Как "Маша и Медведь" изменяют наших детей

Мультипликационный сериал "Маша и Медведь" — российский экспортный хит, действие которого пронизано русской культурой. Но не является ли Маша путинистским персонажем, как это иногда утверждается? А Медведь — не орудие ом он пропаганды? Если присмотреться к мультфильму внимательней, то трудно избавиться от неприятного ощущения.

Самое ужасное, что делает с родителями их родительское бытие — это то, что рано или поздно они ловят себя на мысли, что стали такими, какими быть не хотели ни за что — то есть похожими на своих собственных родителей. Они говорят детям слова, которые не хотели слушать, когда были детьми. И уже при первых аккордах музыкальной заставки какого-нибудь мультсериала, готовы лезть на стену.

У моих родителей это случалось, когда начинались "Том и Джерри". А мне достаточно услышать первые такты гиперактивной барабанно-духовой увертюры гиперактивного российского мультсериала "Маша и Медведь". Но в данном случае не все так просто.

Потому что даром общение с Машей не проходит. Ведь эту девочку в старорусском бабушкином сарафане, живущую в обветшалом домике путевого обходчика где-то в России между степью и лесом (якобы в похожем строении более ста лет назад умер Лев Толстой) называют длинной рукой российской пропаганды. А потому, в связи с массовыми убийствами, совершаемыми русскими на Украине, Маша с оперной дивой Анной Нетребко попала в список подлежащих бойкоту русских культурных активов.

То, что запущенный в российский Интернет в 2009 году и выпускаемый частной московской студией Animaccord мультсериал является частью этих активов и культурным феноменом, сравнимым по воздействию только с русскими звездами балета и знаменитыми пианистами, всерьез не будет отрицать никто. Сериал стал таким же символом России, как водка и автомат Калашникова, На сегодняшний день выпущено 14 сезонов (целевая группа: дети от трех до пяти лет). Эти сезоны их показывают в 150 странах, они переведены более чем на 40 языков мира.

Лишь "Щенячий патруль" и "Свинка Пеппа" имеет среди сериалов для маленьких детей такой же охват аудитории. Девочек в Индонезии называют Машами, и по всему миру идет захват куколками по имени Маша всех детских пространств. Одно из тысяч приключений Маши и ее добродушного друга Медведя, собравшее четыре миллиарда просмотров на Youtube, упоминается в "Книге рекордов Гиннеса" как самый кликабельный сюжет года.

Сюжеты следуют — и в этом заключается секрет успеха любого детского сериала — одной и то же схеме. Маша является к своему другу Медведю, который, в отличие от резвой девчушки-подружки, ничего не говорит: он лишь время от времени похрюкивает. Он живет в бревенчатой избушке в глухом лесу. После прихода девочки там непременно начинается хаос и клочья летят во все стороны. Но в конце все приходит в норму. Добрый Медведь и непоседа Маша мирятся, порядок восстанавливается. До следующего раза.

Подобным кратким изложением сюжетов можно легко навлечь на себя гнев русских троллей. Действительно, за последние годы предпринималось немало попыток найти во всемирном успехе Маши политическую подоплеку. В лондонской Times один из политологов охарактеризовал Машу как путинистского персонажа.

Утверждается также, что и Медведь терпелив и мил неспроста. Дело в том, что с ним идентифицируются родители легковозбудимых, гиперактивных детей. Так вот, его не зря изобразили таким милым и добродушным: поскольку медведь — символ России, детям на Западе внушается, что Россию не стоит так уж сильно ненавидеть, ведь она мила с непоседами. Особенно преуспели в этих психологических изысканиях прибалтийские политики.

В реакции российской пропаганды на такие утверждения нельзя было не услышать триумфальных ноток. Даже в новостных передачах российского государственного телевидения, идущих в прайм-тайм, оценку мультсериала как пропагандистского инструмента назвали ярким примером "западной русофобии". Мол, именно с таких оценок и возможного в скором времени бойкота Маши начинается фашизм. В Твиттере тролли тут же развязали целую войну твитов.

Но оставим это пока без внимания. Ведь если всё, что идет из России, подозревать в пропаганде только по той причине, что это идет из России, то само понятия "пропаганда" настолько выхолостится, что в конечном итоге утратит вообще какой-либо смысл. Забанивая Машу, мы только сыграем на руку путинской пропаганде, как и запретами Достоевского и Толстого, а также удалением балета "Щелкунчик" с наших театральных сцен.

Проблема с Машей не имеет ничего общего с политикой. Мультипликаторы из Animaccord уверяют, что совершенно независимы и не получили ни рубля от государства (это им и не нужно, потому что только глобальный мерчендайзинг приносит студии ежегодный доход, измеряемый трехзначными суммами в миллионах долларах). Они не хотят, чтобы в их персонаже видели что-то феминистское. Ведь в консервативной России нашлись люди, увидевшие в Маше символ западного декаданса и принявшиеся яростно её критиковать.

Желание связать с путинской политикой эти созданные на основе русских сказок истории, происходящие в наполненной русскими интерьерами и мотивами, уютной и слегка модернизированной музейной деревушке, — такое желание может возникнуть только из ярко выраженного невротического озлобления.

И тем не менее сегодня я смотрю фильмы о "Маше и Медведе" с каким-то странным чувством. Это начинается с самой Маши, которой придан несовременный вид какой-то деревенской тетки в фартуке и головном платке, глядя на которые, я, например, тут же вспоминаю плачущих старух Мариуполя. То же самое происходит с двумя волками, разбитая карета скорой помощи которых оказывается лежать на обочине, как изрешеченный пулями автомобиль, в котором пытались спастись беженцы.

Но зато я могу терпеть то, чего не выносили мои родители, пытаясь смотреть "Тома и Джерри": этот бешеный темп, эту напряженность повествования, эти голоса, этот монтаж. И я готов к тому, что через шесть минут все начинается заново.

"Маша и Медведь" так же, как и их медлительный антипод под названием "Телепузики", — это сериал, призванный отвратить родителей от телевизора (или от планшета), потому что для них это просто невыносимо. В таких ситуациях они предпочитают делать что-нибудь по хозяйству или ходят с наушниками на голове по дому. Они начинают вздыхать и стонать при одном только упоминании девочки и ее косолапого друга, как когда-то мои родители, слыша имена кота и мышки. И оставляют детей предоставленными самим себе в мире Маши.

Это не может не отразиться пагубно на детском мозге, думаю я сейчас, эта чехарда быстро сменяющихся кадров. Ведь это готовит детей к ТикТоку. И когда я так думаю, я пугаюсь самого себя.

Эльмар Крекелер (Elmar Krekeler)