Украинский конфликт и решения США

В своей вступительной речи на четвертом заседании контактной группы по обороне Украины 20 июля министр обороны США Ллойд Остин пустился нахваливать военные достижения Киева и сделал Москве предупреждение. "Россия думает, что пересидит Украину — а заодно и нас, — заявил он. — Но это очередной ее просчет". Просчеты России в этом конфликте — так, она недооценила как мощь украинского сопротивления, так и единство Запада — серьезны и реальны, но такие промахи нередки на ранних стадиях конфликтов и войн, впоследствии победоносных. Яркий тому пример — советское вторжение в Финляндию в 1939–1940 годах. Таким образом, ранние просчеты России — плохое мерило того, чем закончится ее ширящаяся конфронтация с Западом, особенно если при этом не учитывать просчетов Америки в отношениях с постсоветской Россией, ничуть не менее серьезных.

На ум приходят пять ключевых примеров.

Во-первых, Запад напрочь игнорировал многочисленные и раз от разу все более выразительные предостережения Москвы, что расширение НАТО к ее границам будет считаться экзистенциальной угрозой безопасности и встретит самое решительное сопротивление. При нескольких администрациях кряду, начиная с президента Билла Клинтона, Америка и ее союзники стояли на том, что поскольку нападать на Россию Запад не собирается, все опасения Москвы можно просто игнорировать. Однако, как и предсказывали Джордж Кеннан (George Kennan) и другие американские противники расширения НАТО, Москва заняла самую решительную позицию, и кульминацией ее сопротивления стало развертывание сил против Украины. Однако вместо того, чтобы признать это событие результатом ошибок Запада, его внешнеполитические элиты выдают позицию Москвы (по их мнению, неразумную) за "доказательство" того, что она была настроена на агрессию изначально. Но дело в том, что эта точка зрения противоречит тому, что эти же политики внушали западной общественности в 1990-х, в эпоху первой волны расширения НАТО: что геополитически Россия держава дружественная, но инородная. С тех пор поиски новой миссии для НАТО после окончания холодной войны (а, негласно, нового врага для альянса) стали важнее задачи интегрировать новую Россию в глобальный миропорядок, чтобы придать Европе стабильности и укрепить ее безопасность.

Если первый просчет носил характер стратегический и даже нравственный, то второй оказался прежде всего тактическим, но не менее важным, поскольку ускорил февральское решение Москвы начать на Украине спецоперацию. Не имея достоверной информации о ходе мыслей Владимира Путина, администрация Байдена убедила себя, что Москва либо уже решила применить силу, либо, наоборот, блефует, чтобы выбить себе уступки при расширении НАТО. Учитывая, что численность и расположение российских сил не сулили ни полномасштабного вторжения, ни даже более узкого наступления на Донбасс, вполне можно было заключить, что это такой дипломатический ход в расчете добиться своего без военных действий — с возможностью перейти в наступление в случае провала переговоров. Однако такая логика, обычная для сверхдержав, оказалась администрации Байдена чужда. Вместо этого она приписала России откровенно зловещие мотивы: по ее мнению, дипломатическая попытка Москвы была либо прикрытием заранее спланированного нападения, либо дешевым шантажом. В защиту администрации надо сказать, что российские просьбы выражались в весьма категоричной форме, вплоть до того, что Москва затребовала от НАТО гарантий, что Украина никогда не станет членом альянса. Но и такие требования далеко не новость на начальном этапе переговоров. У Вашингтона был шанс прощупать гибкость Москвы, начав с признания, что в ближайшее время в свои ряды НАТО Украину не пригласит. Но вместо этого президент Джо Байден решил "разоблачить" путинский "блеф" — и результат не заставил себя ждать. Неужели кто-то по-прежнему убежден, что если бы администрация предложила серьезные переговоры по поводу российских тревог, а не пренебрежительно от них отмахнулась, то Москва все равно перешла бы в наступление? К тому же администрация Байдена придала Москве дополнительный стимул, объявив заранее, что ни при каких обстоятельствах не станет применять в защиту Украины силу. Едва ли можно себе представить бóльшую тактическую оплошность.

Третий просчет — это переоценка международной поддержки США в затяжной конфронтации с Россией. Можете не сомневаться, Байден и его советники проделали замечательную работу по мобилизации коллективного Запада против Москвы. Его единство и воля к действию превысили не только российские ожидания, но и собственные. Проблема тут вот в чем: США, Европа и их тихоокеанские союзники лишились глобального господства — будь то экономического, политического или даже военного. А учитывая, как много сейчас поставлено на карту для Путина, чтобы принудить его к отступлению с Украины, потребуются решительные усилия не только Запада, — но такой решимости как раз не наблюдается. Руководствуясь экономическими интересами, правительства от Эр-Рияда до Нью-Дели и Пекина не поддерживают санкции против российского энергетического сектора, чтобы не лишиться дешевых и надежных поставок. Действий Москвы эти правительства не поддерживают, но при этом не считают, что российская спецоперация представляет для них угрозу или требует решительного отклика. Доводы Вашингтона не сработали, и теперь администрация Байдена грозит суровыми последствиями всем, кто не поддержал американские санкции, — даже ядерному Китаю или противникам вроде Ирана, которые уже и так находятся под суровыми санкциями. Этим Вашингтон явственно дал понять, что незападные страны должны подчиниться американской мощи, а не руководствоваться справедливостью. Многие из этих стран признают, что демократичнее Запада никого нет, однако у многих из них, особенно с колониальным или неоколониальным, как у Китая, прошлым, свое понятие о демократии: для них это в первую очередь возможность суверенных государств самим выбирать себе власть и самим решать свою судьбу. Это то, что Збигнев Бжезинский некогда назвал "жаждой достоинства". И что касается достоинства, то многим развивающимся странам Владимир Путин, который согласен работать с нынешними правительствами при всем их несовершенстве, похоже, дает больше, чем Джо Байден. И это одна из причин, почему попытки изолировать России с самого начала были обречены на провал.

В-четвертых, поскольку изоляция России оказалась далеко не столь всеобъемлющей, как рассчитывал Вашингтон, Америке приходится рассчитывать в первую очередь на западные санкции и украинские успехи на поле боя. И на экономическом фронте нет четкого представления, как санкции изменят поведение России в разумные сроки, чтобы единство Запада не начало рушиться, а украинская территория, которую они призваны защищать, не растаяла окончательно. Подход администрация Байдена напоминает эскалацию Джонсона во Вьетнаме: санкции вводятся поэтапно, но не столько потому, что они изменят поведение России, сколько чтобы продемонстрировать решимость администрации как дома, так и за рубежом. Спустя пять месяцев с начала конфликта будет справедливо подытожить, что хотя санкции создали правительству Путина явные неудобства и нанесли долгосрочный экономический ущерб, жизнь в России остается на удивление нормальной. Рубль не только стабилизировался, но и укрепился, инфляция под контролем, а цепочки поставок в целом не нарушились. После визита в Москву и российскую провинцию можно сказать, что жизнь большинства россиян идет своим чередом, без каких-либо болезненных нарушений. Это объясняет, почему администрация Байдена все чаще говорит о затяжном конфликте: это позволит санкциям нанести больший ущерб, а США и их союзники продолжат свою беспрецедентную помощь Украине — будь то техникой, подготовкой или разведданными. Вопрос, к чему эти усилия приведут в конечном счете, остается без ответа, но едва ли они подтолкнут поведение Россию в желательном направлении. Так что дежурный оптимизм министра обороны Остина и других представителей администрации Байдена — скорее символ веры, чем что-либо еще.

США и их союзники могут изменить расстановку сил в пользу Украины — от поставок новых систем HIMARS и других вооружений большой мощности до переподготовки украинских военных. Но проблема в том, что у России есть ряд вариантов ответа, и вместо отступления она действительно может пойти на эскалацию. Самый очевидный вариант — это приобретение аналогов HIMARS, которые доступны в Китае и Северной Корее. Китайцы к этому пока не готовы, но Северная Корея недавно признала Донецкую и Луганскую "народные республики" и сама находится под гнетом жестких санкций, поэтому вполне может согласиться. Кроме того, Россия может объявить всеобщую мобилизацию — этот шаг решит нехватку личного состава. Наконец, нравится это Западу или нет, остается перспектива тактического ядерного оружия — НАТО в прошлом сама считала его вполне жизнеспособным средством для противостояния советскому превосходству в обычных вооружениях в Европе.

И, наконец, последнее, но немаловажное: предпринятые доселе коллективные шаги против России обернулись непредвиденными последствиями. С американской точки зрения, самое разрушительное из них — это то, что среди русских крепнет убеждение, что Запад развернул против них необъявленную войну. Кто бы ни был повинен в нынешнем конфликте, на чьей бы стороне ни было международное право, и кто бы ни представлял самую достоверную информацию о ситуации на поле боя, многие россияне убеждены, что перед матушкой-Россией встал момент истины и ей грозит мощный натиск врагов, которые не делают разницы между ущербом российскому правительству и русскому народу. Эти настроения ярко проявились в целом ряде опросов общественного мнения (в том числе оппозиционного толка) и моих многочисленных беседах в Москве — даже критики Путина нехотя, но признают новое общественное согласие.

Это согласие — уходящее корнями в российскую историю и взлелеянное официальной пропагандой — важно как для разрекламированного украинского контрнаступления, так и для вероятного российского ответа. Новые, современные американские и европейские ракетно-артиллерийские системы большой дальности доказали свою эффективность в бою, но, как признают сами украинцы, для перелома ситуации их нужно много сотен (а не несколько десятков, как сегодня). И еще один момент. При полной поддержке США украинское правительство теперь предлагает использовать это мощное оружие не только чтобы отразить российское наступление и вернуть Донбасс и юг Украины, перешедшие под российский контроль после 24 февраля, но и для того, чтобы отвоевать Крым. Поэтому не исключено, что недавно поставленное американское оружие большой дальности будет использовано для обрушения Крымского моста или, как как мы уже наблюдаем, чтобы ограничить подачу в Крым днепровской воды (Украина перекрыла этот стратегический источник воды в 2014 году, однако в результате нынешнего российского наступления доступ был восстановлен). Было бы ошибкой рассчитывать, что российское правительство и русский народ смирятся с атакой захваченного в 2014 году полуострова и не сочтут его нападением на всю страну. С учетом этих патриотических настроений перспективы мирного урегулирования в таком случае можно смело исключить: для многих россиян это будет равносильно капитуляции. Наоборот, в ответ Россия высвободит огромные ресурсы на тотальную "отечественную войну" — ведь доселе ради общественной поддержки она ограничивалась именно "спецоперацией".

Администрация Байдена разделяет мысль, что нам следует готовиться к затяжному конфликту в корейском стиле, который может продлиться несколько лет, если не десятилетий, однако попытка изолировать и ослабить Россию — опасная авантюра. Между противниками на Корейском полуострове пролегла четкая и относительно узкая разделительная линия. В случае же с Россией и Украиной такая разделительная линия протянется на тысячи километров. Кроме того, острые обиды на Россию найдутся у целого ряда государств Центральной и Восточной Европы — особенно у Польши и Прибалтики. Рассчитывать, что эту взрывоопасную смесь удастся удержать под контролем бесконечно долго, — безрассудный оптимизм. Более многообещающий курс — добиваться на переговорах урегулирования, которое определенно достижимо, пусть и не сразу, но в течение нескольких месяцев, а не лет.

США и их союзники, по-видимому, заключили, что диктовать Украине позицию за столом переговоров — в том числе о сдачи территории, если до этого дойдет — не вправе никто. В то же время было бы нарушением американского суверенитета позволять иностранному правительству де-факто контролировать поддержку США в конфронтации с другой ядерной державой, вопреки всему рассчитывая, что в критический момент Украина автоматически получит военную поддержку, словно член НАТО. Хотя советник по национальной безопасности Джейк Салливан подчеркнул, что Америка сочувствует желанию Украины получить больше оружия, чтобы проводить более эффективные военные операции, окончательное решение о том, какую помощь Америка предоставит и с какой целью, должно приниматься в Вашингтоне, а не в Киеве.