Газопровод «Северный поток — 2» из России в Германию по дну Балтийского моря США и ряд стран Европы осудили как российский заговор, чтобы заманить в ловушку европейских покупателей. Это не так. Это последнее звено в 30-летнем проекте по выводу экспорта российской нефти и газа с транзитных маршрутов через соседние бывшие советские республики. С точки зрения России, это вполне логичная цель. Если вам так не кажется, спросите канадцев насчет Кистоунского нефтепровода (Keystone XL заблокировала администрация Байдена, — Прим. ИноСМИ).
С распадом Советского Союза в 1991 году Россия столкнулась с зависимостью: оказалось, что трубопроводы, по которым ее нефть и газ идут на международный рынок, проходят через страны, которые внезапно обрели независимость, и не факт, что они настроены дружественно.
Даже нефть в свой главный черноморский порт Новороссийск России приходилось качать через Украину, а ее основной выход в Балтийское море находился в Латвии. Поставки газа в Западную Европу шли через одну или несколько бывших советских республик — Белоруссию, Украину и Молдавию. А затем — как минимум через одно из бывших государств-сателлитов — Польшу, Чехию, Словакию, Румынию и Болгарию.
Отношения Москвы со всеми этими странами менялись — и с точки зрения России, далеко не в лучшую сторону.
Поэтому Москва развернула серию проектов по сокращению зависимости своего экспорта углеводородов от транзита через бывшие советские страны. На побережье Балтийского моря выстроились новые терминалы для отгрузки нефти. По завершению первого из них — в Приморске — экспортные потоки через порты в Латвии, Литве и Польше упали до нуля. В итоге все растущие поставки российской нефти за границу идут строго через российские порты.
То же самое произошло и на юге: потоки нефти через украинские терминалы в Одессе и близлежащем Южном иссякли к концу 2010 года.
За ними вскоре последовал «Турецкий поток», а теперь и «Северный поток — 2».
Однако политика России не уникальна и не должна удивлять.
История транзитных трубопроводов не из счастливых. В списке нерабочих трубопроводов числится IPSA, который некогда соединял нефтяные месторождения на юге Ирака с саудовским трубопроводом «Восток — Запад», а также саудовский же Трансаравийский трубопровод, по которому нефть текла в экспортный терминал на побережье Ливана.
Другие были предложены, спланированы и даже частично построены — и все равно оказались на свалке истории. Строительство трубопровода ТАПИ для транспортировки газа из Туркменистана через Афганистан и Пакистан в Индию, обсуждается уже минимум четверть века, но шансов, что он будет построен, сегодня еще меньше, чем в 1996 году.
Судьба трубопровода Keystone XL, предназначенного для доставки канадской нефти на нефтеперерабатывающие заводы и терминалы в США, послужит предупреждением всем, кто присматривается к экспортному транзиту.
Даже уцелевшие и вполне процветающие транзитные трубопроводы не всегда соответствуют первоначальным целям и работают далеко не так, как задумывалось.
Россия сама пустила в ход свои рычаги влияния как транзитёр и изменила структуру управления и налогообложения казахстанского трубопровода КТК в свою пользу. Турция поступила так же, как хозяйка нефте- и газопроводов из Ирака и Азербайджана, добившись более высоких транзитных сборов и упрочив контроль.
Поэтому неудивительно, что Россия намерена положить конец своей зависимости от подобных связей.
Российская газовая монополия «Газпром» имеет соглашение о продолжении поставок через Украину, но оно действует лишь до 2024 года. «Северный поток — 2» не дополнит существующие потоки газа через Белоруссию, Польшу и Украину, а вытеснит их — и это положит долгожданный конец российской зависимости от бывших советских республик и стран-сателлитов в доставке нефти и газа на западные экспортные рынки.
Статья написана при содействии Элейн Хе (Elaine He)
Джулиан Ли — нефтяной стратег Bloomberg First Word. Бывший старший аналитик Центра глобальных энергетических исследований