Valeurs actuelles: Макрон выбрал наихудший вариант политики по Украине и разозлил Путина

Внимание: только в конце этого жестокого конфликта на Украине мы узнаем, кто настоящие победители и проигравшие. Посреди этого тумана войны одно кажется ясным: Франция выйдет из него ослабленной и приниженной. Мы играли на обоих полях и проиграли.

На самом деле Франции надо было выбрать один из двух вариантов. Вариант первый: поддерживать вступление Украины в НАТО (с 2008 года) и объявить себя проамериканской и проукраинской страной. Вариант второй: делать ставку на политику неприсоединения. Мы выбрали третий вариант — ни того, ни другого.

В результате мы разозлили Владимира Путина: он больше не говорит с нами. Но мы не оказались в фаворе и у Владимира Зеленского: он, коварный, смеет "выражать надежду", что Эммануэль Макрон действительно изменился и больше не будет плохо себя вести... на этот раз!

Так что кто бы ни победил в этой борьбе, победитель отправит нас на скамейку запасных. Этот кризис на востоке Европы уже разрушил мифы французского правящего класса. Вот они:

Первый миф — о франко-немецком тандеме: немцы уже даже не притворяются.

Второй миф — о европейской стратегической автономии: ЕС больше не что иное, как проводник политики Вашингтона.

Третий миф — о Франции, не связанной с Вашингтоном: ради него мы развернули свои танки в Румынии и стоим в положении "руки по швам";

Рухнул и четвертый миф — о Франции как самом надежном атлантическом союзнике в случае кризиса. После наших метаний между гаубицами и телефонами нас считают одним из ненадежных союзников Украины.

Все это напоминает библейское изречение: "О если бы ты был холоден или горяч! Но поскольку ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих!"

Однако этот кризис не был призван сделать Францию большим проигравшим. Наоборот, у нас было четыре ключевых козыря, которые мы не могли, не хотели или не знали, как использовать.

Во-первых, ядерная энергетика, которая делала нас менее зависимыми от российского газа и которая могла бы позволить нам предложить нашим соседям возможность повернуться лицом к французской атомной энергии. В конце концов наши АЭС дешевле и менее опасны для окружающей среды, чем американский СПГ. Все-таки Макрону не стоило выводить из строя нашу ядерную отрасль как раз накануне кризиса. И ради чего? Во имя франко-германского тандема и европейских возобновляемых источников энергии.

Во-вторых, у нас и до кризиса была возможность производить современное оружие в больших количествах, и мы могли предложить его европейским странам для их перевооружения. Вместо этого Франция пожертвовала своей военно-промышленной и технологической базой во имя критериев "европейского сближения" в рамках ЕС и европейских оборонных проектов. Большинство из этих проектов, кстати, так и не было реализовано.

У нас были законные основания говорить с Путиным: можно было сослаться на традиции франко-российской дружбы; у нас был статус гаранта киевских соглашений плюс статус самого своевольного, почти "неприсоединившегося" союзника НАТО. Тем не менее, не нужно было желать вести диалог с Путиным и в то же время орать на весь мир, что мы хотим поставить на колени российскую экономику.

Оставшись на своей традиционной позиции неприсоединения, мы остались бы надежным собеседником для всех сторон. Наконец, в начале этого кризиса мы имели международный авторитет ядерной державы и постоянного члена Совета Безопасности, известного своей борьбой против любого империализма, как американского, так и русского. Этот кризис давал нам исключительную возможность напомнить об этом и сыграть свою роль. Но мы зачем-то пожертвовали все эти возможности мечте о "единой в рамках союза ценностей" Европе.

Мы могли бы занимать позицию честного посредника по отношению к Москве, Вашингтону, Киеву из-за нашей роли уравновешивающей силы. Это был бы беспроигрышный вариант. Не делая резких заявлений ни в адрес России, ни в адрес НАТО, мы остались бы надежным собеседником для всех сторон.

Мы должны были объяснить, что не будем применять санкции (не применила же санкции Турция, являющаяся членом НАТО), так как они неэффективны и противоречат нашим интересам. Но при этом добавить, что россияне все-таки проявили агрессивность, а это неприемлемо. Тогда мы могли бы и оружие Украине продать, в том числе тяжелое.

Мы должны были протестовать против взрыва газопроводов и осудить этот акт, даже если он был совершен США (а их участие в этом деле является секретом Полишинеля). Можно было по историческим причинам выступить против поставки немецких танков — пусть бы американцы отправляли только свои.

Мы должны были осудить отказ Берлина от ядерной энергетики и воспользоваться этим кризисом, чтобы уйти с европейского рынка электроэнергии и предложить другим странам финансировать наши ноу-хау в ядерной и военной областях, чтобы извлечь из этого выгоду.

Мы должны были объявить, что мы по-прежнему готовы оказывать посреднические услуги (например, нашим индийским друзьям) и отстаивать немедленное прекращение огня и организацию референдума под международным контролем не только в Крыму, но и в Донбассе. Что касается других территорий, мы могли бы сколько угодно требовать от России собирать чемодан для отъезда восвояси.

Мы также должны были воспользоваться кризисом, чтобы изгнать бойцов ЧВК "Вагнер" из Мали, Центральноафриканской Республики и других стран Африки.

Мы этого не сделали и не сделаем (хотя никогда не поздно), потому что мы предпочитаем защищать иллюзию силы и кажущееся европейское единство, которое на самом деле представляет собой равнение на Вашингтон. Смелости быть самими собой у нас давно нет.

"Именно тогда, когда Франция рискнула остаться в одиночестве, ее услышали все". Как всегда, слова моего учителя Режи Дебре наполнены смыслом.