Недавно, общаясь с журналисткой белорусского независимого медийного ресурса, пришлось еще раз сфокусироваться на основных моментах воплощения украинского языка в качестве государственного, причем в контексте сравнения состояния национального языка в соседней Белоруссии, где расстояние между народом и властью едва ли не самое значительное за последние десятилетия.
Одним из мощных пусковых механизмов и катализаторов ценностей для утверждения на Украине украинского языка как государственного стала гибридная война, которая, к сожалению, продолжается на Украине уже восьмой год подряд. Вопрос подтверждения украинской идентичности, начиная с Евромайдана, в большой степени проходил благодаря использованию во взаимоотношениях именно украинского языка. И это — наш фактор свободы, самоуважения, достоинства.
Еще одним, более ранним импульсом, стал языковой Майдан 2012 года, когда Верховная рада Украины приняла закон об основах государственной языковой политики, по которому русский язык, вопреки конституции, приобрел статус регионального. Это было примерно в то время, когда подписывались Харьковские соглашения. Появлялась газовая удавка. Уничтожался Черноморский флот. Министром обороны стал гражданин РФ. На культуру, образование, инновации не было ни сил, ни времени, ни средств. Когда за вышиванку или проукраинскую риторику можно было оказаться в тюрьме. Стать преследуемым властью. Попасть за решетку за политическую позицию.
Но дальше был ключевой учредительный стимул — консолидация демократических сил в парламенте VIII созыва, который, в частности, принял исторические гуманитарные законы — о науке, образовании, языке. Закон Украины «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного» не из простых, ведь он появился только на двадцать восьмом году независимости. Для того, чтобы он, наконец, состоялся мы, среди прочего, опирались на опыт стран Балтии, которые, как и мы, прошли колонизаторские времена руссификации. Там языковое законодательство приняли вместе с основанием государственных институтов еще в начале 1990-х годов. Принимая свою конституцию, они среди ключевых приоритетов прописали защиту и развитие государственного языка. Ведь это и является защитой собственной идентичности. Членство тех стран в ЕС и НАТО — подтверждение стратегических намерений и закономерных результатов.
Если сравнивать Украину и Белоруссию, то путь, который сейчас проходят белорусы в борьбе за собственную идентичность, существенно отличен от украинского. Но языковая картина четкая и очень схожая: в условиях зыбкой государственности собственный язык и культура являются прибежищем и местом силы национальной идентичности. Как на Украине должен быть украинский язык, так и нет другой страны, где белорусский язык мог бы себя так комфортно чувствовать, как в Белоруссии. Но здесь ключевой вопрос: какой тип развития выбрала политическая система той страны — показательную демократию, скрытую диктатуру, очевидную государству-сателлиту или что-то другое? Соответственно, имеет ли соседнее государство силы и ресурсы развивать титульный язык, когда их вожди в поисках «врагов народа» как среди политиков, так и его интеллигенции? Не стал ли белорусский язык экзотикой, которой пользуются небольшие группы? Почему нобелевский лауреат Светлана Алексиевич — персона нон грата у себя дома?
Отвечая на вопрос белорусской журналистки — что нужно делать в Белоруссии, чтобы стать на победоносный путь развития белорусского языка как государственного, — я сказал, что для того, чтобы белорусский язык вернул себе права языка общения благородных, воспитанных, адекватных людей, должна быть эффективная государственная политика. Соответственно, должно быть законодательство, направленное на развитие и функционирование государственного языка. В том числе, в органах государственной власти, местного самоуправления, в образовании, культуре, международной деятельности, на телевидении. И что важно, белорусский язык должен стать вторым иностранным, особенно для студентов, приезжающих на учебу в Белоруссию. К сожалению, власти соседней страны идут по пути самоизоляции, точнее, тотальной самоокупации. Страдает народ, гибнет язык, иллюзорное будущее.
Каждая нация может быть могущественной только тогда, когда она прочная изнутри. Когда незыблемым является убеждение — «кто мы». В нашем случае все мы — граждане свободной, европейской державы, которая, воюя за свою независимость в условиях гибридной войны, продолжает защищать украинский язык. Развивать его от Берегова до Краматорска, от Нежина до Николаева. А он, растерзанный, однако сохранившийся, — основа основ национальных интересов.