The Atlantic (США): мировой рынок нефти стоит на фикции

Сырая нефть, важнейший товар, пользующийся спросом во всем в мире, – странная штука. Странная и с точки зрения физики, и как основа мировой экономики. Каждый день человечество вонзает стальные трубы на несколько миль в глубь земли и высасывает волшебный каменный сок из мертвых океанских жуков. Когда в 1859 году в Титусвилле, штат Пенсильвания, старатели обнаружили залежи нефти, началась первая в мире нефтяная лихорадка, а северяне всё гадали – уж не Провидение ли это наградило Америку за то, что отстаивала в гражданской войне "свободу и закон".

Даже сегодня от некоторых фактов о нефти у людей чуть ли не религиозный трепет. В каждом галлоне бензина содержится 98 метрических тонн древней морской жизни, спрессованной под влиянием геологии и химии в жидкость, на которой автомобиль весом с тонну проедет столько, сколько человек пройдет за целый день. А если сжечь этот галлон бензина, в атмосферу попадет без малого десять килограммов углекислого газа, который в итоге нагревает атмосферу и окисляет океан.

Нефтяной рынок тоже странный. Как правило миру нет дела ни до каких трубопроводов, танкеров и хранилищ, благодаря которым нефть доставляется по всему миру и торгуется на наличном рынке. Однако с началом российской операции на Украине вся эта система вышла на первый план. За последние две недели глобальный нефтяной эталон подскочил почти до 130 долларов за баррель, но сегодня упал ниже 100 долларов. Хотя российской нефти США импортируют сравнительно немного, внутренние цены на бензин выросли. Глобальная нефтяная система настолько пошатнулась, что один из ее основных поставщиков влияет практически на всех американцев. Нефть имеет единую цену, но это не один товар, а множество.

То, что мы для краткости называем просто нефтью, на самом деле – целая группа химических веществ. Есть два важных момента. Во-первых, нефть бывает "кислая" и "сладкая" – по количеству серы. В кислой большая серная примесь, в сладкой – маленькая. От серы получается особенно неприятное загрязнение – при сгорании она образует диоксид серы, который вызывает болезни сердца и легких и образует смог и кислотные дожди, – поэтому высокосернистые сорта нефти требуют дополнительной очистки и обработки, без чего не годятся для использования.

Во-вторых, нефть бывает "тяжелой" и "легкой", в зависимости от плотности. Это принципиальное различие. Сырая нефть – это смесь атомов водорода и углерода в одной цепи. У тяжелой нефти эти цепи длинные, а консистенция – как у оконной замазки или герметика. У легкой – наоборот, маленькие, поэтому она ближе к воде. На самом легком конце этого спектра расположился углеводород настолько воздушный, что он даже уже не жидкость, а газ – это метан. Всего четыре атома водорода и атом углерода. Метан – основа природного газа. "Нефть и газ – функционально одно и то же, просто плотность углеводородов разная", – объяснил мне аналитик нефтяного рынка и основатель информационного бюллетеня Commodity Context Рори Джонстон (Rory Johnston).

Нефтепродукты, которыми мы заправляем автомобили, грузовики и самолеты, тоже различаются по плотности. У бензина цепи короче, чем у дизеля, а у него, в свою очередь, – чем у флотского мазута – этой мутной жижей заправляют грузовые суда. Однако из тяжелой нефти все равно получается легкое топливо. "При наличии нужных химикатов и оборудования эти вещества превращаются в нечто более похожее на бензин, просто предстоит немного поработать", – объяснил Джонстон. Этим занимается нефтеперегонка: на длинные цепочки углеводородов раз за разом воздействуют теплом и химикатами, пока те не разделятся на нечто более пригодное для эксплуатации.

В итоге тяжелая высокосернистая нефть на мировом рынке ценится ниже, чем легкая и сладкая, – потому что требует больше очистки и переработки. В декабре США завозили из России 405 000 баррелей нефти и других нефтепродуктов. Более половины импорта федеральное правительство относит к "незавершенной нефти". Но у профессионалов, по словам Джонстона, в ходу иное наименование: "русская гуща". Российские сорта – одни из самых тяжелых и высокосернистых в мире.

Вот почему, как ни парадоксально, США завозят ее так много. Именно поэтому чем попало выпавшие поставки не восполнишь.

В конце 2000-х нефтегазовые компании рассчитывали, что США будут импортировать гораздо больше нефти и газа, чем раньше. Чтобы удовлетворить свои потребности, Америке пришлось бы перерабатывать грязную дешевую нефть – ту, например, которая добывается в огромных объемах с гудронных песков на западе Канады. На побережье Мексиканского залива на тот момент имелись крупнейшие нефтеперерабатывающие мощности в мире, и фирмы начали перестраиваться на десятилетия импорта тяжелых сортов. Сегодня 129 нефтеперерабатывающих заводов Америки c успехом перерабатывают тяжелую нефть с высоким содержанием серы в топливо среднего качества – например, дизель.

Однако занятно, что прогноз, по которому они строились изначально, – что США рано или поздно будут зависеть от дешевой нефти из-за рубежа, – не оправдался. К концу 2000-х годов американские инженеры научились добывать нефть, спрятанную глубоко под поверхностью, – этот метод называется "фрэкинг" или гидроразрыв пласта. По словам Джонстона, это был крупнейший рост поставок в истории, – новые поставки буквально наводнили рынок. И, словно в ответ на тревогу нулевых годов, сланцевая нефть оказалась одной из самых сладких и легких в мире. Нефтеперерабатывающие заводы вложили десятки миллиардов долларов в переработку тяжелой высокосернистой нефти ради будущего, которое так и не наступило.

Или как минимум оказалось совсем не таким, как они себе представляли. По словам Джонстона, сегодня многие энергетические компании на побережье Мексиканского залива подают на свои заводы оптимальную с финансовой точки зрения смесь нефти легкой малосернистой и тяжелой высокосернистой. Как объясняет Джонстон, они производят целый ряд нефтепродуктов — бензин, дизель, керосин, флотский мазут – это дешевле, чем из беспримесных легких сланцев. И теперь, с запретом на импорт российской нефти, им придется перейти на оптимальную смесь сырой нефти, чего бы не хотелось.

Отчасти поэтому США украдкой заговорили об импорте из Венесуэлы, – ее грязная и высокосернистая нефть очень похожа на российскую. Но причина здесь поважнее – у Венесуэлы и Ирана, а его администрация Байдена тоже хочет вернуть на рынок, есть свободные баррели. Когда-то прогнозировалось, что в 2022 году мир будет сжигать 100 миллионов баррелей нефти в день. Но без России эта цифра сократится на 10%, и даже если Иран и Венесуэла снова вернутся на мировой рынок, они восполнят лишь половину российских объемов.

Санкции против России предопределят развитие мирового рынка нефти на годы вперед. На сегодняшний момент груз большинства российских танкеров бы зафрахтован до начала конфликта, заметил Джонстон. И даже если у страны возникнут трудности с поиском покупателя, она все равно будет добывать нефть как можно дольше, постепенно заполняя весь свой танкерный флот и береговые хранилища. По словам Джонстона, только тогда встанет речь о том, чтобы приостановить добычу на ряде скважин. Но от этого рискует пострадать будущее производство, ведь даже от временного закрытия страдает долгосрочная добыча: иными словами, нельзя "включить" и "выключить" скважину без необратимого ущерба.

Если России придется пойти на беспрецедентные меры и законсервировать свои скважины, она рискует так и не восстановить их на полную мощность. По словам Джонстона, учитывая, сколько западных нефтяных компаний уже ушло из страны, для возобновления добычи ей может не хватать технических знаний и инвестиций, даже если санкции рано или поздно свернут. Иными словами, даже если в краткосрочной перспективе цены на бензин упадут, то в ближайшие годы им наверняка суждено вырасти.

Автор: Робинсон Майер (Robinson Meyer)