Политика: Европа раскололась на две части, и это влечет за собой массу неприятностей

Официальное вступление Финляндии в сообщество государств Североатлантического альянса знаменует собой фактическое разделение Европы на две части — с севера до юга континента. К одной части относятся Белоруссия и Россия с еще несколькими постсоветскими республиками, а ко второй все остальные государства. Есть и такие, кто, по крайней мере официально, не относится ни туда, ни сюда. Это Сербия, Босния и Герцеговина, Украина, Швеция (невольно), Австрия, Швейцария, Армения, Азербайджан, Грузия, Ирландия и еще несколько небольших государств. Однако можно сказать, что их окончательный выбор — вопрос времени и личного упрямства.

Неизменным остается тот факт, что на Старом континенте и в будущем будут бушевать войны, возможно, даже между упомянутыми лагерями. Конечно, эти вооруженные конфликты будут изощреннее, с меньшим количеством погибших мирных жителей, но без прежней жестокости не обойдется. Ведь, я напомню, НАТО — военный союз, который, прежде всего, продвигает интересы одного неевропейского государства, а точнее Соединенных Штатов Америки.

Трудно сказать, к чему приведет столь глубокий раскол на Старом континенте. Будь он, как когда-то, основан на идеологических различиях, многое было бы куда понятнее. Теперь же все свелось к взаимной ненависти крупных игроков (России и тех, кто слушается диктата Вашингтона), а остальные примкнули к ним, следуя какому-то историческому автоматизму. Он жив еще с тех пор, как мы верили, что делимся на "коммунистов" и "капиталистов". Но раз тогдашние политические "различия" нас не устраивали, трудно поверить, что нынешние "сходства" будут для нас более приемлемы. Как бы там ни было, нейтральный наблюдатель может подумать, что международные отношения в XXI веке поддерживаются, скорее, вопреки, чем благодаря.

Разрыв связей между востоком и западом континента в области безопасности неминуемо отразится и на контактах в других сферах. Явные различия в подходе к деликатным вопросам, в том числе торговым, энергетическим, социальным, указывают на то, что разлад в области безопасности влечет массу неприятностей, которые вносят неопределенность в каждодневную жизнь европейцев, а будущее делают призрачным.

При этом никто не может игнорировать тот факт, что восток и запад континента продолжат жить в неизбежной взаимосвязи друг с другом, как это обычно бывает с соседями. Вспомните, что даже во времена "жесточайшего" разделения на две идеологические системы, взаимодействие в Германии все же сохранялось. Шло ли оно на уровне так называемой черной биржи или, например, было следствием насущной потребности беспрепятственно реализовывать определенные гуманитарные, социальные, коммунальные, экономические и прочие проекты, не так уж важно. Современная немецкая столица возникла не с падением Берлинской стены в 1989 году и не с объединением двух соседних городов, а появилась благодаря возвращению в исторические границы.

Хуже то, что взаимодействие через границы, которые охраняют местные органы правопорядка и пограничные службы, и которые находятся под бдительным наблюдением армии и под прицелом орудий, просто не может остаться прежним. Я напомню, что на прошлой неделе Москва в ответ на вступление Финляндии в Североатлантический альянс заявила, что разместит вдоль границы с ней дополнительные вооруженные силы, то есть по линии раскола, где раньше в расширенном присутствии войск не было необходимости. Трудно поверить, что местное население этому обрадуется.

Говоря о начатом расколе Европы, Иван Тимофеев, программный директор клуба "Валдай" и один из ведущих экспертов по внешней политике Российской Федерации, написал: "Означает ли подобная ситуация разрыв всех связей с Западом и безболезненную перестройку на взаимодействие с незападным миром? Нет. Связи России с западными соседями копились столетиями. Разрубить их в одночасье не может даже мощный кризис, который мы наблюдаем сегодня. Внутри самого Запада существует как мировоззренческое, так и чисто материальное расслоение. За фасадом общих политических лозунгов кроется крайне разнородное политическое и ментальное пространство. В нём причудливо сочетается постмодернизм и ультралиберализм с консерватизмом и традиционализмом. Причём последний далеко не определяет близость позиций к России. Так, например, Польша — одна из наиболее консервативных стран Европы. Но консерватизм сам по себе не создаёт политических предпосылок для сближения с Россией".

Ясно, что есть у Европы, того нет у других, и это, в первую очередь, сообщество народов, их историй, культур… Всего этого нет у молодой Америки, которая упорно пытается навязать себя Старому континенту в качестве арбитра. Во времена ускорившегося мирового переустройства европейцы как будто не могут найти собственную идею для будущего. Однако долго так продолжаться не может. Вскоре решение будет принято, и Европа выберет либо постоянный страх возможной войны, либо признание неизбежности сосуществования. Возможно, это произойдет уже после президентских выборов в США, назначенных на 2024 год.