США-КНР: соперничество в пределах разумного?

За полтора года с момента вступления в должность президента Джо Байдена конкуренция между США и Китаем только усилилась. Вместо того чтобы отказаться от жесткой политики бывшего президента Дональда Трампа в отношении Пекина, Байден в значительной степени продолжил ее, подчеркивая, что обе державы почти наверняка движутся к затяжному периоду острого и опасного в военном отношении стратегического соперничества. Но это вовсе не означает, что Соединенные Штаты и Китай неумолимо движутся к кризису, эскалации, конфликту или даже войне. Наоборот, Пекин и Вашингтон, возможно, нащупывают новый набор стабилизирующих механизмов, которые могли бы ограничить — хотя и не устранить совсем — риск внезапной эскалации.

Оценивать состояния американо-китайских отношений в любой момент времени никогда не бывает легко, учитывая сложность разграничения между тем, что одна сторона говорит о другой публично — часто для внутреннего пользования — и тем, что каждая из них на самом деле делает за кулисами. Тем не менее, несмотря на сохраняющуюся между ними жесткую и часто горячую риторику, появились и некоторые ранние признаки стабилизации, в том числе осторожное воссоздание какой-то политического диалога и диалога по вопросам безопасности, направленного на снижение напряженности.

Такая стабилизация далеко отстоит от нормализации отношений, которая означала бы восстановление всеобъемлющего политического, экономического и многостороннего взаимодействия. Дни таких нормальных отношений уже ушли в историю. Но стабилизация, тем не менее, может иметь значительные последствия. Она означала бы различие между "управляемой стратегической конкуренцией2, сдерживаемой посредством "стабилизирующих ограждений", и простой неуправляемой гонкой, движимой методом "шаг вперед — шаг назад", и осуществляемым в первую очередь вооруженными силами каждой страны, в надежде на то, что в любой конкретный день ни одна из сторон не зайдет слишком далеко. Вопрос для них обеих и для стран, оказавшихся в эпицентре этой титанической борьбы за будущее регионального и глобального порядка, заключается в том, какого рода стратегическую конкуренцию они будут вести.

Китай измеряет свое место по отношению к Соединенным Штатам тем, что он называет zonghe guoli, или "всеобъемлющей национальной мощью". Zonghe guoli учитывает военный, экономический и технологический потенциалы Китая в сравнении с Соединенными Штатами и их союзниками, а также понимание Пекином того, к кому из сторон тяготеют третьи страны. На протяжении большей части последних пяти лет внутренний дискурс Коммунистической партии Китая (КПК) все больше отражал веру в то, что этот баланс сил быстро меняется в пользу Китая и что эта тенденция теперь необратима.

Однако не все пошло по тому пути, который видел Пекин, особенно после избрания Байдена. Лидеры Китая были глубоко обеспокоены активизацией союзов США как в Тихом, так и в Атлантическом океанах. Они были застигнуты врасплох быстрым подъемом при Байдене "четверки" QUAD, в которую входят Австралия, Индия, Япония и Соединенные Штаты, что стало возможным, в том числе, и из-за эскалации пограничного спора между Китаем и Индией. Китай также обеспокоен появлением нового партнерства в области безопасности между Австралией, Соединенными Штатами и Великобританией, известного как AUKUS, и решением Австралии создать свой флот атомных подводных лодок. Пекин с тревогой наблюдает, как Япония принимает новую оборонную политику, увеличивает расходы на оборону и начинает осознавать необходимость оказания военной помощи в защите Тайваня. Китай выразил аналогичную обеспокоенность новой стратегической и внешнеполитической позицией Южной Кореи при президенте Юн Сук Ёле, который в ходе предвыборной кампании пообещал присоединиться к "четверке" и превратить ее в "пятерку" QUINT. И, наконец, "безграничное" стратегическое партнерство Китая с Россией после начала российской спецоперации на Украине нанесло серьезный ущерб репутации Пекина в Европе — до такой степени, что даже традиционные прокитайские "голуби" в различных европейских столицах теперь очень настороженно относятся к долгосрочным стратегическим амбициям Пекина.

Китай также сталкивается с проблемами у себя дома. Экономика резко замедлилась. Это началось несколько лет назад, когда президент Си Цзиньпин начал сдвигать китайскую экономическую политику еще дальше влево. Партия взяла на себя значительно большую роль в частном секторе, государственные предприятия получили новую жизнь, а само государство жестко расправилось с секторами новых технологий, финансов и недвижимости. Общим результатом стало снижение доверия к частному сектору, сокращение частных инвестиций, снижение производительности труда и замедление роста. Эти глубинные экономические проблемы усугубились драконовскими карантинными мерами, введенными Пекином во многих крупных городах из-за COVID-19, что привело к подавлению потребительского спроса, нарушению как внутренних, так и глобальных цепочек поставок и еще больше подорвало китайский сектор недвижимости, на который обычно приходилось до 29% китайского ВВП. А замедление мировой экономики, страдающей от растущей инфляции в результате конфликта на Украине, также не поможет, учитывая зависимость Китая от экспорта как основной движущей силы роста.

Несмотря на несколько попыток скорректировать курс экономической политики (но не политики в отношении COVID-19), признаков восстановления китайской экономики мало. Даже наоборот, есть некоторые признаки паники по поводу показателей экономического роста Китая, не только из-за политического воздействия растущей безработицы, но и из-за более глубоких опасений, что основанная на идеологии "перестройка" Си Цзиньпином традиционной китайской экономической модели может в конечном итоге помешать стране в гонке за то, чтобы обогнать США в качестве крупнейшей экономики мира.

В свете этих тенденций нынешний взгляд Пекина на мир гораздо более нюансирован, чем можно было бы предположить из его официальных нарративов о том, что "Восток поднимается, а Запад находится в упадке". Китай по-прежнему видит долгосрочные стратегические направления своей политики. Но он также сталкивается и с новым набором сильных "встречных ветров", многие из которых созданы им самим, с которыми ему придется бороться в краткосрочной и среднесрочной перспективах. Для самого Си Цзиньпина возникает срочная и неотложная задача "правильного" проведения 20-го съезда Компартии Китая, политически важнейшего события, который состоится этой осенью. Хотя крайне маловероятно, что Си столкнется с какими-либо серьезными проблемами в связи с его уже давно запланированной кандидатурой на третий срок в качестве главы КПК и КРН, остается неясным, удастся ли ему обеспечить все нужные ему назначения в следующую экономическую команду партии, включая следующего премьера. Тем не менее, Си явно заинтересован в том, чтобы до конца этого года не случилось никаких сюрпризов. Это включает в себя как сюрпризы на международной арене в целом, так и в китайско-американских отношениях, в частности. По этим причинам у Пекина есть стимул стабилизировать свои отношения с Вашингтоном, по крайней мере, временно, чтобы не допустить дальнейшую эскалацию стратегической напряженности. Это не означает, что Китай изменит свою долгосрочную стратегию. Но это может означать, что Китай изменит свою текущую тактику.

Администрация Байдена внимательно следит за развитием событий в Китае. Но она в равной степени осознает и свои собственные проблемы. К ним относятся трудности с принятием Закона США об инновациях и конкуренции и других законов, необходимых для обеспечения будущей международной конкурентоспособности Соединенных Штатов. Здесь же надвигающаяся политическая неопределенность вокруг промежуточных выборов и их последствиями для президентских выборов 2024 года, а также уязвимость демократов перед нападками республиканцев по поводу любых корректировок стратегии США в отношении Китая, которые могут быть представлены как слабость. Тут и некоторые возможные военные слабости в случае внезапной эскалации ситуации вокруг Тайваня или в Южно-Китайском море, несмотря на усилия администраций Трампа и Байдена сократить разрыв в военных возможностях Пекина и Вашингтона. Это и проблема неспособности США пока компенсировать растущее региональное и глобальное экономическое влияние Китая, учитывая глубоко протекционистские настроения в Конгрессе США. И, наконец, глубоко укоренившийся среди друзей и даже официальных союзников США скептицизм в отношении долгосрочного превосходства Вашингтона, его стратегической надежности и политической воли оставаться доминирующей державой в мире.

По этим причинам ни у Китая, ни у США нет политической готовности к случайному кризису или конфликту. Ни одна из сторон не готова к нему, и обеим нужно время, чтобы справиться с огромным количеством трудностей и сложностей, с которыми они сталкиваются. Тем не менее, риск непреднамеренной эскалации реален, и он растет. Недавний опасный перехват Народно-освободительной армией Китая самолета-разведчика P-8 Королевских ВВС Австралии над Южно-Китайским морем, который легко мог привести к крушению австралийского самолета, является лишь одним из многих примеров случайного инцидента, который мог быстро перерасти в кризис. В этом случае условия американо-австралийского договора об обороне 1951 года вполне могли обязывать Соединенные Штаты встать на немедленную защиту Австралии, если бы инцидент принял фатальный оборот. (Вообще-то Пекину было бы полезно ознакомиться с точными условиями военных обязательств США перед каждым из своих тихоокеанских союзников на тот случай, если китайские руководители сочтут, что угроза этим странам — простой способ продемонстрировать военную силу без риска прямой эскалацией с Вашингтоном.)

Наблюдать за тем, как Китай и Соединенные Штаты балансируют на грани войны, все равно что наблюдать, как два соседа занимаются сваркой в мастерской на заднем дворе без обуви на резиновой подошве: повсюду летят искры, а оголенные неизолированные кабели тянутся по мокрому бетонному полу. Что может в такой ситуации пойти не так?

Вот почему ранее я выступал в журнале Foreign Affairs за то, что я называю "управляемой стратегической конкуренцией". Это глубоко реалистическая концепция, а не та, которая утверждает, что отношения между Соединенными Штатами и Китаем могут улучшиться только за счет лучшего понимания стратегических намерений друг друга. Основная проблема в настоящее время заключается как раз в обратном: и Пекин, и Вашингтон на самом деле имеют достаточно точное представление о намерениях друг друга, но вот уже несколько лет они вовлечены в стратегическую "игру без правил" которые бы ее ограничивали. "Управляемая стратегическая конкуренция" предлагает реальную возможность выбора более стабилизирующих, взаимно согласованных ограничений.

Концепция состоит из четырех основных элементов. Во-первых, Соединенным Штатам и Китаю необходимо установить четкое и детальное понимание жестких стратегических "красных линий" друг друга, чтобы снизить риск конфликта из-за ошибок. Точное обоюдное понимание таких "красных линий" должно быть достигнуто в таких критических областях, как Тайвань, Южно-Китайское и Восточно-Китайское моря, Корейский полуостров, киберпространство и космос. Понимание "красных линий" друг друга не требует соглашения об и легитимности. Да это было бы и невозможно. Но обе стороны должны прийти к выводу, что стратегическая предсказуемость выгодна, что стратегический обман бесполезен, а стратегическая неожиданность чревата и попросту опасна. Затем каждая сторона должна установить барьеры в свои отношения с другой стороной, которые уменьшат риск чрезмерного "внедрения" в обоюдное пространство, недопонимания и ошибок в коммуникациях, в том числе путем создания необходимого диалога на высоком уровне и механизмов чрезвычайной связи для выполнения всех таких договоренностей.

Во-вторых, установив такие барьеры, обе страны могут вести "нелетальную" стратегическую конкуренцию в большей части своих отношений, направляя свое стратегическое соперничество в гонку за усиление своей экономической и технологической мощи, своего внешнеполитического влияния и даже определенных военных возможностей. Эта гонка также включит в себя и идеологическую конкуренцию за будущее международной системы. Но, что особенно важно, это будет управляемая, а не неуправляемая стратегическая конкуренция, что снизит риск того, что она может перерасти в прямой вооруженный конфликт. Такая ограниченная конкуренция может со временем снизить, а не усугубить риск войны, особенно если возобновятся более нормальные формы экономической деятельности в ее рамках.

В-третьих, "управляемая стратегическая конкуренция" должна обеспечивать политическое пространство для сотрудничества в тех областях, где национальные интересы сторон совпадают, включая изменение климата, глобальное здравоохранение, глобальную финансовую стабильность и вопросы предотвращения распространения ядерного оружия. Ни Китай, ни США (ни остальной мир) не могут допустить, чтобы сотрудничество в решении экзистенциальных глобальных проблем отошло на второй план. Но никакое серьезное сотрудничество в любой из этих областей, вероятно, не получит существенного развития, если американо-китайские отношения не будут стабилизированы первыми двумя элементами "управляемой стратегической конкуренции": барьерами, которые позволяют направить стратегическое соперничество в "нелетальные" формы конкуренции. Без этих элементов политическое пространство для реального сотрудничества, скорее всего, будет продолжать сокращаться.

Наконец, чтобы иметь какие-либо шансы на успех, эта разделенная на сектора "управляемая стратегическая конкуренция" должна будет тщательно и постоянно контролироваться преданными своему делу чиновниками на уровне министров с обеих сторон. Жизнеспособность такой структуры необходимо будет поддерживать твердой рукой, независимо от того, какие внутриполитические или международные проблемы могут возникнуть.

Может показаться, что это легко сказать, но невозможно сделать. Однако стоит помнить, что после почти смертельного опыта кубинского ракетного кризиса 1962 года Соединенные Штаты и Советский Союз в конце концов договорились о ряде стабилизирующих договоренностей, позже закрепленных в Хельсинкских соглашениях 1975 года, которые позволили им провести еще 30 лет в достаточно напряженной стратегической конкуренции, не разжигая тотальной войны.

Судя по публичной "перестрелке" между Пекином и Вашингтоном, похоже, что у них может не быть особого интереса к стабилизирующей модели, какой является "управляемая стратегическая конкуренция". На своей первой встрече с госсекретарем США Энтони Блинкеном в марте 2021 года высокопоставленный китайский дипломат Ян Цзечи обрушил на американцев почти беспрецедентный уровень критики, прочитав Блинкену лекцию о "глубоко укоренившихся" проблемах США, таких как расизм, и обвинив Соединенные Штаты в некоей "снисходительности" к миру. Этот обмен мнениями продолжался в публичных выступлениях министра обороны США Ллойда Остина и министра обороны Китая Вэй Фэнхэ в Сингапуре в июне этого года, когда Вэй намекнул, что Соединенные Штаты и были настоящим "вдохновителем" спецоперации России на Украине. Комментарии в китайских государственных СМИ были столь же подстрекательскими. Они нападали на Соединенные Штаты за их политические, экономические и социальные неудачи и утверждали, что Вашингтон ведет всеобъемлющую кампанию по сдерживанию Пекина исключительно потому, что "западные страны во главе с Соединенными Штатами не хотят видеть появление сильного Китая, и в особенности сильного социалистического Китая", как выразился ранее в этом месяце ведущий теоретик КПК Цюй Циншань.

Однако, как это и всегда бывает, на глубине под поверхностью воды, кажется, появляется что-то новое. В июле 2021 года заместитель госсекретаря Венди Шерман встретилась с министром иностранных дел Китая Ван И в Тяньцзине и потребовала установить "ограничители" в двусторонних отношениях. Это, в свою очередь, стало предметом важнейшего первого разговора между Байденом и Си, который был воспринят в Пекине как очень позитивный сигнал. Ко времени первого виртуального саммита двух лидеров в ноябре 2021 года Байден открыто подчеркивал "необходимость неких оградителей, основанных на здравом смысле, чтобы гарантировать, что конкуренция между США и Китаем не приведет к конфликту, и чтобы линии связи оставались открытыми".

Кроме того, когда Блинкен в мае изложил стратегию администрации в отношении Китая в своей речи в Азиатском обществе в Вашингтоне, он сказал, что, хотя "интенсивная конкуренция" между двумя великими державами и неизбежна, эта "конкуренция не обязательно должна привести к конфликту". Он процитировал Байдена, сказавшего, что "единственный конфликт, который хуже, чем преднамеренный — это непреднамеренный конфликт", и подтвердил, что "мы будем ответственно управлять этими отношениями, чтобы этого не произошло". Позже, перед встречей между Блинкеном и Ван И на встрече министров иностранных дел G-20 на Бали, высокопоставленный представитель администрации заявил, что цель встречи состояла в том, чтобы "ответственно управлять острой конкуренцией между Соединенными Штатами и Китаем, устанавливая, так сказать, некие ограждения для отношений, чтобы наша конкуренция не вылилась в грубые просчеты или конфронтацию".

Действительно, этот публичный акцент на "ограждениях" стал постоянной чертой американо-китайской дипломатии. Это было особенно очевидно во время четырехчасовой встречи Яна с советником по национальной безопасности США Джейком Салливаном в июне, которая, согласно пресс-релизу Белого дома, была посвящена "поддержанию открытых линий связи для управления конкуренцией между нашими двумя странами". И эта дипломатическая риторика может начать трансформироваться в конкретные действия, когда обе стороны вновь откроют разорванные каналы диалога на рабочем и высоком уровне, включая переговоры между военными, и даже осторожные попытки ведения диалога по ядерной стратегической стабильности. Однако до этого, судя по всему все же еще далеко.

На экономическом фронте недавний контакт между министром финансов США Джанет Йеллен и вице-премьером Китая Лю Хэ по поводу состояния мировой экономики, соглашение о стандартах бухгалтерского учета для возможного возобновления листинга китайских компаний на Нью-Йоркской фондовой бирже, а также сотрудничество между китайскими и американскими торговыми переговорщиками на встрече ВТО по механизмам разрешения международных споров все указывают на положительную динамику. Как и предварительный прогресс внутри американской администрации и между Вашингтоном и Пекином в отношении возможности снижения или отмены тарифов, введенных во время недавней американо-китайской торговой войны, в целях борьбы с инфляцией. Хотя, по словам древних, "одна ласточка не делает лета", представляется что в этих прежде абсолютно замороженных отношениях есть движение сразу на нескольких разных фронтах.

До сих пор Китай публично отвергал язык "стратегической конкуренции" — управляемой или неуправляемой. Принятие этой концепции противоречило бы давней мантре Пекина о том, что его отношения с Соединенными Штатами должны регулироваться тремя принципами Си Цзиньпина: "отсутствием конфликтов и конфронтации, взаимным уважением политических систем друг друга и взаимовыгодным сотрудничеством". Однако в более глубоком смысле нежелание Пекина открыто охарактеризовать свои отношения с США как отношения стратегического соперничества связано с тем фактом, что согласие с этой формулой подтвердит, что Китай действительно участвует в реальном соревновании за региональное и глобальное превосходство. И это будет противоречить официальной линии Пекина, согласно которой его глобальные амбиции заключаются только в развитии "сообщества общей судьбы для всего человечества", а не в максимизации национальной мощи Китая.

Тем не менее, Китай, похоже, склоняется к принятию реальности (если не ее языка) в управлении своими конкурентными отношениями с Соединенными Штатами. Пекин мог бы, например, согласиться на сочетание идей мирного соревнования и конструктивного сотрудничества в рамках необходимых стратегических барьеров. В китайской системе, в гораздо большей степени, чем в американской, слова, используемые для описания стратегических рамок, имеют значение, потому что они порождают активные действия со стороны должностных лиц рабочего уровня, которые в противном случае оказываются в ловушке языковой клетки идеологической догмы. Этот феномен особенно заметен среди китайских дипломатов, которых внутриполитические стимулы подтолкнули к националистической риторике на тему "воина-волка". Для того, чтобы санкционировать менее идеологическую и более прагматичную дипломатическую деятельность снизу, в Китае необходимо идеологическое переосмысление политических догм сверху.

"Управляемое стратегическое соперничество" могло бы помочь стабилизировать американо-китайские отношения в течение следующего десятилетия, когда соперничество между двумя сверхдержавами, видимо, достигнет своей наиболее опасной фазы по мере их приближения к экономическому паритету. Перспективы стабилизации могут быть весьма многообещающими в ближайшие шесть месяцев, в преддверии промежуточных выборов в США и 20-го съезда партии под председательством Си. Но решение огромного количества внутренних и международных проблем Китая (и, если уж на то пошло, то и Соединенных Штатов) займет больше времени. Если и в Пекине, и в Вашингтоне обнаружат, что более управляемые отношения помогают им пережить предстоящий непростой период, они могут прийти к выводу, что это может быть полезно и в долгосрочной перспективе.

Без всякого сомнения, стратегическое соперничество между двумя державами будет продолжаться. И критики будут утверждать, что "управляемая стратегическая конкуренция" — это просто игра в футбол пустой консервной банкой. Но это совсем не плохо, особенно если альтернативой является постоянно возрастающий риск кризиса, эскалации или даже того, что наивные националисты могли бы назвать "очищающим и проясняющим" процессом войны. В последний раз это казалось хорошей идеей в далеком 1914 году. И это плохо кончилось.