялись, так и не произошло. Взамен США и Вьетнам сегодня стали союзниками и вместе противостоят Китаю. Тот же сценарий, вполне возможно, повторится и в будущих отношениях между США и Афганистаном. Пусть война в Афганистане и окончилась невероятно горько, важно помнить, что удобного момента выйти из нее у США никогда и не было. Долгие войны в Афганистане и Ираке ослабили, а не усилили США и западный мир. Вот почему два больших геополитических соперника Запада Россия и Китай очень хотели бы, чтобы США остались в Афганистане и продолжили тратить там свои ресурсы. Байден об этом в своей речи после отвода войск так и сказал.
После терактов 11 сентября многие политологи полагали, что 21 век станет столетием США. Но похоже, это будет столетие Китая. С каждым днем становится все более очевидно, что война против терроризма лишь заполнила промежуток между двумя холодными войнами: оставшейся в прошлом против Советского Союза и быстро приближающейся новой — против Китая. Почти непостижимые расходы на войну против терроризма (в американских СМИ часто говорят о шести триллионах долларов) вместе с невероятно пристальным вниманием, которое США уделяли исламскому миру, ускорили и упростили рост Китая. «Глобальная война против терроризма» вместе с развитием Китая прямо и косвенно способствовали другим плохим глобальным тенденциям, которые мир переживает сегодня: упадок демократии во всем мире на протяжении 15 лет, согласно отчету Freedom House, масштабные и многочисленные нарушения прав человека США, Россией, Китаем и другими, кто вел свои собственные войны против терроризма, значительный рост торговли оружием за последние 20 лет, невероятные потоки беженцев в тот же период, серьезная цифровая слежка за политическими диссидентами по всему миру с помощью программ, пришедших с войны против терроризма, и так далее.
Новая холодная война — между США и Китаем — станет иной, нежели была прошлая —против Советского Союза. Китайская политическая система гораздо более динамичная, а экономика Китая гораздо сильнее, чем была советская. Со временем Китай применит свою экономическую силу для того, чтобы набрать и военную мощь. В то же время связи между Китаем и США/ЕС в том, что касается торговли, студенческих обменов, туризма и многого другого гораздо теснее, чем были с Советским Союзом. Китай будет угрозой, важным торговым партнером, а также, как сейчас говорят, системным соперником США и ЕС одновременно. США и ЕС нужно будет укрепить демократию в мире, стабилизировать Ближний Восток, сохранить НАТО, попытаться лучше сотрудничать с Россией и сделать много чего еще, чтобы уравновесить Китай. В то же время нам придется работать вместе с Китаем в сферах торговли, глобальных климатических проблем, борьбы с пандемией и по многим другим важным вопросам. На этом фоне было стратегически правильным решением уйти из Афганистана, объявить, что «глобальная война против терроризма» окончена и жить дальше, выстраивая наши отношения с Китаем.