Когда я бывал в Европе, будь то в бывших коммунистических странах или в странах Западной Европы, я постоянно слышал об отвращении к тому, что делает с ними и их детьми американская массовая культура. В Польше учитель средней школы сказал мне, что в его стране нет учреждения или силы, которые оказывали бы более сильное влияние на польскую молодежь, чем социальные сети, через которые распространяется западная массовая культура и ее идеалы. Я полностью на стороне этих людей. Недостаточно сказать: «Просто возьми и выключи это». Ладно, хорошо — а как насчет того, что большинство людей не выключат это? Что мы все должны жить в обществе, развращенном этими людьми?
Итак, вчера вечером самая влиятельная на планете массовая культура объявила о своем решении относительно лучшего из музыкальных видеоклипов, которые она выпустила в прошлом году. Главный приз на премии Video Music Awards достался:
«Рэпер Лил Нэс Икс (Lil Nas X) получил главный приз за видеоклип года с со своим синглом «Монтеро («Назови меня своим именем»)» ("Montero (Call Me By Your Name),"), а затем начал свою благодарственную речь, поблагодарив за «гей-повестку». Этот видеоклип также победил в номинации за лучшую режиссуру и лучшие визуальные эффекты».
Вы, наверное, помните, что в этом видео есть кадры, в которых дьявол совершает содомское совокупление с исполнителем. Сцена весьма откровенная.
Нечто подобное мы уже наблюдали и раньше. В книге «Жить не по лжи» (Live Not By Lies):
«Поколение писателей и художников, живших после Первой мировой войны, было отмечено принятием и восхвалением антикультурных философий и выступает в качестве способа продемонстрировать презрение к сформировавшимся иерархиям, институтам и образу мышления. О некоторых писателях, которые прославляли жажду власти, Ханна Арендт (Hannah Arendt) сказала: „Они читали не Дарвина, а маркиза де Сада″.
Ее довод заключался в том, что для оправдания своей трансгрессивности эти писатели не использовали приемлемые интеллектуальные теории. Они погрузились в то, что является самым низким в человеческой природе, и считали это актом освобождения. Вывод Ханны Арендт о послевоенных элитах, которые безрассудно не считались с благоприличием и условностями, легко можно применить к тем, кто в наши дни отвергает либеральные принципы, такие как справедливость, отсутствие расовых предрассудков, свобода слова и свобода объединений, считая их препятствиями на пути к равенству. Арендт писала:
„Представители элиты совсем не возражали заплатить ценой разрушения цивилизации ради забавы видеть, как те, кто в прошлом неправедно был исключен из нее, силой прокладывают свой путь в это общество″.
Отношение к трансгрессивной сексуальности как к социальному благу не было новшеством сексуальной революции. Как и современный Запад, прежняя имперская Россия также была охвачена тем, что историк Джеймс Биллингтон (James Billington) назвал „озабоченностью сексом, совершенно не имеющей аналогов в более ранней русской культуре″. В рядах социальной и интеллектуальной элиты был распространен сексуальный авантюризм, воспевание извращений и всевозможные проявления чувственности. И это было характерно не только для элит: утешение в сексе находили и представители трудящихся масс, изолированные в городе, без церкви, которая сдерживала бы их сознание чувством вины, или деревенских сплетен, которые заставили бы их испытывать чувство стыда.
Отмена официальной цензуры после революции 1905 года сняла все барьеры на пути эротической литературы, что привело к возрождению интереса к сексуальной страсти. „Чувственность того времени была в самом интимном смысле демонической″, — пишет Биллингтон, подробно описывая, как фигура дьявола стала романтическим героем для художников и музыкантов. Они восхищались дьявольской готовностью ни перед чем не останавливаться, чтобы удовлетворить свои желания и проявить свою волю».
Что нам делать с культурой, которая не только создает продукт, ставший культовым видеоклип, в котором гей с готовностью отдается дьяволу, но и называет этот продукт лучшим видеоклипом года? Это то, что покойный Филип Рифф (Philip Rieff) назвал «умерщвлением». Здесь речь идет не о жизни. Здесь воспевается смерть. Это нигилизм, и он ведет к гибели.
Вот кем мы, американцы, стали. Это не шутка. Не обязательно верить в дьявола, чтобы понять, что это зло, и что на этом все не заканчивается. Если вы пропустили опубликованную в прошлом году впечатляющую статью Питера Саводника (Peter Savodnik), который пытается понять нашу современную культуру сквозь призму русских романов XIX века, более или менее предсказавших грядущую тоталитарную революцию, вернитесь и прочитайте ее. Вот небольшой отрывок из этой статьи:
«Мы знаем, чем это закончилось. И тем, кто забыл, или просто слишком юн или необразован, чтобы иметь возможность узнать, чем разрушение памятников обернулось в России, — всем им мы должны напомнить, причем снова и снова. Вспомните судьбу сопротивлявшихся. Все, кто подвергал русскую революцию сомнению, возражал против хоть каких-либо из ее целей и методов, — все такие люди были объявлены в худшем случае бойцами из стана врага — со всеми вытекающими. В худшем — их отбросили как инвалидов мысли, несчастных неудачников, чье ложное мышление препятствовало прогрессу. В конце концов и тех, и других «зачистили». В конце концов выяснилось, как теперь и у нас в США, что есть лишь один метод доказать, что ты не враг и избежать зачистки. Надо указать на других, более опасных врагов прогресса. Неважно, являются эти враги настоящими супостатами или лишь плодом вашего воображения. Только идиоты в таких случаях заботятся о правде. В тех условиях надо было выживать, а не думать о правде. Правды просто не было больше. Главное было — держать голову пониже, а если приходилось плохо — обрушиваться с обвинениями на других. Обвиняй, обвиняй! Или, как говорят в США, лучшая оборона — это нападение, лучшее оправдание — это мощное обвинение в адрес кого-то другого. По мере того, как репрессии усиливаются, всегда надо «сигнализировать» активнее и активнее, называть побольше имен, разоблачать все новые и новые «мысле-преступления». И так до тех пор, пока на месте страны [СССР тогда, США сейчас] не останется обескровленный и обессмысленный труп с населением, которое как будто переселили сюда из других мест: так у него мало старых корней и привязанностей».
Вам уже надоело слушать, как я это говорю. Я знаю. И я уже устал говорить это. Но надвигается что-то ужасное. Дом в огне. Имеющие глаза — да увидят. А потом пусть действуют.