Марин Ле Пен: Идея, что народы должны любой ценой оставаться суверенными и свободными, лишь тогда сможет существовать союз европейских стран. Нельзя мириться с тем, что народам без их согласия и даже против их воли при помощи шантажа и угроз пытаются навязать политику, которая расходится с их интересами. Их лишают возможности защищать собственные границы, сохранять самосознание, ценности, культурные коды, обычаи. Такова главная идея, объединяющая наши партии. Мы хотим как можно быстрее, я надеюсь, при действующем созыве Европейского парламента, создать в Страсбурге одну силу. Пока мы раздроблены, Еврокомиссия может, словно снайпер, стрелять в каждого из нас, в Польшу, Венгрию, по отдельности. Если мы объединимся, ей станет гораздо сложнее. Брюссель, например, хотел провести директиву, запрещающую обращение «господин, госпожа», не говоря уже об упоминании Рождества. Однако когда основные политические силы резко против этого возразили, он сдал назад.

— Несомненно, по меньшей мере наши избиратели. Польша показала, что непреклонность приносит результаты. Когда поляки не позволили, чтобы против них в качестве гибридного оружия использовали иммигрантов, Белоруссии пришлось от этого отказаться. Польша защищала свою часть Европы. То же самое — с принципом верховенства национальной конституции над европейскими нормами и постановлениями

— Разумеется! И даже больше. Суд ЕС наложил на Польшу штраф в размере миллиона евро в день за нарушение принципов верховенства закона. Франция заплатит за вас этот штраф. Она выступает страной, вклад которой в бюджет ЕС превышает выплаты из его кассы, мы вычтем эту сумму из нашей переплаты. Франция — одно из государств-основателей Евросоюза, его сердце. Какую силу обретет коалиция стран, борющихся за сохранение своей самобытности, если к ним присоединится Франция! Именно поэтому моя победа будет иметь такое большое значение для будущего всего сообщества.

— В том виде, в каком мы его знаем, надеюсь, да. Он станет упомянутым выше союзом европейских народов. ЕС дал нам свободный рынок, но не защитил от нечестных конкурентов из-за пределов Европы. Нам навязывают все более жесткие нормы, ставя наших производителей, аграриев в заведомо проигрышное положение, ведь на товары, произведенные вне Евросоюза, такие нормы не распространяются. Это нужно менять. Я бы также вернула народам ряд полномочий, которых их лишил Евросоюз. Еврокомиссия превратилась бы в секретариат Совета ЕС. Нет никаких причин, чтобы властные органы были настолько раздутыми, тем более что решение об их создании принималось без согласования с отдельными государствами, то есть произошло ограничение демократического поля.

— Нет. Если бы Франции нужно было сейчас сделать такой выбор, я бы выступила против. Евро — немецкая валюта, соответствующая потребностям Германии. Она снизила нашу конкурентоспособность, способствовала переносу мест производства в другие страны. Следует, однако, признать, что благодаря политике Европейского центрального банка и отказа на практике от Маастрихтских критериев самые худшие аспекты удалось сгладить.

— Я не думаю, что Путин совершит такую ошибку. Одновременно я считаю, что Украина выступила в роли пожарного-пиромана. Говорите, что хотите, но эта страна входит в сферу влияния России. Попытки изменить сферы влияния приводят к возникновению напряженности, страхов, таких ситуаций, как мы сейчас наблюдаем. Между тем нам всем следует бороться с реальной угрозой, нависшей над Европой, с исламизмом.

— Сначала следует исключить Турцию. Впрочем, я не думаю, что Альянс в его нынешнем состоянии способен принять какого-либо нового члена.

— Призвание Франции — играть в мире роль уравновешивающей силы. США втянули нас во множество совершенно ненужных войн, которые привели к невероятной экспансии исламизма в мире. Я по многим вопросам занимаю критическую позицию и в отношении США, и в отношении России. Я не хочу мириться с подчинением Америке, как в том случае, когда она пыталась навязать экстерриториальные меры, призванные уничтожить европейские предприятия.

— Эммануэль Макрон называл себя первым президентом нового мира, а оказалось, что он — последний президент старого. Люди это поняли. Они не хотят больше жить при ультралиберальной системе, в хаосе, не имея защиты от массовой иммиграции, насилия, боясь утратить свою национальную идентичность. У меня осталось пять месяцев, чтобы убедить еще 4% французов в том, что возможна иная политика. Польша, Венгрия, показывают, что альтернативы есть.