Asia Times: США ошибались насчет того, что Россию удастся заставить "одуматься"

Хотя "громкие" заявления об отставке Владимира Путина, смене режима и желании привлечь российских лидеров к ответственности за совершенные "преступления против человечности" звучат из уст президента Джо Байдена все реже, они все равно отражают глубинное непонимание того, чем вызван конфликт на Украине и как его можно остановить.

Я знаю лишь одного американского аналитика, который верно предсказал последовательность событий, приведших к нынешнему конфликту — это покойный Ирвинг Кристол. Мы общались в начале 1990-х и обсуждали в том числе Россию. Тогда он заключил, что в нашей внешней политике нужно скорее "бдительное ожидание", чем необдуманная военная помощь и импульсивное вмешательство. И в статье в The Wall Street Journal от 11 февраля 1994 года он объяснил, как пришел к такому выводу.

Он писал, что "идея санитарного кордона из влившихся в НАТО восточноевропейских стран для любого российского режима неприемлема в принципе — иначе и быть не может". "К счастью, — продолжил он тогда, — она столь же неприемлема и для стран Западной Европы и США, которые не намерены беспечно разбрасываться гарантиями безопасности недавно освобожденным странам Восточной Европы".

"Имперские амбиции" России он всегда считал весьма скромными. После распада Советского Союза сфера интересов Москвы в основном ограничилась четырнадцатью бывшими советскими республиками. Кристол отметил, что ни одна из них на тот момент не была ни экономически, ни политически жизнеспособной (и при этом особо отметил Украину как наиболее коррумпированную), и заключил, что, нравится нам это или нет, но рано или поздно они снова станут "полупротекторатами" России, пусть и с большей автономией, чем прежде.

Он оказался до боли прав — и насчет России, и насчет Украины.

"Еще в 1954 году, — писал Кристол, — Никита Хрущев любезно отдал полуостров Крым Украине, на тот момент советской марионетке. Но большинство крымчан — русские, и они проголосовали на референдуме за то, чтобы отмежеваться от Украины". Это было в 1994 году.

Крымские власти провели референдум по трем вопросам 27 марта 1994 года, хотя тогдашний президент Украины Леонид Кравчук и объявил его вне закона. Референдум проводился со ссылкой на решение Верховного Совета автономной республики о государственной независимости — ее предполагалось провозгласить на основе референдума, изначально запланированного на август 1992 года.

Однако состоялся он лишь в 1994 году, и 80% крымчан проголосовали за предложения 1992 года начать переговоры о независимости. Путин появился на горизонте лишь пять лет спустя.

Кристол добавил, что впоследствии украинское правительство просчиталось и испортило отношения с крайне многочисленным русским меньшинством на востоке Украины. Таким образом, заключил он, "вырисовывается российско-украинское противостояние, в котором Россия обязательно победит".

После этой победы Россия предоставит 14 новым государствам (включая Украину) статус "наподобие протектората". "Предотвратить дюжину новых Босний, которые могут угрожать ее собственному многонациональному положению, может лишь сама Россия — и она это сделает", — писал он.

Что же США и Запад могут предпринять сейчас, чтобы остановить конфликт? Подавляющее большинство экономистов, десятилетиями твердивших, что в российской централизации власти нет ничего плохого, неверно оценивали ее роль и значение, причем как во внутренних делах Москвы, так и в ее внешней политике.

Кристол предостерегал от чрезмерно активного вмешательства и предлагал лишь держать ситуацию под контролем, пока не видно иного выхода. Я бы только добавил, что ради скорейшего прекращения огня Запад должен оказать Украине достаточную поддержку, чтобы упрочить ее переговорную мощь (и забыть о Крыме и ряде восточных территорий), но при этом попытаться усадить Россию за стол переговоров.

Это не первый случай, когда США ошибочно предлагают России "шоковую терапию". Так уже было 40 с лишним лет назад — и ничего хорошего из этого не вышло. Поскольку на тот момент я играл некоторую роль в дискуссии, то вот предыстория, почему меня даже попросили высказаться, и последовательность событий, приведшая к диалогу с покойным Егором Гайдаром, который в то время исполнял обязанности премьер-министра.

Первые 15 лет моей жизни я провел при коммунизме, причем отца и мать арестовали без суда и следствия (к счастью, их сравнительно быстро освободили). Так что впоследствии я с удивлением прочел популярнейший учебник по экономике Пола Самуэльсона, по которому почти полвека занимались все западные университеты и который переведен на десятки языков. Помимо прочего он пишет: "Было бы грубой ошибкой полагать, что большинство людей при коммунизме были несчастны".

В 11-м издании эпитет "грубая" был опущен. В 12-м издании 1985 года исчезло предложение целиком. Вместо него в тексте появился вопрос: "Стоили ли экономические победы коммунизма политических репрессий?" — это своего рода эвфемизм для десятков миллионов убитых, замученных и голодающих.

Самуэльсон из Массачусетского технологического института не имел ни малейшего представления ни о человеческой природе, ни о рачительном хозяйствовании, но это не помешало ему получить Нобелевскую премию по экономике за 1970 год за свой труд, помпезно озаглавленный "Основы экономического анализа", хотя по сути там излагается математический анализ в объеме первого курса приличного вуза.

Я изложил эту мысль в своих книгах еще в начале 1990-х, но тогда я еще не знал того, что впоследствии раскрыла лишь статья в журнале New Yorker от 8 октября 2021 года ("Не пора ли ввести новую учебную программу по экономике?"). Оказывается, многие отговаривали Массачусетский технологический институт от трудов Самуэльсона, мотивируя это тем, что они "необъективны и незрелы", а сам он — больше идеолог-политикан, чем ученый.

К его чести, Самуэльсон этого и не скрывал. Еще в 1990 году он признал: "Меня не волнует ни кто пишет законы страны, ни кто разрабатывает ее передовые договоры — лишь бы мне давали писать учебники по экономике".

Массачусетский технологический институт давал, а политики превратили его в знатока, подспудно подразумевая, что централизация власти как решение любой проблемы, будь то внешней или внутренней, имеет под собой "научное" обоснование. У недавних событий в образовательной системе штата Виргиния, где из курса истории попытались вычеркнуть ГУЛАГ и "голодные марши" времен Мао Цзэдуна, были исторические прецеденты.

Если бы влияние Самуэльсона ограничивалось башнями из слоновой кости, им бы можно было пренебречь. Но, как показывает дискуссия вокруг Украины, под него попали те, кто ведает внешней политикой и международными договорами как в США, так и в Западной Европе, — и в результате в корне неверно истрактовали российский подход.

Нынешняя Россия ничуть не менее централизована, чем та, что носила коммунистический ярлык. Страной правит партийная верхушка заодно с тайной полицией. Изменились лишь слова: вместо партийных бонз, которых теперь кличут менеджерами, своими щедротами государство одаривает олигархов.

Все это я увидел еще когда Гайдар пригласил небольшую группу с моим участием обсудить скороспелые предложения американских ученых о "шоковой терапии". Мы ответили, что это бессмысленно, так как в России нет необходимых институтов для проведения шоковой терапии (подробности в моей книге 1994 года "Лабиринты процветания"), но убедить его не сумели. Поступательные изменения еще могли бы сработать, но шок — ни за что. Причем ни тогда, ни сейчас.

Вкратце, сменились лишь ярлыки, но Россия осталась практической такой же — сперва при царях, потом при "коммунизме", а теперь при Путине. Режимы рушатся, а централизация и зов Родины остались.

Увы, Запад раз за разом ошибался: и что Россию удастся быстро изменить; и что тем или иным потрясением он заставит ее "одуматься"; и, ошибка не менее грубая, чем предыдущие две, что в привычной для Москвы централизации власти, как учил Самуэльсон, нет ничего дурного.