Действительно ли Запад готов заплатить свою цену за победу над Путиным?

В какую-то минуту наши эксперты считают, что Украина победит. В следующий момент нас предупреждают, что побеждает Россия. Но что значит "победа"? И действительно ли Запад готов заплатить за нее необходимую цену?

Здесь есть своя доля трагической иронии. Россия, Украина и Запад по-своему привержены каждый своей борьбе, не зная наверняка, как должна или будет выглядеть ее развязка. Для Москвы и Киева это происходит, по сути, потому, что они ждут того приговора, который даст поле боя. А для Запада такая ситуация складывается из-за того, что мы пока еще не готовы обсуждать самые сложные вопросы.

Если российские силы смогут взять весь Донбасс и "крымский коридор", то Владимир Путин будет очень доволен. Этого более чем достаточно для того, чтобы он заявил о своей победе. В конце концов, Путин часто применяет стратегии с "оглядкой назад", делая все, что в его силах в данный момент, а затем представляя это как то, к чему он всегда стремился. Путин возьмет все, что сможет удержать, но пока не знает, что это в конечном счете будет.

Президент Украины Владимир Зеленский может заявлять лидерам G7, что Украина "будет вести переговоры только с позиции силы", и что он стремится освободить всю территорию страны к зиме. Но шансы на то, что украинцы в этом году смогут вытеснить Россию с Донбасса, не говоря уже о присоединившемся к России Крыме, чрезвычайно малы.

Поставки оружия лучшего качества Украине действительно помогают, но у России все еще гораздо большие резервы и стратегическая глубина. Если Киев вдруг победит, то только потому, что Москва решит свести к минимуму свои потери, не видя выигрыша от продолжения конфликта, а не потому, что она серьезно пострадала на поле боя.

Тогда не придется ли украинцам идти на компромиссы, возможно, обменивая Крым на Донбасс, как уже предлагал Генри Киссинджер? На данном этапе они отвергают любые подобные сделки, но по мере роста их человеческих потерь не исключено, что такой "некрасивый" мир может стать вполне приемлемым.

А что насчет Запада? Борис Джонсон высказался от имени многих коллег, когда сказал, что Великобритания и ее союзники будут "держаться прежнего курса". Но куда ведет этот курс? Джонсон сказал "Би-би-си", что "это Владимир Зеленский и его люди должны решать, чего они хотят", и что "никто здесь, в G7, не видит альтернативы тому, чтобы просто поддерживать Украину в восстановлении ее суверенитета".

Хотя все здесь обстоит совсем не просто.

В частном порядке "не под запись" многие официальные лица со всего Запада признают: мантра о том, что именно украинцы должны решать, как и когда закончится противостояние, не совсем соответствует действительности. "Разумеется, и у нас есть свои собственные интересы, — признал один французский дипломат. — Просто пока они совпадают с интересами Киева". Немецкий чиновник высказал аналогичное предостережение: "Если говорить о настоящем моменте, то мы поддерживаем позицию Украины".

Однако уже сейчас выясняется: Белый дом охватывают сомнения в том, что украинцы смогут вернуть себе Донбасс, и поэтому в Вашингтоне уже начинают обсуждать то, что, по мнению американской администрации, явится "правдоподобной" победой Киева. Другими словами, что касается Запада, то Украина вроде бы может сама решать, как закончится конфликт, но западный мир ожидает, что она прислушается также и к его опасениям и мнениям.

Ведь в конце концов, у нас на Западе есть право голоса. У Путина будет очень мало причин заключать мирное соглашение с Украиной без перспективы ослабления западных санкций. А это как раз то, о чем Зеленский вести переговоры не может. Нравится вам это или нет, но если мы на Западе убеждены, что этот конфликт не может быть разрешен исключительно на поле боя (что и на самом деле крайне маловероятно), то в какой-то момент нам придется в него вмешаться. Неужели мы собираемся ждать до последней минуты даже для того, чтобы начать разговор о том, какой мир мы считаем приемлемым? И это при том, что его еще не так легко и быстро добиться?

Часть проблемы заключается в том, что за всеми общими заявлениями НАТО не является по-настоящему единым целым. Именно для того, чтобы это не стало очевидным, альянс и воздерживался до сих пор от четких заявлений о форме будущей возможной победы.

Есть "ястребиные" страны, которые считают, что речь должна идти не только о возвращении каждого квадратного дюйма украинской территории, включая Крым, но и о том, чтобы нанести России такой серьезный удар, чтобы она не смогла представлять угрозы ни для кого из своих соседей в будущем. Часто подразумевается, что это также означает смену режима. "Позвольте мне сказать так, — сказал эксперт, близкий к польскому правительству. — Я не думаю, что мы можем чувствовать себя в безопасности, пока у власти находится Путин".

"Голуби" же в первую очередь озабочены обеспечением мира на Украине. Многие из них согласились бы с отводом российских войск на позиции до начала спецоперации, фактически уступив России Крым и "псевдогосударства" ДНР и ЛНР. Один скандинавский чиновник, можно сказать, резюмировал это кредо, когда признал, что "такая сделка была бы несправедливой, но практичной".

И есть еще "страусы", которые хотят, чтобы эта проблема просто исчезла. Особенно этого желают правительства на юге Европы (но не только), которые говорят правильные вещи и одобряют коллективные коммюнике, но их заботы сосредоточены на внутренних делах или других проблемах. Они склоняются к "голубям", но по сути ищут линию наименьшего сопротивления.

Даже "ястребы" неохотно согласились с тем, что сухопутные войска НАТО не следует разворачивать на поле боя из-за риска неуправляемой эскалации конфликта. И даже менее конфронтационные идеи, такие как размещение небольших контингентов войск НАТО в западноукраинских городах, вдали от линии фронта, для противодействия ракетным атакам, быстро провалились из-за отсутствия консенсуса.

Вокруг конфликта Западом делается много. Украине обещано предоставление военной помощи на сумму более около 27 миллиардов долларов, что в семь раз превышает довоенный оборонный бюджет страны (и более половины этой суммы уже предоставлено). Однако даже более новые и мощные системы вооружений не окажут мгновенного или решающего эффекта на поле боя.

Это же относится и к режиму санкций. Он одновременно является и беспрецедентным, и очень жестким. Экономика России останется в шрамах от санкций на долгие годы. Но ограничения не разрушили государственные финансы России, и пока Путин звучит весьма оптимистично, громко повторяя, что "стратегия экономического блицкрига провалилась".

Путин стремится победить как на основе силы воли, так и на способности преодолеть "войну на истощение", делая ставку на то, что Россия с ее 144 миллионами человек под его все более авторитарным правлением и с экономикой, которая уже восемь лет находилась под санкциями и выдержала, сможет победить и Украину, и Запад.

Пока украинцы не проявляют признаков пораженчества или разобщенности. Но Запад видит иную картину, вызывающую тревогу. Экономические издержки конфликта растут: Украине обещана не только военная помощь, но и финансовая поддержка в размере более 30 миллиардов долларов. И это только начало. По оценкам Международного валютного фонда, Украине ежемесячно требуется около пяти миллиардов долларов внешнего финансирования только для того, чтобы оставалась на плаву система ее государственного управления.

Скупость и неохота, с которой шотландцы и валлийцы внесли вклад в обещанную Джонсоном Украине военную помощь в размере одного миллиарда фунтов стерлингов, является симптомом нарастающей "усталости от Украины" на Западе. Дело не в том, что электорат пока жалеет о поддержке украинцев, а в том, что он начинает замечать, что деньги тратятся совсем не на внутренние приоритеты.

Джо Байдену грозит провал на промежуточных выборах в Конгресс в ноябре. Борис Джонсон, Эммануэль Макрон, Олаф Шольц и другие ведущие европейские лидеры все больше сталкиваются с внутренними проблемами. Пока ни один из них по-настоящему не объяснил электорату, каковы долгосрочные последствия от украинских дел дома.

К этим последствиям относятся и военные расходы, учитывая приток на поле боя массы современного оружия. США, например, уже передали Украине более трети своего арсенала зенитных и противотанковых ракет Stinger и Javelin, и ожидается, что до конца года эта цифра достигнет половины.

И дело не только в деньгах. Адмирал сэр Тони Радакин, начальник штаба обороны Великобритании, заявил комитету Палаты лордов по международным отношениям и обороне: "Вы не можете моментально восстановить арсеналы современных вооружений их быстрым производством".

Например, в то время как Конгресс выделил девять миллиардов долларов на пополнение американских военных арсеналов, происходит не только быстрый рост цен на оружие в связи с ростом спроса, но многие производители вооружений просто перегружены заказами. Хотя корпорация Raytheon получила контракт на 624 миллиона долларов на ракеты Stinger, она предупредила, что даже не начнет его выполнять до следующего года.

Можно возразить, что пока это не имеет особого значения. Мы еще не достигли того момента, когда придется совершать набеги на Имперский военный музей в поисках оружия для отправки на Украину. А с учетом того, что российские вооруженные силы слишком заняты там, прямой военной угрозы для НАТО нет.

Однако Бен Уоллес, министр обороны Великобритании, как и многие его европейские коллеги, требует увеличения расходов на оборону. В 1970-е годы, в разгар холодной войны, мы тратили на оборону не 2% ВВП, а 4%. Официальный представитель НАТО признает, что это, вероятно, более правдоподобный уровень, особенно сейчас, когда речь идет также о вооружении и поддержке Тайваня. Кто у нас сегодня открыто говорит о такой переориентации государственных расходов?

Ничто из этого не означает, что — при наличии терпения — Запад не может или не будет поддерживать Украину на пути к победе. Скорее, это зависит от того, задаем ли мы себе сложные вопросы и, что более важно, отвечаем ли мы на них.

Какова стратегическая цель? Насколько этот конфликт имеет целью освобождение украинской земли, а не нанесение ущерба или даже свержение путинского режима? Последняя цель, если говорить прямо, может быть достигнута только путем возможно более долгого продолжения столкновения, чтобы обескровить Россию так же, как афганская оккупация обескровила Советский Союз.

Что мы готовы претерпеть во имя Украины, и как долго нам нужно будет это делать? Как будет поддерживаться политическое единство не только внутри Запада, но и внутри нашей страны? Учитывая, что на один миллиард фунтов стерлингов, недавно выделенный на военную помощь Украине, можно было бы построить две больницы? Когда начнут сталкиваться геополитика и предвыборные расчеты?

Насколько далеко мы готовы зайти в истощении наших арсеналов? Тем более, что в долгосрочной перспективе мы обязуемся перевооружить западный альянс, который наслаждался дивидендами мира дольше, чем это было разумно?

В прошлом мы полагались на "стратегическую двусмысленность" в отношениях с Путиным. По существу, мы давали ему понять, что мы считаем неприемлемым, но не что мы будем с этим делать. Такой подход не прошел. Российский лидер, привыкший к тому, что мы говорим жестко, но свою жесткость не доводим до конца, как это случилось после Грузии в 2008 году и Крыма в 2014 году, решил, что мы снова просто блефуем.

Настало время для меньшего количества двусмысленности и большей готовности решать самые сложные вопросы.