Власть колец: почему режиссеры и продюсеры не могут устоять перед фантастическим миром Толкиена

Стивен Буш (Stephen Bush)

История "Властелина колец" – это вовсе не история гномов, орков, эльфов, балрогов, волшебников или хоббитов. Это история юридических споров, проблемных адаптаций и многомиллионных приобретений. Главными персонажами этой истории являются юристы, голосистые фанаты, разработчики видеоигр, писатели, любители настольных ролевых игр и кинопродюсеры.

С момента публикации "Возвращения короля" – последней книги трилогии – в 1955 году эта история перерабатывалась на самые разные лады для радио, сцены, телевидения, кино и игр. Хотя первая радиоверсия, выпущенная BBC в том же году, оказалась по меркам будущих экранизаций относительно беспроблемной, адаптация "Властелина колец" для различных средств массовой информации всегда было тяжелым испытанием.

Попыток адаптировать для экрана историю, которую режиссер Стенли Кубрик однажды назвал "непригодной для экранизации", было настолько много, что вопрос о том, кому именно принадлежат права на нее, долгое время был предметом яростных споров в суде. Подобно тому, как в вымышленной вселенной "Властелина колец" каждый второй персонаж, соприкоснувшийся с Кольцом всевластия, платит ужасную цену, те, кто осмеливается адаптировать книги для кино, рискуют получить огромные счета за услуги юристов. Один только сериал 2001–2003 годов стал предметом судебных исков со стороны продюсера Сола Зэнца (Saul Zaentz), братьев Вайнштейн, режиссера фильмов Питера Джексона и компании Tolkien Estate.

Задача адаптировать видение Толкиена оказалась не по зубам Джорджу Лукасу, Уолту Диснею и даже Beatles, которые обратились к Толкиену вскоре после того, как сыграли сами себя в фильме "Вечер трудного дня". Тем не менее, многие студии и кинематографисты до сих пор не могут устоять перед соблазном взяться за эту франшизу. 2 сентября Amazon выпустит дебютную серию нового телесериала "Кольца власти", который представляет собой адаптацию приложения к "Властелину колец" и рассказывает о становлении Саурона в Средиземье. Компания Amazon заплатила 250 миллионов за права на экранизацию – и в тот момент ни одна сцена еще не была даже написана, не то что снята. Для сравнения, почти столько же денег Питер Джексон потратил на съемки всей своей трилогии "Властелин колец".

Итак, почему кинематографисты готовы тратить столько денег и вести бесконечную борьбу за экранизации? Что такого особенного есть во "Властелине колец"?

Тем немногим, кому удалось выпустить свои адаптации в эфир, успех был почти гарантирован. Как отметил развлекательный журнал Variety в 1969 году, когда кинокомпания United Artists начала работу над тем, что впоследствии стало анимационной адаптацией Ральфа Бакши (1978), "за исключением, возможно, “Над пропастью во ржи” Сэлинджера, тем писателем, которому за последнее десятилетие удалось очаровать большинство студентов колледжей и даже школьников, видимо, стал Толкиен".

Толкиен написал "Властелина колец", работая преподавателем в Оксфордском университете: среди его студентов был Филип Ларкин (Philip Larkin) – один из великих английских поэтов 20 века. Если опираться на мнение Ларкина, Толкиен не был выдающимся преподавателем или ученым: поэт горько жаловался на лекции Толкиена в своей переписке с писателем Кингсли Эмисом (Kingsley Amis), который тоже был студентом Толкиена и тоже не питал к нему особой любви.

В статье Variety, цитата из которой приведена выше, нашел отражение выраженный культурный снобизм по отношению к работам Толкиена, который, несомненно, доставил бы немало удовольствия Ларкину и Эмису. Успех Толкиена часто рассматривается как своего рода печальная случайность, как нечто, что должно вызывать и радость, и огорчение одновременно.

В своей статье для журнала New Yorker критик Адам Гопник (Adam Gopnik) довольно пренебрежительно описал "формулу Толкина": "Это смутно средневековый мир, населенный гномами, эльфами, троллями; злой властелин стремится поработить добрых существ; и там почти всегда есть какая-нибудь странная магическая штука, которая обязательно позволит ему сделать это, если главный герой не найдет или не уничтожит ее раньше". Гопник в отчаянии добавил: "Из всех неожиданных явлений в современной литературе это одно из самых странных: дети питают выраженную склонность к очень длинным, очень сложным, очень странным книгам о местах, которых не существует, битвах, которых никогда не было, и все это на фоне средневековых декораций, которые, как считал Марк Твен, он уже дискредитировал своим романом “Янки из Коннектикута при дворе короля Артура”".

Действительно можно сказать, что любой суд, решивший признать Толкиена виновным в создании великих литературных произведений, столкнулся бы с массой трудностей. В отличие от других писателей, работавших в жанре фэнтези, таких как Майкл Муркок (Michael Moorcock) или Урсула Ле Гуин (Ursula Le Guin), романы Толкиена не предоставляют широкого простора для исторических или политических комментариев. Более того, читатели вряд ли найдут в них персонажей, в которых они узнают самих себя и свой собственный опыт, как это случается с детьми, читающими "Гарри Поттера". Да и проработка персонажей тоже далека от идеала: в целом во "Властелине колец" довольно мало экзистенциальных сомнений, нравственной многогранности, сексуального влечения и запутанных межличностных отношений.

В то же время суду будет трудно признать Толкиена виновным в изобретении той формулы, которую ему приписывает Гопник. Образ "избранного", который идет по "смутно средневековому" миру, которому помогают разные фантастические существа и который ищет некую волшебную штуку, сложился задолго до Толкиена. "Формулу Толкиена" можно с легкостью найти в различных итерациях истории о Святом Граале. В некоторой степени Толкиен отходит от этого архетипического сюжета, вводя в свою историю темного властелина Саурона. Но, учитывая, что во "Властелине колец" мы ни разу не слышим, как Саурон говорит, он никогда не взаимодействует с персонажами напрямую, а его мотивация сводится к тому, что он делает дурные вещи просто потому, что он злой, его вряд ли можно рассматривать как чрезвычайно существенное новшество в структуре истории о Святом Граале.

В чем же тогда заслуга Толкиена? Важно понять, что Толкиен не собирался писать литературу. Как выразился Хуан Антонио Байона (JA Bayona), режиссер первых двух эпизодов "Колец власти", Толкиен "хотел создать нечто, чего у британцев не было" – мифологию, "подобную греческой". Величайшим достижением Толкиена стало то, что он создал мир и его мифы. Он придумал не только подробную историю Средиземья, но и полноценный язык для своих эльфов, а также набор общих историй и архетипов для целого ряда фантастических существ.

Непреходящее наследие Толкиена заключается вовсе не в сюжетных приемах или декорациях, на фоне которых разворачивается история. Оно заключается в созданных им образах, в систематизации основных правил о том, какими именно должны быть эльфы, орки или гномы. Эльфы – это существа, наделенные огромной магической силой и мудростью, они бессмертны, если, конечно, с ними не случается беда. Гномы – ремесленники и искусные мастера по металлу, которые живут под землей. Орки страшные и жестокие. Джазовый трубач Диззи Гиллеспи (Dizzy Gillespie) однажды сказал о Луи Армстронге, что, "если бы не он, никого из нас не было бы". То же самое о Толкиене мог бы сказать любой более или менее успешный писатель жанра фэнтези, работавший после него. Живут ли эти эльфы в средневековых лесах популярной франшизы видеоигр Electronic Arts под названием Dragon Age или находятся в глубоком космосе настольной игры Warhammer 40000, во всех них вы сможете найти нестареющие волшебные черты толкиеновского эльфа.

Порой заимствование очевидно. Возьмем, к примеру, другую настольную игру "Подземелья и драконы" (D&D), в свою очередь послужившую основой для киноадаптации, которая выйдет на экраны в 2023 году. Ее долг перед миром Толкиена, как и стоило ожидать, оказался предметом судебного иска – главным итогом которого стала замена слова "хоббит" на слово "полурослик". Но возьмите любое издание "Руководства монстров" D&D, и вы найдете грациозных эльфов, жестоких орков и искусных гномов-ремесленников, то есть мир, в котором живут игроки D&D, — это мир, созданный Толкиеном.

Иногда наследие Толкиена оказывается более неуловимым. Незаконченная серия романов Джорджа Мартина "Песнь Льда и Пламени" – ставшая основой для блестящей телеадаптации "Игра престолов", а теперь еще и приквела под названием "Дом дракона", – обрела так много поклонников отчасти потому, что она разрушает ожидания, созданные мифологией Толкиена. С одной стороны, выбранному Толкиеном королю Арагорну предназначено стать великим, потому что в его венах течет чистая королевская кровь, потому что он мудр, силен и милосерден. С другой стороны, в венах Таргариенов Мартина тоже течет чистая кровь, однако именно она делает их безумными, жестокими и деспотичными.

Толкиен научил нас ожидать, что сыновья отомстят за своих убитых отцов, а не будут убиты и преданы вместе с остальными членами своей семьи. За исключением довольно неприятного Короля Ночи, в Вестеросе –стране, где разворачивается действие "Игры престолов", – почти нет явно хороших и плохих персонажей, и свидетельством силы мифотворчества Толкиена является то, что, как только у шоураннеров "Игры престолов" закончились книги для адаптации, они сразу же вернулись к схеме "добро против зла".

Проблемы Мартина с тем, чтобы закончить "Песнь Льда и Пламени", уже сами по себе стали легендой среди фанатов фэнтези. Когда в 1996 году была опубликована "Игра престолов", он планировал написать трилогию. С тех пор как была опубликована пятая книга серии, прошло уже 11 лет, и Мартин пока рассчитывает, что книг будет семь. Ирония состоит в том, что, хотя самые слабые моменты сериала "Игра престолов" стали появляться после введения во многом толкиеновского Короля ночи, главная проблема Мартина в работе над завершением этой истории заключается в отсутствии "общей картины мира" в духе Толкиена.

Неду Старку – одному из ключевых персонажей в борьбе за власть в Вестеросе – потребовался весь первый том для того, чтобы совершить свое роковое путешествие с севера на юг, в столицу. Но к третьему тому уже начинается казаться, что в Вестеросе появились какие-то скоростные железные дороги или автобаны, потому что персонажи с легкостью и невероятной быстротой перемещаются по всей карте, когда им только вздумается. В другие моменты жизнь в самом Вестеросе сильно ускоряется. И Мартин столкнулся с серьезными трудностями, когда в описаниях реалий войны ему пришлось преодолевать классическое военное препятствие: ему нужно было каким-то образом переносить всех своих персонажей на огромные расстояния, чтобы все оказались в нужном месте с нужное время.

Наличие подробной и последовательной карты не является ни необходимым, ни достаточным для создания увлекательной фэнтези-истории, будь то для взрослых или детей. На самом деле Мартину, несомненно, было бы гораздо удобнее, если бы он вовсе отказался от любых претензий на то, что Вестерос имеет постоянный размер или форму.

В "Хрониках Нарнии" – творении друга и коллеги Толкиена Клайва Льюиса – уделяется довольно мало внимания ее размерам, географии и даже истории. Вместо этого цель Льюиса заключалась в том, чтобы исследовать христианскую этику. Его работа породила множество адаптаций и стала источником вдохновения для многих писателей, в первую очередь для Филипа Пулмана (Philip Pullman) с его "Темными началами". Однако никто не говорит о "формуле Льюиса", и ни одна киностудия никогда не заплатит 250 миллионов долларов за "приложения" к "Хроникам Нарнии" – в том числе потому, что их не существует.

Секрет выдающегося достижения Толкиена в том, что он был фанатом "Властелина колец" еще до того, как "Властелин колец" был написан. Как и многих поклонников этой истории сегодня, его увлекала история и законы этого выдуманного мира – в гораздо большей степени, чем характеры персонажей и подтекст происходящего. "Я разумно начал с карты, а потом положил на нее мою историю (как правило обращая пристальное внимание на расстояния), – написал Толкиен однажды. – Если бы я сделал наоборот, возникли бы трудности и путаница, потому что составлять карту, опираясь на рассказ, крайне утомительно".

Вот почему его произведения оказались столь привлекательными для детей и подростков: как раз в том возрасте, когда юные читатели начинают задавать трудные вопросы, такие как "сколько именно этажей в Хогвартсе", Толкиен дает ответ почти на каждый подобный вопрос. Его вряд ли можно сравнивать с Льюисом, но его навязчивое желание сделать свой мир единым и целостным как раз и объясняет, почему его наследие оказалось гораздо масштабнее.

Подробно описанный мир – это одна из причин того, почему его труды неизменно привлекают режиссеров и продюсеров. "Как материал для киноадаптации он дает вам массу возможностей", – сказал Байона. И, если принять во внимание не только "Кольца власти", но и бесчисленные фильмы, видеоигры и телесериалы, которые не являются официальными адаптациями "Властелина колец", но при этом пользуются его наследием, вы поймете, что он прав.

Ставка в размере 250 миллионов долларов, которую сделал Amazon, – учитывая размеры компании, эта ставка не так велика, как может показаться на первый взгляд, – доказывает, что рассказывать бесчисленные истории обширного мира Толкиена гораздо интереснее, чем выдумывать новые истории, используя созданные писателем архетипы. Она доказывает, что в приложениях к книгам Толкиена есть нечто большее, чем в работах всех тех писателей, которые следовали по его стопам. Сыграет эта ставка или нет, триумф Толкиена заключается в том, что любой, кто читает его роман, играет в игру или смотрит фильм, действие которого разворачивается в фантастическом мире, в каком-то смысле наслаждается трудами Толкиена.