Foreign Affairs: Донбасс все больше отделяется от Украины

Несмотря на военные приготовления России, статус-кво по-прежнему служит интересам обеих сторон

До и после прошедшего на прошлой неделе видео-саммита между президентами США и России Джо Байденом и Владимиром Путиным СМИ пестрят спекуляциями на тему намерений Москвы осуществить новое военное вторжение на Украину. По подсчетам США, Россия развернула около 70 тыс. солдат — в СМИ этот показатель значительно выше — вдоль своей границы с Украиной и в Крыму. По-видимому, российское правительство раздражает незавершенный конфликт на востоке Украины, который продолжается вот уже восьмой год. Путин, похоже, считает себя в силах предотвратить вступление Украины в НАТО угрозами новой войны в центре Европы.

Наблюдатели не зря беспокоились. Согласно «Вашингтон пост», в одной из американских разведывательных сводок делается вывод о том, что Россия может перебросить к границе до 175 тысяч военнослужащих для крупномасштабного вторжения уже этой зимой. И, как отмечают многие аналитики, силы обеих сторон значительно возросли в сравнении с 2014-15 гг., хотя превосходство по-прежнему на стороне русских. Все это говорит в пользу ужасающей разрушительной мощи новой военной эскалации.

Однако сквозь призму самого Донбасса тревожные действия России приобретают иной оттенок. Учитывая недавнее стечение обстоятельств в спорном регионе, есть основания сомневаться в том, что Москва действительно готова пойти на подобный шаг. Он стал бы неожиданностью, хотя и не может полностью исключаться. Четырехсоткилометровая линия фронта практически не изменилась с 2015 года, когда было задействовано около 35 тысяч поддерживаемых Россией сепаратистов и куда больше украинских солдат. Стороны давно прекратили борьбу за территории и теперь лишь изредка перестреливаются, в основном с целью избежать компромиссов, которых потребовало бы любое официальное мирное соглашение. Примечательно, что в отколовшихся Луганской и Донецкой республиках в новое вторжение почти никто верит.

Фактически, за последние полтора года Киев и Москва привыкли к этой тупиковой ситуации, ведь она приносит пользу обоим. Донбасс медленно, но верно отделяется от Украины и поглощается Россией. Эта тенденция противоречит официальной приверженности обеих стран мирной реинтеграции региона в украинское государство, но при этом служит интересам влиятельных кругов как Киева, так и Москвы, а потому, вероятнее всего, сохранится. Для Киева продолжение войны означает отсутствие необходимости заключать затратный в политическом и экономическом отношении мир. Москве же неразрешенный конфликт позволит и дальше выводить Киев из равновесия и подрывать антироссийский политический проект, коим она сложившуюся ситуацию видит.

Таким образом, Москве досаждает не сам факт неисполнения Минских соглашений о прекращении войны на Донбассе на условиях России, а скорее сближение Киева с Западом и НАТО. Угрожая вторжением, Россия надеется ограничить смещение Украины в сторону запада, гарантируя предсказуемость новой схемы сосуществования с Киевом и усиление контроля над отколовшимся регионом.

Минские соглашения 2014 и 2015 годов, представляющие собой нынешнюю основу для прекращения войны на Донбассе, были изначально обречены на неудачу. В самом начале конфликта казалось, что украинские правительственные войска близки к победе над дезорганизованными сепаратистами, но затем Кремль направил против них многочисленные регулярные войска. В итоге второе Минское соглашение было фактически продиктовано Киеву, а Россия заявила о широкой автономии в вырванных из-под украинского контроля районах.

С помощью Минских соглашений Москва планировала создать под своим крылом два полуавтономных государства, чье решительное противодействие расширению НАТО и ЕС могло быть использовано для предотвращения членства в них Украины. Среди украинцев у соглашения тоже были сторонники, в том числе тогдашний президент Петр Порошенко, который утверждал, что оно дает Украине значительный суверенитет над регионом. Но минский подход столкнулся с резким противодействием обеих сторон. Украинские националисты восприняли его как предательство, угрожающее их стремлению к созданию унитарного и полностью деруссифицированного государства; а российские националисты — как неспособность формально объединить Донбасс с Россией.

За прошедшие с тех пор шесть лет верх одержали противники Минских соглашений. С подачи украинских националистов Порошенко превратился в антироссийского милитариста. А в 2019 году его легко подвинул Владимир Зеленский, обвинив в неспособности положить войне конец. Зеленский не обещал выполнить Минские соглашения, но обещал прекратить военный конфликт. Он столкнулся с громкой оппозицией со стороны «Движения сопротивления капитуляции» — коалиции противников любого рода компромиссов при поддержке Порошенко, некоторые из соратников которого взяли на себя ответственность за прекращение преждевременных усилий Зеленского по отводу украинских войск с линии фронта.

Тем временем Кремль решительно отвергает попытки Киева изыскать способы достижения мира. С 2015 года Киев внес множество предложений относительно того, каким образом объединенные ВС или переходная администрация могли бы осуществлять надзор за реинтеграцией Донбасса в состав Украины. Москва отклонила все до единого. Затем, когда к власти пришел Зеленский с обещаниями возобновить связи с регионом, находящимся под контролем сепаратистов, Москва чуть ли не сразу ослабила его влияние, предоставив населению ДНР и ЛНР право на получение российского гражданства. Это поставило нового украинского лидера в неловкое положение, ведь он пытался вернуть уже по больше части потерянных, как утверждали его оппоненты, граждан.

Несмотря на частые противоречия Киева и Москвы с собственными националистическими группировками, оба правительства приложили руку к усугублению тупиковой ситуации. На Украине, например, и Зеленский, и презирающая его оппозиция считают (хоть и по разным причинам) реинтеграцию Донбасса на данный момент нежелательной: для правительства дальнейший конфликт означает возможность избежать связанных с воссоединением политических ловушек, не прекращая при этом наслаждаться преимуществами поступающей со стороны западных стран помощи и солидарности. Кремль, со своей стороны, отказался от выполнения Минских соглашений, сочтя более практичным осуществлять фактическую аннексию до момента разрешения вопроса об официальном статусе Донецкой и Луганской областей.

Между тем, стороны не проводили личных переговоров с апреля 2020 года, общаясь лишь посредством видеоконференций. Очевидцы этих встреч говорят, что русские все чаще ведут себя так, будто их присутствие является актом великодушия, и настаивают на прямых переговорах Киева с сепаратистами. Время от времени случались небольшие прорывы: в июле 2020 года сторонам снова удалось договориться о введении режима тишины, включая строгий запрет на ведение ответного огня. Но с тех пор соглашение потерпело крах, отчасти из-за отказа Киева выполнить то положение, что предусматривало совместный мониторинг.

Продолжающиеся боевые действия сами по себе создают обеим сторонам ошибочные стимулы. Непрекращающийся поток жертв дает каждой возможность предоставлять свежие доказательства злодеяний другой. Даже для погрязших в коррупции лидеров сепаратистов, которые несут основные потери среди гражданского населения, продолжение боевых действий стало благоприятным отвлекающим фактором. На Украине сообщения о гибели украинских солдат в боях регулярно напоминают о ведущемся российской стороной подрыве демократии в стране. В Киеве мало кто признает, что подавляющее большинство вражеских жертв — тоже украинцы.

Для нескольких миллионов жителей Донбасса стратегические расчеты Киева и Москвы мало что значат. В разговоре они попеременно называют себя как русскими, так и украинцами. Многие относятся к Путину прохладно и даже враждебно, но и к Киеву доверия тоже не испытывают. Они не горят желанием получать военную помощь Запада, опасаясь, что она может подтолкнуть любую из сторон к эскалации конфликта. Они не мечтают отбиться от русских или, наоборот, победить загнивающий Запад. Они хотят лишь прекращения войны и понимания того, в какой стране живут. Однако все чаще отсутствие способов урегулирования конфликта диктует собственные правила.

На ранних этапах конфликта Москва свела свою финансовую поддержку Донецкой и Луганской областей к абсолютному минимуму, ведь они были неотъемлемой частью Украины. Но с весны 2020 года связанные с COVID-19 двусторонние ограничения привели к тому, что жители подконтрольных сепаратистам районов стали все больше изолироваться от Украины. До пандемии на пяти гражданских контрольно-пропускных пунктах вдоль линии фронта регистрировалось около миллиона пересечений границы в месяц, причем основную массу составляли направлявшиеся за получением государственных пенсий пожилые люди. Однако с тех пор лидеры сепаратистов так полностью и не открыли КПП, несмотря на все усилия украинских переговорщиков. Количество погранпереходов сократились до пяти процентов от прежнего уровня. Жителям, которые все еще хотят поехать на Украину, теперь приходится совершать дорогостоящие многодневные поездки по территории России.

После этого Россия быстро перешла к укреплению связей с гражданским населением Донецка и Луганска. Российские официальные лица заявляют, что более чем 650 тыс. жителей получили российские паспорта в рамках новой ускоренной процедуры, введенной после победы Зеленского. Как выразился житель одного из удерживаемых сепаратистами городов, соседи воспользовались этим предложением, поскольку путь для них «открыт только в одном направлении».

Москва, тем временем, впервые начинает значительно вкладываться в регион. В октябре украинские журналисты получили копию документа российского правительства, в котором излагаются планы «ускоренного экономического развития» «Территории 1» (ДНР) и "Территории 2«(ЛНР). План предусматривал выделение региону 12 миллиардов долларов в течение следующих трех лет, включая повышение заработной платы работникам государственного сектора до уровня соседней с ними Ростовской области России. Это удвоит текущие ежегодные расходы Российской Федерации на ЛДНР и превысит те денежные средства, что она перечисляет собственным регионам.

Кремль также предпринял меры по содействию российской торговле в этих двух квазигосударственных образованиях. Ранее российские предприятия не могли вести там легальную торговлю из-за непризнанного статуса республик. Но в середине ноября Путин приказал правительству начать признавать свидетельства о происхождении товаров, произведенных в Луганске и Донецке, что позволит сбывать их на российском рынке. Более того, эти товары должны теперь иметь приоритетный статус при государственных и муниципальных закупках. Несмотря на неясность долгосрочных последствий этих мер, они предполагают постоянное развитие российского подхода вне контекста официальных переговоров о статусе ЛДНР.

До сих пор Киев не проявлял особого интереса к попыткам остановить растущее влияние Москвы на Донбассе. Это обусловлено не поддержкой этих усилий со стороны украинского правительства, а ограниченностью его возможностей их остановить. Однако соскальзывание к полному отделению также может превратиться в извращенную победу украинских националистов. Вот уже несколько лет противники компромиссов обеспокоены сохраняющейся преобладанием в некоторых частях Украины русских людей и русскоязычных СМИ, а также тем фактом, что многим украинцам присуще сильное чувство культурного единства с Россией. Избавление от (по большому счету) русскоязычных сепаратистских регионов, которые Министр по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Украины назвал «больными территориями», облегчило бы жизнь тем, кто стремится очистить страну от российского влияния, и горстке поддерживающих их западных чиновников. В их отсутствие можно было бы провести четкую грань между ориентированной на Запад свободной и демократической Украиной и авторитарной Россией. Эта позиция, само собой разумеется, четко вписывается в одну из программ Кремля и наводит россиян на мысль, что, несмотря на ложь и произвольные аресты со стороны их собственного правительства, в демократии западного образца им подобным места никогда не будет.

Последние военные приготовления России направлены, похоже, — по крайней мере, частично — на очевидные оскорбления и провокации Запада, такие как присутствие американских кораблей в Черном море и задержки строительства и запуска трубопровода «Северный поток — 2» для поставок российского газа Европе в обход Украины. Демонстрируя готовность России к вторжению, Путин, вероятно преследует цель заставить Байдена вступить в диалог и сдержать процесс расширение НАТО. Это не означает, что следует игнорировать риск случайной эскалации или каких-либо импульсивных шагов Путина с целью возвращения всей Украины на российскую орбиту. Зато означает, что текущий незначительный конфликт может продолжаться бесконечно, а случайные страхи, подобные нынешнему, станут не более чем частью общей картины.

На данный момент многие жители региона считают, что нынешняя ситуация вряд ли изменится: семь лет мрачной неопределенности лишили их всякой надежды на какое-либо улучшение и интереса к рассмотрению возможности какого-либо ухудшения. «Они говорят подобное каждый год», — заметил на днях один из жителей Донецка, когда его спросили о слухах относительно новой эскалации. «Все думают, что ситуация просто затянется», — сказал другой.

Одним промозглым ноябрьским утром я столкнулась с мужчиной, курящим около разделяющего Украину и Россию заграждения из колючей проволоки. «Раньше этого здесь не было», — сказал он, махнув на забор. Русские построили его в 2018 году, разделив деревню пополам прямо по главной улице, не спросив мнения жителей. Мой собеседник живет по ту сторону линии фронта на территории, удерживаемой сепаратистами, и получает лишь десятую часть своего довоенного заработка. Пока у власти Путин, конца конфликту он не видит, а также беспокоится по поводу восстановлении Украиной контроля над ЛДНР. «Думаю, это навсегда», — сказал он.