Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Это "трудно описать словами и даже не с чем сравнить. Как будто что-то уничтожает Землю, и она кричит в агонии от боли". Так пострадавшие от чудовищных взрывов в Британии, Ливане и Афганистане описали свои ощущения от пережитого в интервью для LADbible TV.
Двадцать второго мая 2017 года террорист-смертник подорвал себя в толпе после концерта Арианы Гранде на "Манчестер-Арене".
– Расскажите о том вечере: на какой концерт вы ехали и с кем?
Мартин Хибберт: Мы с дочерью Евой, ей на тот момент было 14, ехали на концерт Арианы Гранде. Билеты я купил ей в подарок на Рождество. Мы часто с ней проводим вместе время, ходим на концерты, любим слушать музыку и петь. Тот вечер был одним из таких моментов.
– Что произошло после концерта? Куда вы направились?
На выходе из ложи случилось то, что тут же попало во все местные новости. В 22:30 террорист по имени Салман Абеди привел в действие пояс смертника.
В августе 2009 года стрелок Пол Джейкобс ослеп, подорвавшись на фугасе в Афганистане.
Пол Джейкобс: Шла операция "Коготь пантеры", а также операция "Херрик-10". Дело было в 2009 году, прошла уже бо́льшая часть моей полугодовой службы. Мы находились на одной из баз передового развертывания, и однажды мне пришлось идти той же дорогой, где мы до этого потеряли пятерых убитыми и еще нескольких ранеными. В общем, печальное место. С помощью миноискателя я должен был находить самодельные взрывные устройства. Вышел первым, вернулся последним.
В тот день командир взвода Хиллард пнул ногой мою койку и сказал: "Джейки, я хочу, чтобы ты пошел в разведку". Изначально меня в той группе не должно было быть, но я согласился. Патруль выслал другой полк, прибывший на место, а мне хорошо удавалось выполнять эту работу: вести за собой людей и возвращать на базу в целости и сохранности. Я ни разу не подкачал. Но однажды начался настоящий ад.
4 августа 2020 года в порту ливанского Бейрута взорвалось огромное количество аммиачной селитры.
Химикаты лежали на складе шесть лет без соблюдения надлежащего уровня техники безопасности.
Взрыв был слышен в радиусе 240 километров.
Он стал одним из крупнейших неядерных взрывов в истории человечества.
– Чем вы занимались в день взрыва?
Фади Канаан: В день взрыва, 4 августа, мой лучший друг Джо решил перекусить гамбургерами в кафе в центре Бейрута, Мар-Михаэле. Это очень оживленный маленький район, где много пабов, баров, ресторанов, магазинов, клубов и прочего. Мы закончили около 6 часов вечера и услышали громкий взрыв, из-за которого стеклянная витрина напротив задрожала и покрылась трещинами. Я почувствовал, что здание вот-вот рухнет прямо на нас и потянул друзей наружу. Слева расположен порт — его становится видно, если пройти немного по улице до перекрестка. Когда мы вышли на этот перекресток, то между нами и эпицентром взрыва на том складе осталось всего 650 метров. Я смотрю на поднимающийся огромный столб дыма и вижу искры — там явно что-то происходило.
– Вы помните момент взрыва? Что тогда случилось?
Мартин Хибберт: Да, мы стояли всего в шести метрах, как я недавно узнал. Поначалу нам сказали, что метров было десять, а 4–5 недель назад я узнал о шести.
Камеры видеонаблюдения запечатлели, как Салман Абеди заходит на стадион.
Момент взрыва попал на запись видеорегистратора.
Пол Джейкобс: Произошла перестрелка, и меня ранило при первом же взрыве. Затем прогремел второй. Я слегка повздорил со снайпером нашего взвода сержантом Полом Макализом, и он задел второе устройство, в результате чего, к сожалению, погиб, а меня ранило.
Фади Канаан:Тебя как будто парализует, и в голове всего одна мысль: "Что за черт?" Я сразу начал гадать, что это: война, теракт? Что происходит? Куда бежать? Я помню, что включил камеру на телефоне и увидел то, что потом увидел весь мир.
Мартин Хибберт: Помню, как стало трудно дышать. В начале я решил, что дело не в бомбе, а меня застрелили или зарезали. Я никак не мог отдышаться и запаниковал: "Что такое? Почему трудно дышать?" Затем я, наверное, потерял сознание, потому что следующее, что я помню, это как лежу на полу, а в горле булькает кровь. Я, очевидно, потерял много крови, да и Ева выглядела не лучшим образом. О бомбе мы узнали от окружающих. Я знал, что нахожусь в плохом состоянии, умираю, и тогда я подумал: "Мне не выжить". А следом сразу мысль: "Главное вытащить Еву". Я знал, что, если закрою глаза, то умру.
– Что вы тогда чувствовали, как отец?
Мартин Хибберт: Это худшее ощущение на свете. Я до сих пор из-за этого переживаю, потому что, как и большинство отцов, всегда говорил ей, что со мной она в безопасности, что я всегда смогу защитить и уберечь ее. А здесь я, получается, ее подвел. Сплоховал как отец.
Мы звали на помощь, а люди вокруг говорили, что скорая уже едет, что помощь в пути, но мне тогда казалось, что прошла целая вечность. Родные и близкие до сих пор расстраиваются из-за того случая, потому что уверены, что мне было больно и страшно. Но на самом деле я был спокоен и не чувствовал боли — просто сосредоточился и дышал, потому что понимал, что в панике могу потерять еще больше крови.
– Что вы почувствовали, когда вас накрыло взрывной волной?
Фади Канаан: Трудно описать и даже не с чем сравнить. Когда пытаешься что-то объяснить, обычно ищешь нечто схожее. Но здесь и близко ничего в голову не приходит. Первое, что я почувствовал, — это пыль в глазах. С нее началась взрывная волна, а потом я просто отлетел: всюду пелена, дым, какие-то обломки. И только тогда раздался звук, ведь он распространяется медленнее. Это был самый страшный звук в моей жизни. Как будто что-то уничтожает Землю, и она кричит в агонии от боли. А потом резко потемнело.
– Что вы почувствовали в момент взрыва?
Пол Джейкобс: Что одним пластырем тут не отделаешься. Просто осознание, это не объяснить. Когда Макализ сделал роковое движение, я знал, что будет дальше. Речь о миллисекундах: ваш мозг фиксирует произошедшее, но тело не успевает среагировать. Остается только принять неизбежное. Дым, пыль, песок, жара, кровь, кишки. А в наушник кто-то что-то тебе кричит.
Осколки пробили мне правое бедро, разорвали верхнюю часть правого предплечья, пробили нос и правый глаз и застряли в мозге. Еще немного, и перерезало бы горло, так что мне еще повезло.
Фади Канаан: В какой-то момент я отключился. Не знаю, надолго ли, но в итоге меня отбросило еще дальше. Я встал на ноги и зашел в какой-то ресторан метрах в 10–15. По всему телу были порезы от разбитого стекла, а в левой стопе торчал большой осколок. Знаю, что в таких ситуациях нельзя вынимать инородное тело, потому что оно не дает начаться кровотечению, но именно это мне и захотелось сделать первым делом. Эта штука была больше всей ноги, и я ее выдернул, после чего вышел наружу.
Пройтись по той улице значило попасть в фильм ужасов. Я увидел разом все возможные травмы, какие только можно представить: свисающие с балконов тела и сидящих в лужах крови людей. Дети, оторванные конечности… Я даже не осмотрел себя, достаточно было того, что руки и ноги шевелились. Мне чертовски повезло.
– Какие вы получили травмы?
Мартин Хибберт: 22 осколочных ранения с головы до ног. Один осколок попал в позвоночник и парализовал меня ниже пупка. Другими разорвало руку, сломало лодыжку, большую и малую берцовую кости. Еще одним посекло шею, перерезав две артерии, а затем я его проглотил.
– Считаете удачей то, что выжили?
Мартин Хибберт: Да, другого объяснения нет. Это просто чудо. Я был так близок к смерти, а среди тех, кто стоял рядом, многие умерли почти мгновенно.
– Чему было тяжелее всего учиться заново?
Пол Джейкобс: Принятию себя – того, кто я есть. Я никогда не стану тем, кем хотел, и вынужден проживать совершенно другую жизнь. Приведу пример. У меня есть 10-летний сын, и я никогда его не видел. Он — единственная причина моего существования, потому что как вы, вероятно, можете себе представить, иногда бороться с последствиями ПТСР очень тяжело, просто невыносимо. Но на свете есть маленький человек, которому я нужен, и поэтому я буду бороться. Вот и все. Он — мой герой.