Bloomberg: уехавшие оппозиционеры не могут предложить "лучшего" будущего для России

Пока украинская и российская армии копошатся в ноябрьской грязи, не продвигаясь, не отступая и не видя возможности для взаимоприемлемых переговоров, желание Запада увидеть хоть сколько-нибудь осуществимый сценарий становится все очевиднее. Этот дорогостоящий и разрушительный конфликт, чреватый политическими рисками не только на территории самой Украины, не может продолжаться вечно. Отсюда недавние сообщения о том, что США хотят от Украины хотя бы внешних признаков готовности к переговорам. Появляются и анонимные сообщения, будто советник по национальной безопасности Джейк Салливан провел непубличные переговоры с представителями Кремля.

Официально, однако, поражение России остается единственным вариантом прекращения конфликта, который устроил бы как Украину, так и Запад. Поэтому остатки российской политической оппозиции не рассчитывают на победу своей страны, а заняты разработкой перспектив жизни после поражения России. Не в последнюю очередь потому, что именно такого подхода от этих остатков и ждут на Западе.

Как выразился бывший полковник контрразведки и депутат Геннадий Гудков, ныне проживающий в Болгарии: “В первую очередь западные правительства и дипломаты требуют от нас наметить контуры приятной им картины „какой должна быть Россия после Путина“. Потому что все понимают, что время его режима на исходе”. Или, как объяснил в интервью другой видный эмигрант и бывший нефтяной магнат Михаил Ходорковский*, западные союзники и партнеры “будут иметь значительное, хотя и не решающее, влияние на то, какой исход ожидает нашу страну, поскольку смена режима практически неизбежна, причем скорее всего именно в результате военного поражения”.

Удивительно, но видные деятели вечно расколотой антипутинской оппозиции, похоже, пришли к общему знаменателю в плане видения постпутинской России. В частности, все хотят ее преобразования в парламентскую демократию европейского образца без сильного президента.

Лишенный свободы борец с коррупцией Алексей Навальный** пишет в The Washington Post. В своей колонке от 30 сентября он заявил, что Западу следует не поддаваться искушению найти на замену Путину какого-то “хорошего парня”. Вместо этого надо подталкивать Россию — пусть и посредством экономических санкций и дипломатического давления — к неавторитарному будущему, которым, по мнению Навального, россияне проникнутся, как только смогут свободно голосовать. Правда, к правильному голосованию, по мнению Навального, их надо подтолкнуть при помощи экономических санкций и других форм внешнего давления.

У Ходорковского недавно вышла целая книга на эту тему под названием “Как убить дракона? Пособие для начинающих революционеров”, причем сразу на русском и английском. Там он тоже выступает за “по-настоящему федеративную парламентскую республику”, которая положит конец вечной российской традиции наделять чрезмерной властью одного-единственного человека у руля. Сам Ходорковский при этом, похоже, не прочь сыграть выдающуюся личную роль в “революции”, в результате которой Россия и должна будет измениться в сторону невозможности чрезмерной роли личности в истории.

Гудков, со своей стороны, присоединился к группе, которая недавно провела “Съезд народных депутатов” в пригороде Варшавы. Пока другие только рассуждают о превращении России в парламентскую демократию, участники съезда решили продвинуться по этому пути, выдвинув довольно креативные претензии на собственную легитимность. Помимо бывшего политического деятеля Ильи Пономарева*, возглавляющего группу, туда входят около 60 человек, которые хотя бы раз побеждали на различных выборах в России, а также несколько человек, которые провалились на всех выборах, но все равно хотят из-за границы “обустроить” Россию по-новому. Они обещают создать правовую базу для нового миролюбивого, демократического государства, которое придет на землю русскую после Путина. Для начала участники "съезда" призвали вернуть Украине все занятые территории, включая Крым. А потом на десерт обещали еще и отказаться от поддержки непризнанных республик на всей территории бывшего Советского Союза, а также ввести конституционный запрет на упреждающие ядерные удары. Нет сомнения, что эти предложения, как и все другое, что будет исходить от этой группы, Запад живо поддержит.

Другими словами, среди либеральной оппозиции образовался широкий консенсус относительно модели управления постпутинской Россией, хотя на личном уровне некоторые ее члены по-прежнему просто не выносят других. Так, например, окопавшийся в Литве главный "навальнист" Леонид Волков* заявил в одной из своих трансляций на YouTube, что его тоже приглашали на съезд Пономарева, но так как делегаты этого съезда “пока никого не представляют”, он решил не ехать. А потом Волков еще и обвинил Пономарева в том, что тот является не спасителем России, а провокатором.

Хотя я тоже верю в то, что Россия может стать парламентской демократией — в конце концов, именно это помогло Германии, стране-обладательнице аналогичной истории воинствующей тирании, избежать рецидива, — есть ощущение, что все эти "широко известные в узких кругах" противники Путина поставили себе неверную конечную цель, причем и поодиночке, и коллективно. Их видение будущего России интересно миру куда меньше, чем реалистичный сценарий прекращения конфликта сначала в краткосрочной, а затем в долгосрочной перспективе. Такой сценарий не против были бы посмотреть серьезные люди не только на Западе, но и в Индии, Китае и ближневосточных монархиях. Про "постпутинский мир" серьезным людям говорить преждевременно: поражение России на поле боя все еще не гарантировано, да и само такое поражение, если только не станет полным разгромом, не гарантирует вожделенную "смену режима". Так что, хотя все и согласны, что падение Путина необходимо для мира во всем мире, осталось решить проблему: а как этого падения добиться?

Как написал в соцсетях политолог из Праги Александр Морозов, "От „нас“, т.е. от тех, кто „вообще этим занят“ ждут одного: что мы покажем пальцем на какую-то группу — „страту“, „коммьюнити“, „социальную группу“, с которой связывается „надежда“". Если такой группы нет, цинично продолжает Морозов, российская оппозиция ее просто “дискурсивно сконструирует". Принимаются любые предложения, лишь бы эта группа или что там еще "показала потенциал"”.

Однако до сих пор все надежды на возникновение в России некой могущественной силы сводились к неубедительному размахиванию кулаками на безопасной дистанции. Прежде чем создать свой псевдопарламент, Пономарев* носился с идеей террористического подполья, но это лишь отпугнуло его потенциальных сторонников внутри России и надеющихся вернуться эмигрантов. Попытки найти достаточное количество сепаратистски настроенных активистов для “деколонизации” России путем отделения ее территорий с этническими меньшинствами потерпели неудачу после пары "фриковых" встреч каких-то странных персонажей в столицах Восточной Европы.

Ходорковский* делает ставку на то, что правящий в России "класс менеджеров", наконец, осознает недостатки дальнейшего молчаливого согласия с правлением Путина. Он хочет "вернуть их к жизни для дела либерализма". Правда, ему пока нечего предложить этому самому правящему классу, кроме обещания не наказывать за былое сотрудничество с путинским режимом в случае перехода в ряды его, Ходорковского, сторонников. Это пряник, а в качестве "кнута" Ходорковский* не скупится на угрозы ужасных последствий за отказ присоединиться к его миссии. Я уж не говорю о противодействии – таким "отказникам" от Ходорковского* вообще плохо придется. Но вот парадокс: до сих пор особо не наблюдается видных перебежчиков из "правящих кругов", то есть правительственных чиновников среднего звена и руководителей корпораций, которых Ходорковский* и считает своей аудиторией. Эти прагматичные, по сути своей, люди менее убеждены в неизбежном поражении России, чем политизированная часть сообщества эмигрантов, которая сделала ставку именно на такой исход. В нынешних обстоятельствах серьезная часть оставшейся на родине элиты решила, что поражение России не даст ей особых преимуществ.

Волков*, со своей стороны, похоже, верит, что путинский режим рухнет под собственным весом, как рухнула сталинская тирания после смерти самого тирана. Он провел эту параллель в недавней статье для The Wall Street Journal, предсказав период либерализации в стиле "хаос", которая мало чем будет отличаться от недолгой постсталинской “оттепели” в Советском Союзе. Но попытки "переждать" Путина не обязательно станут развиваться по оптимистичному сценарию. Есть и менее радужная перспектива: ультранационалисты, которые были эмоциональным движителем конфликта, вполне могут захватить власть, а народу скормить какую-нибудь историю насчет "предательства наверху, которое мы пресекли". Схожим образом нацисты постепенно завоевали голоса избирателей и власть после поражения Германии в Первой мировой войне.

Серьезная проблема для всех, кто хочет прекращения огня, заключается в том, что российская оппозиция не способна дать Киеву хоть сколько-нибудь реальную надежду, откуда бы ни доносились ее голоса: из Варшавы, Вильнюса, Праги, Лондона или колонии строгого режима. Звучащие вместе эти голоса напоминают какофонию, а из-за отсутствия единства такая оппозиция вряд ли способна будет вырвать выгоду для себя даже из военного поражения России. В контексте обеспечения прочного мира сложнее всего найти в России такую партию, которая бы представляла достаточное число россиян и вместе с тем не отказывалась бы выполнять свою часть любой сделки, включая мирное соглашение, достигнутое путем переговоров.

Эта трудность — сильнейший путинский козырь в стремлении сохранить занятую территорию. Перед лицом многомесячного, истощающего ресурсы позиционного военного конфликта, в котором ни одна из сторон не может рассчитывать на безоговорочную победу, Путин надеется, что Запад в итоге решит уладить ситуацию лично с ним, фактически предоставив России и Украине паузу для перегруппировки. В итоге получается вот что: Путин пытается вывести Россию и Украину из учиненного не без его участия кровавого хаоса, а тем временем разглагольствования оппозиции о светлом будущем и неспособность предложить Путину достойную замену льют воду на его же мельницу.