Украинская трагедия пробуждает к жизни мечту о "великой Румынии"

Буковина, южная провинция Украины, долгое время была румынской. Озабоченный судьбой своих соседей, Бухарест открыл границу для беженцев. При этом Румыния почти не скрывала свое подлинное намерение: побудить Европейский Союз помочь румынам возродить довоенную Бессарабию. (До 1939 года почти вся территория будущей Молдавской ССР, за исключением Приднестровья, принадлежала Румынии — прим. ИноСМИ.)

Издалека он похож на Альдо Маччоне из фильма "Приключения есть приключения (L’Aventure, c’est l’Aventure). Этот украинский военный, с автоматом за спиной и рацией в руке, расхаживает перед беженцами. Он не говорит ни слова по-английски и не отвечает на вопросы на этом языке. Его отличные бицепсы контрастируют с быстро формирующимся животиком сорокалетнего блюстителя порядка. Военный бросает насмешливые взгляды в сторону плотно сжатой толпы, которая, как селедки в бочке, часами теснится у пропускного пункта перед тем как пересечь границу. Люди умоляют, обещают, а иногда и реально платят выкуп с целью получить доступ к единственной пограничной будке, охраняемой офицером украинской иммиграционной службы. В униформе песочного цвета, которая, судя по покрою и выкройкам, была недавно получена со складов американской армии, этот Властелин Рубежей в одиночестве делает досмотр десятков украинских и румынских беженцев, стремящихся добраться до Европейского Союза или, наоборот, вернуться из ЕС, пинками выгоняющего их в свою воюющую страну. Почему они едут домой? Потому что Буковина, историческая область между украинцами и румынами, не была затронута военными действиями ("ну, это пока", повторяют украинцы). Город Сирет, известный при Чаушеску своим гигантским детским домом, сейчас является одним из основных пограничных переходов между двумя странами.

На румынской стороне десятки палаток от благотворительных организаций, таких как Красный Крест и многочисленные православные ассоциации, готовы принять беженцев, которых намного меньше, чем в начале конфликта: в этом месте поток, хотя и по-прежнему впечатляет своими размерами, но не такой большой, как несколько месяцев назад. На протяжении десятков километров грузовики, словно пригвожденные к асфальту, ждут по несколько дней возможности въехать на Украину или выехать оттуда. Здесь можно встретить и грузовик с корейскими телевизорами, и машину с польскими номерами, раскрашенную в цвета немецкого дисконтного гиганта Lidl. Обычный бизнес на Буковине.

На этой ничейной земле, выжженной солнцем, собираются проститутки, чтобы продать свои услуги водителям грузовиков, а румынские бабушки, нагруженные, как мулы, собираются навестить кто дядю, кто дедушку. Главное, что родственник живет в этой области, которая была то австрийской, то русской, то румынской, а после Второй мировой войны — советской. На обеих сторонах торговля, когда-то вялая, стала особенно прибыльным бизнесом. На последней заправке в Румынии шоколадные батончики и газированные напитки кончаются каждый день к 14:00, к большому огорчению ее управляющей.

"Там, где Восток встречается с Западом", гласит вывеска единственной, хоть на что-то пригодной гостиницы в этих местах. В меню — жареный судак из реки Прут и новая услуга для журналистов, гуманитарных работников и туристов, желающих пощекотать себе нервы. Эта услуга — поездка по Украине на местном такси. И вряд ли есть на свете аттракцион опаснее, чем езда местных лихачей. На "стремительно идущей в Европу" Украине, как и в России 25 лет назад, неофициальные такси и старенькие маршрутки — короли транспорта. Надо заплатить 40 долларов, чтобы в мини-ване, у которого заднее сиденье приклеено к ржавому каркасу толстым скотчем, добраться до Черновцов, другого украинского города, находящегося в 35 километрах от таможни.

Наш водитель предупреждает нас не открывать окно, через которое из-за грязи почти ничего не видно: оно так загажено, что, возможно, никогда уже не опустится вниз. На улице 35°C, и за уплаченные деньги водитель предлагает бутылки с украинской водой по дороге в сторону первого большого города. "Попей моей воды, а то упадешь в обморок — натурально вырубишься!" Разговор происходит на смеси русского, румынского и украинского языков. Мы выбираем польский, самый близкий к украинскому славянский язык. "Еврей?!" — весело удивляется моей национальности 70-летний водитель в поношенной бейсболке, вынужденный приподниматься каждый раз, когда ему нужно нажимать на педаль тормоза. "А, так вы по гражданству француз? Странно... Вы говорите по-английски и по-польски... Вы должно быть говорите и на иврите". Когда-то в этом районе жили сотни тысяч евреев. Немцы провели большую работу по их уничтожению, и временами им помогали в этом украинцы. Немногие выжившие евреи, у которых было румынское или советское гражданство, бежали на Запад или в Израиль.

На горизонте видны пригороды Черновцов, города размером со Страсбург. Говорят, что у этого города, побывавшего в составе Румынии, Австро-Венгрии и Советского Союза, столько же написаний его названий, сколько в нем жителей. Tchernovtsy, Chernovtsi и так далее. Издали виднеются лишь жилые постройки в советском стиле. Нас высаживают далеко от центра: "Вы найдете автобусы, направляющиеся в Киев, на автовокзале", — говорит водитель, который нам рекомендует одного из своих коллег. Оттуда, собственно, и отъезжают репортеры-одиночки и самопровозглашенные "солдаты свободы", а по сути наемники, желающие сражаться с русскими. Главная улица Черновцов окутана тьмой. В гостинице "Буковина", построенной в брежневском стиле, ничего не работает: ни холодильники, ни кондиционеры, ни банкомат. Какая-то семья ужинает при свете одной свечи. Непонятно, кто в этом виноват: "Возможно, в результате обстрела пострадал генератор", — предположила одна из сотрудников. Ее коллега добавляет: "Так они и до войны при свечах ели". О войне здесь ничего или почти ничего не знают. Солдаты патрулируют город: все-таки комендантский час. Вот и вся оборона. Ах да, еще весь город увешан сине-желтыми флагами.

Молодой человек лет двадцати подъезжает на скутере спрашивает, не заблудились ли мы. Он уехал три месяца назад из Одессы и живет за счет доставки еды известного американского приложения. Мы извинились, что не говорим по-украински. "И я не говорю! И никогда не буду говорить на нем!" — смеется он, прежде чем умчаться на своем электровелосипеде, услышав наш вопрос о причине отказа говорить на языке родной страны.

Но не только украинский вытесняется русским, после Первой мировой войны весь этот регион, бывший бессарабской территорией, находился под управлением Бухареста, но здесь почти никто не говорит на румынском языке. Лишь немногие старожилы до сих пор вкрапляют крупинки этого романского, родственного латыни языка в свой славянский языковой океан. Редкие деревни еще помнят румынский. Советскому Союзу хватило чуть больше пятидесяти лет, чтобы произошла русификация. В области есть только 12% людей, называющих себя румынами, да еще 7% называют себя молдаванами. Люди, объявляющие себя украинцами, в условиях украинизации вдруг оказались огромным большинством, 75% населения области. А в области живут примерно 800 000 жителей.

Однако мечты о воссоздании великой Румынии никуда не делись. Особенно у соседей, живущих южнее, то есть румын. Совсем недавно румыны проявили неподдельное сочувствие к украинцам — более миллиона из них пересекли границу с Румынией с начала российской спецоперации, из них 80 000 решили остаться в стране, по данным ЮНИСЕФ. Но это великодушие иногда сопровождается воспоминаниями о великой Бессарабии, включающей Молдавию и Буковину.

На улицах и в метро Бухареста развешаны плакаты с надписью "Бессарабия — это Румыния". Себастьян Антон, 30-летний служащий крупного французского инвестиционного банка, имеющего филиал в румынской столице, был членом популистской партии Alianta pentru Unirea Românilor (Альянс за Союз румын), которая выступает за объединение регионов Молдавии и Украины, где хоть часть жителей говорит на румынском языке. "Есть национальное стремление к обретению утраченного величия, это правда. Мы прекрасно знаем, что не аннексируем эти регионы, но этот конфликт — находка для националистов. Не потому, что мы стремимся к разделению Украины, а потому, что конфликт ускорит процесс вступления этой страны и соседней Молдавии в НАТО, а потом и в Евросоюз", — рассуждает господин Антон.

В состав его бывшей партии, имеющей отделение в Молдавии, входит около тридцати членов Палаты депутатов Румынии и около десяти сенаторов (10% парламентариев). И вот что интересно: насчет действий Евросоюза против России есть консенсус. "Христиане и евроскептики с пониманием относятся к предопределенным историей решениям Брюсселя", — уверяет нас Себастьян Антон.

Что же касается "фольклора", о котором говорит с иронией Себастьян, то он находит его черты в нынешней геополитике: в своих фантазиях он видит, как некое "вторжение русских в Молдавию" привело бы "к вовлечению, несомненно, десятков, даже сотен тысяч румын, в борьбу против армии Путина". Дальше Антон прямо распаляется: "Да, с армией нашего заклятого врага, чтобы защитить тех, кто до сих пор является нашими братьями, несмотря на тяжелые обстоятельства прошлого", — уточняет он. В доказательство важности этого ирредентизма нижняя палата объявила в 2017 году день 27 марта, когда в 1918 году царская власть отдала Бессарабию румынам, государственным праздником. (Так в тексте, на самом деле царской власти в 1918 году не существовало, а заключенный 2 марта 1918 года большевиками Брестский мир выводил из-под контроля Москвы не только Бессарабию, но и Крым — прим. ИноСМИ.)

Может быть, благодаря хаосу борьбы на Украине и потенциальным российским амбициям в Молдавии повторение станет реальностью?

Недалеко отсюда, в Польше, бывший министр иностранных дел Радослав Сикорский признался в 2014 году, что Владимир Путин в 2008 году предложил тогдашнему премьер-министру Дональду Туску расчленить Украину и предоставить Варшаве право управлять бывшей польскоязычной частью. А вот Бухарест таких предложений от России не получал.

На границе, при въезде в Румынию, ожидание становится уж и вовсе невыносимым. Украинский иммиграционный офицер ни разу не проверил наши документы, уделяя внимание только своим согражданам, рвущимся в Румынию, и собрав сразу десятки паспортов. Мы вступаем в разговор с товарищами по ожиданию.

Уже привыкшие к этому беспорядку люди надеются, что Евросоюз скоро поможет прекратить царящую здесь анархию. Не столько для того, чтобы удовлетворить полупатриотические, полуромантические цели воссоединения Румынии через возрождение великой Бессарабии, сколько для того, чтобы искоренить "коррупцию, царящую на этой ничейной земле". Именно в мечтах об искоренении коррупции признается одна пожилая женщина. При этом она расстраивается, что румыны, ее "этнические родственники", не берут деньги, вложенные в паспорт, чтобы избежать многочасовых очередей.

Бок о бок, у иммиграционной стойки, двое чиновников (румын и украинец) механически штампуют паспорта, даже не поднимая глаз на их владельцев. В этой мешанине документов есть один британский паспорт. Вдруг украинский офицер соизволил отреагировать: "А вот для тех, кто не входит в ЕС, у нас процедура другая", — цедит он сквозь зубы. Как будто Украина уже является членом ЕС, а коварную Англию, его покинувшую, уже ждет наказание.