В течение последних 18 лет, хотя и с некоторыми перерывами, я была одной из нескольких десятков иностранных специалистов по России, которых приглашали провести несколько дней, слушая и беседуя с нашими российскими коллегами из различных сфер.
Эти встречи, которые начинались с разовых мероприятий, призванных улучшить отношения, со временем стали больше похожи на международную конференцию, дающую редкую возможность встретиться с руководителями из самых разных областей, а также чиновниками и политиками.
Программа прошлогодней (виртуальной) конференции включала в себя заседание с участием людей, которые возглавили российскую кампанию по разработке вакцины от COVID-19. В этом году были организованы дискуссии по целому ряду вопросов, включая различные аспекты пандемии, 30-летие с момента распада Советского Союза, развитие Москвы (с участием ее мэра) и подход России к изменению климата в преддверии конференции Cop26.
Другими словами, это была довольно стандартная для подобной конференции программа. Кроме того, мне стоит подчеркнуть, что такие встречи проводятся не только в России. Другие страны тоже организуют подобные мероприятия. В течение многих лет, если эти конференции и попадали в новостные ленты за пределами России, то это происходило благодаря беседе с президентом России Владимиром Путиным в форме вопросов и ответов, которая традиционно проходила в последний день. Однако ассоциация с Путиным с некоторых пор стала приводить к обратному эффекту.
По мере ухудшения отношений Запада и России тех экспертов, которые принимают участие в заседаниях Международного дискуссионного клуба «Валдай», стали воспринимать как тех, кто благосклонно относится к Путину, хотя на самом деле мы представляем широкий спектр взглядов. «Опытные специалисты по России» было бы более точным определением, потому что большинство иностранных участников обладают богатым опытом работы в этой стране и хорошо владеют ее языком. Таков контекст. Но конференция в этом году преподнесла не слишком приятный сюрприз — по крайней мере, мне.
На приеме в день открытия мне неожиданно сообщили о том, что меня номинировали на ежегодную премию клуба «Валдай». И спустя примерно десять минут меня объявили ее лауреатом. Я выступила с короткой благодарственной речью, завершив ее комментарием, который многие, возможно, сочли неуместным. Я сказала, что эта награда может осложнить мою жизнь, когда я вернусь в Лондон. Вероятно, так и будет.
Что касается положительной стороны произошедшего, эта премия «вручается за значительный вклад в разъяснение и содействие пониманию изменений, происходящих в мировой политике». Разъяснение и содействие пониманию изменений — в первую очередь, но вовсе не исключительно в России — это то, что составляет суть моей работы в качестве иностранного корреспондента, а с недавних пор и комментатора.
За последнее время среди лауреатов премии клуба «Валдай» оказались российский специалист по Ближнему Востоку Виталий Наумкин и британский историк Доминик Ливен (Dominic Lieven), то есть здесь нет какой-то общей политической линии. Однако, разумеется, печальная реальность заключается в том, что награда от российской организации, особенно если ее вручают британскому журналисту, несет в себе негативный оттенок. Точно такая же награда, полученная практически в любой другой стране, могла бы стать поводом для того, чтобы открыть бутылку шампанского, — даже если бы ее вручили в Китае (хотя все же не в Саудовской Аравии).
Однако репутация России в Соединенном Королевстве настолько плоха практически во всех отношениях, что любое внимание со стороны той или иной российской организации неизбежно влечет за собой массу недоброжелательных вопросов. Все сразу начинают подозревать некие корыстные цели. И высказывание о том, что «в этом году им просто нужна была женщина», является одним из самых мягких.
Более изощренные умы, возможно, разглядят в решении вручить премию британскому журналисту хитроумный ход, призванный положить конец негативному освещению прессой высылки журналистки Би-би-си Сары Рейнсфорд (Sarah Rainsford) из России, или даже бессмысленную попытку протянуть оливковую ветвь британскому правительству или британским журналистам.
Хуже всего, вы можете задаться вопросом, могла ли эта награда служить сигналом о том, что иностранным журналистам в России в их работе следует придерживаться линии Дежевски, а не линии Рейнсфорд. Лично я исключаю последний вариант. Однако все равно остается множество причин, по которым любая награда с российским ярлыком может оказаться скорее бедой, чем благом.
В конце концов российское государство преследует и убивает оппозиционных деятелей и журналистов, не так ли? Оно охотится за своими врагами — Александр Литвиненко, Сергей Скрипаль и так далее — в странах, где тем удалось найти убежище. Показатели России в вопросах свободы слова и чистоты выборов оставляют желать лучшего. Она запугивает и вторгается на территорию более мелких стран. Она насмехается над общепризнанными международными нормами. Ее деспотичный лидер остается все тем же шпионом с ледяным взглядом, который когда-то служил в советском КГБ, и он уже организовал пересмотр конституции, чтобы иметь возможность править сраной и дальше.
Именно таким оказался формирующий опыт как минимум половины нынешнего населения России, включая Владимира Путина, и именно он стал той призмой, через которую они видят свою страну сейчас. Это помогает объяснить, почему — по всей день, хотя, вероятно, и не навсегда — большинство россиян предпочитают ту стабильность и существенно возросший уровень жизни, которыми они наслаждаются при Путине, любой альтернативе, которая, возможно, у них имеется.
Последние 20 лет я регулярно ездила в Россию, замечая все то плохое и все то хорошее, что произошло с ней за это время. Там, где российское государство пересекает черту — как в случае с похищением Крыма у Украины, — я пытаюсь объяснить, чем точка зрения Уайтхолла или прибалтийских столиц отличается от точки зрения чиновников Кремля. Кроме того, я с большим подозрением отношусь к любым новостным статьям, касающимся мира разведки, — в отношениях Соединенного Королевства и России имеется масса подобного материала. Есть многое, чего мы просто не знаем.
С моей точки зрения, сегодня Россия, в сущности, представляет собой государство, занимающее оборонительные позиции, — государство, которому пришлось пережить не только резкое сокращение своих территорий после распада Советского Союза, но и практически полное исчезновение того, что она считала своим буфером безопасности, — по мере того, как НАТО и Евросоюз расширялись на восток, затем покусившись и на Грузию с Украиной.
В Путине я вижу несгибаемого защитника национальных интересов России, чья первоочередная цель заключается в том, чтобы обеспечить россиянам более благополучную жизнь внутри страны и восстановить на международной арене то, что многие россияне считали своим утраченным достоинством. Лично мне как опытному специалисту по России, следящему за сегодняшними событиями, все это кажется весьма разумным.
Однако мое мнение сильно отличается от официальной, преобладающей интерпретации России, какой ее видят сегодня в Соединенном Королевстве. И консенсус, согласно которому Россия — это агрессивная и экспансионистская держава, возглавляемая человеком, чья главная цель — подавлять собственных граждан и ослаблять Запад, характерен не только для официальных кругов в Соединенном Королевстве. Такой консенсус превалирует и в Соединенных Штатах, и в большинстве стран континентальной Европы.
Однако в одном аспекте Соединенное Королевство все же стоит особняком: речь идет об отсутствии каких-либо общественных дискуссий, а также о непоколебимой убежденности в том, что именно враждебность — а вовсе не попытки сблизиться — должна лежать в основе отношений с Россией, пока ее, будто непослушного маленького ребенка, не удастся «убедить» в необходимости «изменить ее поведение». Я считаю, что Россия не изменит своего поведения, пока она не будет чувствовать себя в большей безопасности, нежели сейчас, и что Соединенное Королевство удручающе неправильно интерпретирует поведение России на протяжении последних 20 лет.
Некоторые британские эксперты по России разделяют эту точку зрения. Но вместо благодарности на нас чаще всего навешивают ярлыки «марионеток Кремля», «апологетов Путина» и «полезных идиотов».
Любой, кто осмеливается задавать вопросы или сомневаться в официальной британской версии покушения на Скрипаля, сразу же превращается в «сторонника теорий заговора», которого необходимо выставить за дверь. А теперь мне вручают премию клуба «Валдай» — неопровержимое доказательство моего предательства в глазах всех тех, кто ранее в октябре, после столь редких дебатов о России в Королевском институте международных отношений, обвинил меня в бездумном повторении критических замечаний Кремля.
Но на этом все не заканчивается. Логичное продолжение этой линии атаки — заявить, что, если в этом вопросе я «в кармане у Кремля», как вообще можно уважать мое мнение по любым другим вопросам?
Позвольте мне предложить вам два ответа. Во-первых, учитывая то, что за все эти годы русофобский консенсус совершенно не помог усмирить Россию, почему бы не попробовать другой подход?
Во-вторых, посмотрите на более широкую картину. Среди тех ошибок, на которые члены парламента указали в своем недавнем докладе под названием «Коронавирус — полученные уроки» («Coronavirus — Lessons Learned»), значится господство «группового мышления» в правительстве и научных кругах, и подчеркивается необходимость «красной команды», которая могла бы продвигать иную точку зрения. То же самое касается и политики Соединенного Королевства в отношении России.
В настоящее время изменить этот консенсус попросту невозможно. Как это ни прискорбно, я боюсь, что премия клуба «Валдай», врученная британскому журналисту, будет иметь противоположный эффект.