American Thinker: у американских студентов неуклонно снижается уровень IQ

Профессора часто жалуются на то, что нынешнее поколение студентов менее интеллектуально развито, чем в начале их карьеры много лет назад. От такого недовольства, конечно, легко отмахнуться — так ведь было на протяжении тысячелетий. К сожалению, на этот раз речь идет не об обычной ностальгии по “старым добрым временам”.

Есть множество отдельных примеров, которые свидетельствуют о низком уровне знания материала, сокращении учебных программ, проектах в форме альбомов для вырезок, количества коррекционных классов в колледжах, многочисленных случаях завышения оценок и популярности таких дисциплин как гендерные исследования.

Мы вкладываем сотни миллионов в развитие школ, но уровень образования за последние полвека не меняется. Добавьте сюда бесчисленные истории о неграмотности среди абитуриентов, несмотря на сокращение численности классов и дорогостоящие реформы. С точки зрения эволюции, американцы, похоже, начали движение вспять.

В качестве примера вышеописанного можно привести данные Общего социального исследования (General Social Survey, GSS) о среднем IQ по десятилетиям среди аспирантов, бакалавров и старшеклассников. Это сложный вопрос, учитывая изменения в демографии Америки и трудность определения IQс помощью опросов, но цифры в любом случае тревожные.

Данные разделены на три группы: обладатели документов о среднем образовании, степени бакалавра и магистра. Затем идет градация по десятилетиям, начиная с 1960-х и заканчивая 2010-ми. Общая для всех групп закономерность заключается в неуклонном снижении показателей IQ. Например, в 60-х у абитуриентов средний IQ составлял 99,3, а в 2010-х снизился до 93,5. Аналогичный спад зафиксирован среди бакалавров — со 113,3 до 100,4 и среди магистрантов — со 114,0 до 105,8.

Печальная картина. Тот факт, что в 2010 году показатель IQ среднестатистического студента составлял 100,4 (почти идентично среднему показателю по стране), говорит о том, что мы не можем дать способным молодым людям достойное образование. Что еще хуже, при среднем показателе около 100 многие из зачисленных на курс ребят набирают меньше и подходят только для тех профессий, что не требуют особых навыков. Реальность может оказаться еще печальнее, если не учитывать множество толковых иностранных студентов, которые сейчас обучаются в высших учебных заведениях США.

Данный спад имеет серьезные последствия для преподавателей. За исключением наиболее избирательных учебных заведений, многие старшекурсники неспособны понимать сложные аргументы и даже отличать то, что профессор говорит от того, во что он сам верит. Утверждение “Многие немцы считали Гитлера спасителем” превращается в “Профессор сказал, что Гитлер был спасителем”.

Также многие из этих интеллектуально отсталых молодых людей не способны понять, что природа вещей может сочетать в себе одновременно хорошее и плохое. Враждебным замечанием можно счесть даже неудачную шутку об антидискриминационных мероприятиях. И будьте осторожны с использованием потенциально расистских терминов, таких как “хозяйская спальня” или “черный список”, которые могут оскорбить студентов, незнакомых с их нерасовым происхождением. Результатом связанных с IQ ограничений является то, что молодежь может запросто неверно истолковать сложные, насыщенные нюансами лекции, из-за чего профессора рискуют вызвать гнев политкорректной полиции.

Рассмотрим, к примеру, последствия попытки преподавателя объяснить студентам, что, несмотря на все ужасы рабства, основанная на плантационном ведении хозяйства хлопковая экономика все же приносила немалый доход. На самом деле многие рабовладельцы были опытными капиталистами, которые при помощи новейших сельхозтехнологий обеспечили стране такую производительность, какой не было на протяжении целого века после Гражданской войны. Более того, рабы так высоко ценились, что вместо них на опасную для жизни работу во многих случаях нанимали иммигрантов, в частности белых ирландцев.

К сожалению, объяснение всех этих тонкостей можно запросто истолковать как оправдание рабства. Объяснения о том, что конституционный запрет на ввоз рабов 1808 года увеличил их стоимость и способствовал смягчению жестокого обращения, легко переиначить в “профессор сказал, что рабовладельцы не были абсолютным злом”. Получается, педагог одобряет рабство.

К сожалению, выиграть этот спор у нравственно дезинформированных студентов трудно, имея в арсенале одни лишь неопровержимые исторические свидетельства. Лучше избегать всего, что имеет отношение к экономике рабства, чем рисковать визитом должностного лица, ратующего за искоренение расизма. Политический анализ превращается в стратегию нанесения ограниченного ущерба, сбивает с толку и начинает носить карикатурный характер.

Примеров превратно понятых истин предостаточно. Так что удачи профессору, который ради бурной дискуссии возьмет и ляпнет, что допуск женщин в вузы снижает рождаемость и финансирование социального государства, поскольку все меньше работников платят налоги на поддержку стареющего населения. Сексизм! Или что отказ от ископаемого топлива в целях борьбы с глобальным потеплением может навредить миллионам бедных американцев, чья работа напрямую зависит от дешевых энергоресурсов. Уничтожаем планету! Или что жесткие антидискриминационные законы поощряют автоматизацию и отток компаний за границу в противоположность утопии свободных от расовой несправедливости рабочих мест. Расизм!

В более широком смысле лучше избегать всего, что вызывает у людей дискомфорт, даже в результате непонимания. Слишком уж рискованно бросать вызов заветным чаяниям студента, поднимая вопрос о неизбежных компромиссах и возможности непредвиденных негативных последствий. Умным студентам обычно нравятся оживленные дебаты, даже если профессор изображает адвоката дьявола и приводит заставляющие задуматься примеры, а менее способные будут просто-напросто сбиты с толку. Им было бы проще работать с упрощенным противопоставлением понятий добра и зла. Горе тем, кто считает, что “хорошая идея” становится хуже, если учесть все издержки. Ни один профессор не попадет в беду, осуждая зло и восхваляя добро, если, конечно, с этой моральной вселенной согласны все высокочувствительные индивиды.

Параллельной плоскостью является индустрия массовых развлечений. Фильмы и книги избегают этических нюансов, а зрители отказываются слушать лекции о болезненных компромиссах на жизненном пути. Также общественность не хочет слышать о проблемах при оценке противоречивых свидетельств и присущей сегодняшним знаниям неопределенности. Фильмы, повествующие о сложностях, вроде артхаусного "Расёмон" (Rashomon), гораздо менее популярны, чем, скажем, "Лучший стрелок" (Top Gun). В конце концов, фильмы — это развлечение, а не учеба в колледже, требующая серьезного мыслительного процесса. Лучше довольным уйти из кинотеатра после просмотра боевика с Томом Крузом, чем с забивать мозг логикой международных конфликтов.

По мере снижения IQ студентов может возникнуть порочный круг. Колледжам нужно как-то держаться на плаву, и, если у абитуриентов с ограниченными интеллектуальными возможностями есть возможность платить за обучение — добро пожаловать на борт. Теперь, памятуя о студентах, которые не в состоянии уловить тонкие различия и осмыслить сложный материал, профессора разумно сократят программы и снизят требования. Поскольку различий между колледжами и старшими классами становится все меньше, молодежь с высоким IQ станет их избегать; школы будут вынуждены лучше изучать когнитивный потенциал учащихся, а старшеклассникам вскоре начнут преподавать на уровне начальной школы. И какой нормальный работодатель возьмет на работу таких “выпускников”?

В результате многие американцы вступят во взрослую жизнь, не испытав интеллектуальных трудностей. Фраза “расширение сознания” будет применима исключительно к психоделическим препаратам, а не к высшему образованию. Профессора ради собственного выживания будут действовать осторожно и избегать всего, что может так или иначе оскорбить скандалистов, не выносящих оспаривания дорогих сердцу убеждений. Триумф прогрессивного скудоумия. В отсутствие конструктивного диалога с изложением альтернативных идей и всего остального, что определяет интеллектуальные дебаты, откровенно высказанное несогласие приравняется к “ненависти”. Вот вам и рецепт подавления серьезных общественных дискуссий.